– Ты великан Хрунгнир? – спросил я, отчаянно глуша в голосе пискляво-панические нотки. – Я Магнус Чейз. А это Томас Джефферсон-младший и Алекс Фьерро. Мы пришли с тобой договориться!

Лохматый каменный исполин огляделся:

– Ясное дело, я Хрунгнир. Тут разве есть другие великаны? Боюсь, ваша смерть обсуждению не подлежит, малыш эйнхерий. Однако можем посудачить о деталях, ежели желаешь.

Я сглотнул комок в горле:

– А откуда ты знаешь, что я эйнхерий?

Хрунгнир ухмыльнулся, показав зубы, больше напоминавшие зубцы на крепостной стене.

– От вас несет как от эйнхериев! А теперь довольно. О чем ты хотел договариваться – о быстрой кончине? Придушить тебя? Или предпочитаешь встретить славную гибель под моей подошвой с последующим соскребанием останков?

Я покосился на Ти Джея. Тот яростно замотал головой: «Только не подошва!»

Алекс так и стояла истуканом. Только смаргивала дождинки с ресниц.

– О величавый и каменистый Хрунгнир, – произнес я, – мы ищем мед Квасира.

Хрунгнир нахмурился; на скалистом лбу пролегли морщины, а кирпичные губы сложились в ломаную арку.

– Ну-ну. Затеяли, значит, поиграть в Одиновы игры? Фокус старины Бёльверка?

– Э-э… вроде того.

Хрунгнир усмехнулся:

– Где мед, я знаю. Был с Бауги и Суттунгом, когда они его перезахоранивали в новом месте.

– Ага, – кивнул я, а сам сделал зарубку в памяти насчет Бауги и Суттунга. Два новых имени в списке, озаглавленном «А это еще кто?». – Вот об этом мы и явились поговорить. Нам нужно знать, где мед! – И тут я добавил: – Назови свою цену, о Каменистый! – Будто кто меня за язык тянул.

Хрунгнир погладил бороду – щебень и каменная пыль щедро посыпались ему на тунику.

– Ну, ежели рассуждать о цене, то ваша смерть меня бы славно позабавила. – Великан пригляделся сначала к Ти Джею, потом ко мне. А потом его взгляд остановился на Алекс. – Ох! А от нее глиной пахнет! Ты, значит, обучена этому делу, так?

Я уставился на Алекс:

– Какому делу?

Алекс булькнула что-то невнятное.

– Прекрасно! – раскатисто прогудел Хрунгнир. – Давненько уже горным великанам не встречался достойный соперник. Возродим же наши древние бои двое на двое! Не на жизнь, а на смерть, а? Завтра на рассвете – годится?

Я сделал слабую попытку воспротивиться:

– Погоди, а может, посоревнуемся в целительстве?

– Или в бинго, – добавил Ти Джей. – Отличная штука – бинго.

– Нет! – взревел Хрунгнир. – Мое имя означает «буян», малыш эйнхерий. И нечего мне лапшу на уши вешать. Ишь, вздумали отговаривать меня от доброй схватки! Мы все устроим по нашим старинным правилам. Я буду сражаться против… Хмм.

Я в битву не рвался, но, если подумать, Джек и не таких великанов заваливал. Поэтому я поднял руку и сказал:

– Ну, хорошо, тогда я…

– Ты больно хлипкий. – Хрунгнир ткнул пальцем в Ти Джея. – Вызываю на бой его!

– ПРИНИМАЮ! – гаркнул Ти Джей и моргнул, словно говоря: «Спасибо тебе, милый папочка».

– Славно, славно, – обрадовался великан. – А мой помощник сразится с твоим помощником. И помощника тебе пусть сделает она!

Алекс попятилась, будто ее толкнули в грудь:

– Я… я не смогу. Я никогда…

– А ежели так, то я вас всех троих убью, – перебил ее Хрунгнир. – И меда Квасира вам вовек не видать.

Во рту у меня сделалось так же пыльно и сухо, как у великана в бороде.

– Алекс, о чем он вообще говорит? Что ты должна сделать?

По ее загнанному взгляду я понял, что она-то в курсе, о чем толкует Хрунгнир. Я такой взгляд у нее видел только раз: в ее первый день в Вальгалле, когда она решила, что застряла навсегда в одном гендере.

– Я… – Алекс нервно облизнула губы. – Ладно, ничего. Я все сделаю.

– Вот истинная сила духа! – одобрил Хрунгнир. – А маленький Блондинчик пускай побудет у тебя на побегушках. Ладно, я пошел творить себе помощника. И вам надлежит заняться тем же. Завтра на рассвете я жду вас в Конунгсгурте!

С этими словами великан развернулся и затопал прочь по улице. Прохожие сторонились его, вероятно, принимая за подгулявший автобус.

А я обернулся к Алекс:

– Давай объясняй уже. Что ты согласилась сделать?

Ее разноцветные глаза сейчас разнились больше обычного и как будто разбегались в стороны.

– Нужно найти гончарную студию, – выдохнула Алекс. – И очень быстро.

«Вперед, умник! В гончарную студию!»

Согласитесь, герои обычно так не говорят.

Но тон Алекс не оставлял сомнений: речь о жизни и смерти. Ближайшая гончарная студия – заведение под названием «Землица» – как назло, оказалась на моей любимой улице Мясные Ряды. Я счел это дурным предзнаменованием. Мы с Ти Джеем топтались перед входом, а Алекс тем временем вела переговоры с владельцем. Наконец тот вышел, довольный как слон, держа в руках довольно толстую пачку цветных купюр.

– Развлекайтесь, молодежь! – крикнул он, просияв от уха до уха, и поспешил вниз по улице. – С ума сойти! Вот красота!

Ти Джей помахал ему вслед:

– Спасибо, что не вмешались в Гражданскую войну!

Мы вошли в студию; Алекс уже вовсе производила ревизию тамошнего инвентаря – рабочих столов, гончарных кругов, металлических стеллажей с недоделанными горшками, ящиков с инструментами и шкафа, забитого кусками сырой глины в пластиковых пакетах. В глубине студии виднелись две двери: одна, кажется, вела в небольшую уборную, вторая – в кладовку.

– Может, и получится, – пробормотала Алекс. – Как знать.

– Ты что, купила это место? – спросил я.

– Скажешь тоже. Просто взяла в единоличную аренду на двадцать четыре часа. И хорошо заплатила.

– В британских фунтах, – заметил я. – Откуда у тебя столько местной налички?

Она пожала плечами, не отвлекаясь от пересчитывания мешков с глиной:

– Это называется подготовка, Чейз. Я вычислила, что наш путь ляжет через Британию и Скандинавию. Поэтому я купила евро, шведские кроны, норвежские кроны и фунты. Приветик от моей семейки. Под «приветиком» я подразумеваю, что я это все стырила.

Я вспомнил, как в моем сне Алекс яростно бросила отцу: «Не нужны мне твои деньги!» Наверное, она имела в виду, что примет от него деньги только на собственных условиях. Это достойно уважения, правда. Но где она раздобыла столько разных валют, вот что уму непостижимо.

– Кончай пялиться, лучше помоги, – приказала она.

– Да я не пялюсь…

– Столы надо сдвинуть вместе, – командовала Алекс. – Ти Джей, сходи проверь, может, там в кладовке есть еще глина. Нам надо намного больше.

– Уже бегу! – И Ти Джей кинулся в кладовку.

Мы с Алекс сдвинули вместе четыре стола – получилась большущая рабочая поверхность, хоть в настольный теннис играй. Ти Джей приволок еще мешков с глиной. По моим прикидкам, теперь нам хватило бы на керамический «Фольксваген».

Алекс переводила взгляд с глины на гончарные круги и нервно постукивала ногтем большого пальца по губам.

– Времени мало, – пробормотала она. – Пока сушится, потом еще глазурование, потом обжиг…

– Алекс, – вмешался я, – если ты хочешь, чтобы от нас был толк, разъясни, что мы делаем.

Ти Джей незаметно отодвинулся от меня – подальше от греха, чтобы ненароком не угодить под Алексову гарроту.

Но Алекс ограничилась суровым взглядом:

– Я звала тебя на уроки лепки для начинающих в Вальгалле. А ты не пришел. Вот и пеняй теперь на себя.

– Но у меня же свое расписание… я на другом занятии был!

На самом деле меня просто не увлекала лепка из глины не на жизнь, а на смерть. Особенно, если обязательным пунктом программы было зашвыривание участников в печь для обжига.

– У горных великанов есть традиция под названием твейрвиги, – сказала Алекс. – Битва двое на двое.

– У викингов тоже есть, только ейнвиги, один на один, – добавил Ти Джей. – Вместо «твейр» – «ейн».