– Доченька, я знала, что у вас все получится!

Не знаю, что она имела в виду – что она заглядывала в наше будущее или что она в нас верила. Но в любом случае, очень мило с ее стороны.

Хеймдалль, страж Радужного моста с зоркими белыми глазами, смахивающими на замерзшее молоко, ухмыльнулся мне:

– Я увидел вас за пять миль, Магнус. Ну и желтый же у тебя корабль!

Тор явно был только что с постели – рыжая шевелюра примята с одного боку, на щеке след от подушки. Мьёльнир висел у него на ремне, примотанный велосипедной цепью. Тор почесал свое волосатое и мускулистое пузо, запустив пятерню под футболку с «Металликой», и дружелюбно пукнул.

– Слышал, ты так забранил Локи, что он превратился в двухдюймового мужичка-с-ноготок? Молодца!

Жена Тора, Сив, со струящимися по плечам золотыми волосами, бросилась навстречу Алекс Фьерро и обняла ее:

– Милая, ты чудесно выглядишь. Это у тебя новая жилетка?

Здоровяк, которого я никогда раньше не видел – темнокожий, с блестящей лысиной и в черных кожаных доспехах, – протянул левую руку Томасу Джефферсону-младшему. Правой кисти у бога не было, культю закрывал золотой колпак.

– Сын. Ты отлично справился.

У Ти Джея отвисла челюсть.

– Папа?..

– Пожми мне руку.

– Я…

– Или ты боишься пожать мне руку? – внес поправку Тюр.

– Я принимаю твой вызов! – отозвался Ти Джей и позволил втащить себя на пристань.

Один щеголял в кольчужном костюме-тройке цвета маренго – подозреваю, изготовленном на заказ лично Блитценом. Борода Всеотца была аккуратно подстрижена. Повязка на глазу отливала стальным блеском. Вороны, Мысль и Память, сидели у него на плечах, их черное оперение великолепно гармонировало с цветом пиджака.

– Хэртстоун, – сказал Один, – ты прекрасно овладел рунной магией. Не зря все-таки я научил тебя этим фокусам с визуализацией.

Хэртстоун вымученно улыбнулся.

Вперед из задних рядов протолкались еще два бога. Раньше я никогда не видел их вместе, и теперь мне сразу бросилось в глаза, как эти брат с сестрой не похожи – и не скажешь, что близнецы. Фрея, богиня любви и богатства, в золотом платье, излучала сияние и аромат роз.

– Ах, Блитцен, мой чудный малыш! – рыдала она, роняя слезы из красного золота. Тысяч сорок долларов по пристани наплакала.

Рядом с ней стоял Фрей, мой папа, – в потертых джинсах, клетчатой фланелевой рубашке, с растрепанной светлой шевелюрой и нечесаной бородой, словно только что из трехдневного похода.

– Магнус, – сказал он, будто мы расстались пять минут назад.

– Привет, пап.

Он нерешительно похлопал меня по руке:

– Ты молодец, сынок. Правда.

Джек, висевший в виде кулона у меня на груди, принялся гудеть и дергаться, пока я не снял его. Тогда он сразу превратился в меч, повис в воздухе, светясь багрянцем от возмущения, и, подражая низкому голосу Фрея, сказал:

– Привет, Джек! Как поживаешь, старый приятель?

Фрей передернулся:

– Привет, Сумарбрандер. Я не хотел быть невежливым.

– Ну да, конечно! А вот Магнус собирается заставить Браги написать в мою честь эпическую поэму!

Фрей посмотрел на меня, вскинув бровь:

– Что, правда?

– Ну…

– Именно так! – разорялся Джек. – А Фрей за все время подарил мне только открытку на День Меча.

Так, оказывается, существует какой-то День Меча. Не забыть, сделал я еще одну мысленную заметку, про себя проклиная всю открыточную индустрию.

Папа улыбнулся немного грустно:

– Ты прав, Джек. Хороший меч заслуживает хорошего друга. – Он стиснул мое плечо. – И, похоже, ты как раз нашел такого.

Очень трогательно получилось, я был благодарен ему за эти слова. Главное, чтобы стараниями папочки мое опрометчивое обещание насчет Браги не превратилось в неотвратимый рок.

– Друзья! – обратился к нам всем Один. – Давайте же удалимся в наш пиршественный шатер на поле Вигрида. Я забронировал нам «Линдворм-семь». Это где линдворм и семерка. Если потеряетесь, идите по розово-лиловым указателям. И там, в шатре… – он вдруг продолжил совсем другим тоном, – мы обсудим судьбы всего сущего.

Я вам так скажу: с этими богами даже поесть невозможно, не обсуждая судьбы всего сущего.

Пиршественный шатер стоял в середине поля Вигрид, так что до него было далековато, потому что Вигрид (как меня просветила Самира) простирался на триста миль во все стороны. К счастью, Один подогнал достаточно гольф-мобилей.

Пейзаж большей частью представлял собой равнину, поросшую алыми и золотыми травами. То тут, то там, чисто для разнообразия, попадались речушки, холмы и рощицы. Шатер оказался сделан из загрубелой кожи, «стены» его были подняты, в середине пылал очаг, столы ломились от блюд. Мне сразу вспомнились картины, какие часто можно увидеть в старых журналах про путешествия: туристы пируют по классу «люкс» посреди саванны. Моя мама обожала журналы про путешествия.

Боги, как и следовало ожидать, расселись за столом для танов. Валькирии кинулись подавать еду и питье – правда, увидев Самиру, ненадолго отвлеклись, чтобы обнять ее и пошептаться.

Когда все устроились и чаши наполнились медом, Один громогласно воззвал:

– Принесите орех, чтобы он предстал перед всеми!

Мэллори поднялась из-за стола – Фригг ободряюще кивнула ей – и подошла к каменному пьедесталу перед очагом. Положила на него орех и вернулась на свое место.

Боги подались вперед, чтобы разглядеть его. Тор хмурился. Тюр сплетал пальцы левой руки и несуществующими пальцами правой. Фрей поглаживал светлую бороду.

Фрея надула губки:

– Не люблю грецкие орехи, хотя они, конечно, незаменимый источник омега-три-жирных кислот.

– Этот орех не для того, чтобы есть, сестра, – сказал Фрей. – В нем заключен Локи.

– Да, я знаю, – ответила она. – Я так, вообще…

– А Локи не вырвется из скорлупы? – поинтересовался Тюр. – Он точно не выскочит из этого ореха, чтобы бросить мне вызов? – Он произнес это так, словно спал и видел, как оно будет.

– Орех будет ему надежной темницей, – ответила Фригг. – По крайней мере до тех пор, пока мы не вернем Локи в его оковы.

– Ха! – Тор поднял свой молот. – А по-моему, лучше я его прямо тут размажу. И кучи проблем как не бывало.

– Дорогой, – ласково сказала Сив, – мы ведь это уже обсуждали.

– В самом деле, – подтвердил Один, и вороны на высокой спинке его трона каркнули. – Мой благородный сын Тор, мы говорили об этом уже приблизительно восемь тысяч шестьсот тридцать раз. Подозреваю, ты не используешь методики активного слушания. Мы не можем изменить предначертанное.

Тор фыркнул:

– Тогда какой вообще смысл быть богом? У меня есть отличный молот, а этот орех так и просит, чтобы его кокнули. Почему бы просто не ТРЕСНУТЬ по нему, а?

По-моему, это был весьма разумный план, но я промолчал. Не в моих привычках ссориться со Всеотцом Одином, во власти которого вся моя посмертная жизнь и мини-бар в номере «Вальгаллы».

– Может… – брякнул я и чуть не грохнулся в обморок от смущения, когда все посмотрели на меня. – Ну, не знаю… Может, хотя бы придумать какое-то более надежное место, где запереть Локи? Ну, к примеру, – я просто рассуждаю вслух, – тюрьму сверхстрогого режима с настоящими охранниками? И цепи, сделанные не из кишок его сыновей, а из чего-нибудь покрепче? Или, знаете, может, вообще обойтись без кишок?

Один хохотнул, словно умиляясь щеночку, разучившему новый фокус.

– Магнус Чейз, ты и твои друзья проявили себя как отважные и благородные воины. А теперь предоставь решать богам. Мы не можем изменить кару для Локи сколько-нибудь существенным образом. Мы можем лишь вернуть все, как было, чтобы обуздать великую цепь причин и следствий, которая однажды приведет к Рагнароку. По крайне мере, на время.

– Пфф! – фыркнул Тор. – Мы все оттягиваем и оттягиваем Рагнарок. А может, решить все прямо сейчас? Лично я не прочь подраться.

– Видишь ли, сынок, – сказала Фригг, – мы стараемся отдалить Рагнарок, потому что он означает конец космоса, каким мы его знаем, и смерть большинства из нас. Включая тебя.