Два года тому назад, во время посещения Казани, известный учёный из Палестины Исмаил Булбул был приятно удивлён тем, что Шихабутдин Марджани является татарским учёным. Он поведал о том, что до сих пор в крупнейшем исламском университете мира «Ал-Азхар» его книги используют как учебное пособие. Таких учёных с мировым именем, труды которых до сих пор не потеряли свою актуальность и представляют научную и богословскую ценность, на самом деле, не так уж и много.

Представляя современному читателю этот сборник, по сути дела, являющийся энциклопедией по жизни и деятельности Шихабутдина Марджани, подготовленный в основном его учениками, но включающий и воспоминания, статьи и высказывания крупнейших татарских богословов начала ХХ в., я счёл нужным обратить внимание читателей на ряд моментов.

Татарская богословская мысль начала ХХ в. даже на примере этого сборника показала свою зрелость в осмыслении серьёзных богословских проблем. Труды и деятельность Ш. Марджани стали практически для всех крупных учёных образцом новых подходов в понимании многих сложных богословских вопросов, которые требовали, действительно, иного понимания. Необходимость преодоления косности и фанатизма, которые для мусульманского сообщества стали непреодолимым препятствием для дальнейшего развития, понимали многие. Но как это сделать, где эффективные инструменты их преодоления? Именно на эти вопросы в трудах Ш. Марджани находили ответы татарские богословы начала ХХ в. Богословская значимость трудов Ш. Марджани проявляется и в том, что он сумел разработать эффективную методологию развития религиозной мысли, отбрасывая устаревшее, но и не выходя за пределы устоявшихся канонов ислама, шариата и богословско-правовых традиций самих татар. Среди современных татарских учёных преобладает мнение о том, что сегодня только исторические труды Ш. Марджани представляют интерес, а остальное его богословское наследие – это позднее Средневековье, дескать, уже вчерашний день. К сожалению, такой подход относится не только к наследию Ш. Марджани, но и ко всему богословскому наследию своего народа, в основе которого лежит глубокое заблуждение о сущности богословского знания, которое пытаются сравнивать со светским знанием. Богословское знание и богословские традиции имеют свою внутреннюю логику. Позиция Ш. Марджани, как совершенно точно обратил внимание известный татарский богослов Ахмад-Хади Максуди, «проявлялась в полном следовании Корану и сунне и отказу следовать чему-то другому без веских доказательств». В данном случае на первое место выходит сохранение религиозных знаний в первозданном виде, изложенных в основных первоисточниках. Поэтому задачей и заслугой Ш. Марджани является определение инструментов именно воссоздания истинных религиозных знаний у мусульман. Как отмечают авторы данного сборника, то, что было сделано Ш. Марджани, является величайшим событием не только в татарско-тюркском, но и во всём исламском мире. Также А.-Х. Максуди в своей статье обратил внимание, что в этот период «учёным, далёким от следования за другими, обладавшим свободной мыслью, руководствующимся только Кораном и сунной, был лишь Шихабутдин ал-Марджани. Я говорю, что он был первым не только в наших краях, но и во всём исламском мире… В исламских государствах… было много людей, считавшихся алимами, но никто из них не смог избавиться от влияния мыслей и мазхабов, официально принятых в то время и активно применяемых в политических целях. Они были вынуждены следовать за каждой из таких мыслей и на практике использовать политику этих официальных течений. После Ибн Рушда, Ибн Халдуна и имама ал-Газали первым, кто постарался в необходимой мере подвергнуть критике исламское вероубеждение и её решения и, не боясь никого, использовать её в размышлениях и исследованиях, был Марджани». Другой известный религиозный деятель Ризаэтдин Фахрутдинов, указывая на роль Ш. Марджани, отмечает, что причиной «гонений на Марджани со стороны его современников заключается в том, что его противники занимались лишь критикой реформ. Наиболее сложно давались реформы в области религии и всего, что имело хоть малое отношение к шариату. Один из алимов сказал: «Возвращать к основам и первозданному виду религию, которая подверглась изменениям со стороны людей, ещё труднее, чем создавать новую религию».

Данный сборник разносторонне освещает жизнь и деятельность Ш. Марджани. Правда, среди авторов статей нет ярых противников мыслителя, которых, судя по статьям и материалам сборника, было более чем достаточно. Нет среди авторов и таких ярких представителей левого крыла татарской реформаторской мысли, как Муса Бигиев, Зия Камали, Габдулла Буби и др. Скорее всего, это тоже не случайно. Авторы сборника – это умеренное крыло прогрессивной татарской богословской мысли. Они пытались объективно показать жизнь и деятельность богослова, сводя до минимума комплиментарность, излишнюю эмоциональность суждений. Конечно, каждый из авторов имеет своё отношение к наследию мыслителя. Они, естественно, не всегда совпадают. Хотя и нет кардинально противоположных суждений о мыслителе, но есть очень интересные нюансы оценки роли и места Ш. Марджани в истории татарской богословской мысли. Например, кем является мыслитель, как можно оценивать его идеологическую и богословскую позицию? Этот вопрос, действительно, не простой. Так, Хади Атласи называет его «татарским Лютером», великим реформатором, ему вторит и Ризаэтдин Фахрутдинов, подчёркивая его реформаторскую деятельность. Ахмад-Хади Максуди его называет «совершенным муджтахидом шариата», Хасан-Гата Габаши пишет, что он является «муджтахидом и обновителем (муджаддидом) своего времени». Крупнейший татарский богослов Мурад Рамзи даёт нейтральную, но очень высокую оценку как «мухаккик (обретший истину учёный)», избегая каких-либо идеологических оценок.

Этот сборник интересен, в первую очередь, ещё и тем, что он даёт разностороннюю характеристику эпохе Ш. Марджани, его месте в мусульманской умме России. Авторы сборника характеризуют различные аспекты довольно плачевного состояния духовной жизни мусульманского общества того времени. Это и низкий уровень системы образования, интеллектуальный облик алимов, наличие огромного количества богословских проблем, по которым татарское мусульманское сообщество шло на поводу псевдоучёных и т. д.

Подробно о состоянии системы образования у татар и о заслуге Ш. Марджани в её преобразовании описано в статье Хасан-Гаты Габаши. Он, намекая на то, что у нас нет сведений об исконных истоках исламского образования, отмечает, что «в истории не сохранились сведения о том, какие предметы преподавали, какие книги читали и какими методами руководствовались в обучении в Булгаре, Сарае и Казанском ханстве». Далее он излагает довольно любопытную, но не бесспорную идею дальнейшего развития образования у татар: «…после того, как эти земли оказались под властью Российской империи, в них стали преподавать на основе хорошего метода, пришедшего из Дагестана. Заботясь о получении хороших знаний по арабскому языку, исламскому праву, исламской этике, акиде, Корану и сунне, преподавание по большей части велось по книгам, написанным древними учёными». После того как в силу ряда причин Бухара становится центром исламского образования для тюркских народов Российской империи, «наши торговцы стали возить шакирдов в Бухару. Эти шакирды, после обучения в Бухаре в соответствии с принятыми там методами, вернувшись оттуда, становились у нас учителями. Они уничтожили прежние методы преподавания, и начали строить процесс образования по новым правилам и книгам». Х.-Г. Габаши считает, что «некоторые люди из нашего народа, не имея достаточных знаний, на основе лишь одних предположений заявляют, что методы, используемые сейчас в Бухаре и некоторых наших медресе, являются методами наших предков. В действительности это вовсе не так, а совсем наоборот. То есть сторонники методов Бухары и те из нас, кто слепо последовал за ними, просто отреклись от методов прежних святых мусульман и алимов прошлого». Он считает, что результатом таких кардинальных изменений стало то, что «методы Бухары не только не укрепляют в людях самостоятельность мышления и не рождают инициативу, но, наоборот, убивают их».