– Ты с ума сошла! – закричал на меня водитель, но затем, взглянув в мое лицо, замолчал и открыл мне дверцу автомобиля.

– Куда?

– В отель.

– Какой?

– Любой.

Мы едем в отель, я смотрю в окно – Москва передо мной как на ладони. Красивая, яркая, живая – мой самый любимый город на Земле. И в то же время во мне происходит что-то странное. Да, сейчас я способна на какой-то взрывной отчаянный поступок и в то же время я максимально сдержанна, сосредоточенна. Надо сейчас затормозить, охладить чувства. Захожу в фойе отеля, прошу номер с красивым видом из окна. По дороге захожу в бар, бармен предлагает мартини. Беру бокал с напитком и поднимаюсь к себе в номер.

Что такое? Возле двери стоит Джонни, непривычно хмурый и сосредоточенный.

– Ах вот ты где, крошка! – говорит он мне.

– Как ты меня нашел?

– Ха! – улыбается Джонни, но улыбка у него непривычно мрачная. – А что ты думала? У меня везде уши.

– Пойдем выпьем, – открываю я дверь номера.

Как хорошо все-таки иметь друга-гея. Можно ничего не стесняться.

– Ты давай без глупостей, – говорит мне Джонни.

– Какие глупости? – отвечаю я, выпивая махом бокал мартини. – Ты вообще о чем?

Джонни смотрит на меня пристально, потом кивает головой.

– А ты ничего девчонка.

– Слушай, Джонни, а тебя как зовут на самом деле?

– Денис. Я из-под Перми. Выучился, в армии оттрубил, и вот приехал в Москву. Закончил колледж, потом решил работать стилистом. Работа непыльная, платят хорошо.

– Можно нескромный вопрос? Как ты понял, что ты любишь людей своего пола?

– А я с детства думал, что со мной что-то не так. Мне всегда больше нравились парни. Но они всегда чувствовали что-то. Поэтому меня везде избивали. В школе били, в армии били. Я привык. Семья у меня была неблагополучной. Мама работала уборщицей, отец рано умер. Очень не повезло с отчимом, он бил меня и мать смертным боем. Потом, когда я уже вернулся с армии, он полез на меня с кулаками. Я ударил в ответ, он упал и после этого случая он не трогал ни меня, ни мать. Я не мог долго оставаться дома, меня тянуло подальше от родных краев. Уже в Москве, в одном ночном клубе, я встретил парня. Он оказался такой же, как я. Но открыто мы никогда вместе не показывались. Снимали вместе квартиру, как друзья. Я ощутил, что у меня выросли крылья. Я понял, что я не ненормальный. Что я просто не такой, как все. Потом мы с этим парнем расстались. Это удивительно, но в таких парах, как наша, все происходит точно так же, как если бы я встречался с девушкой. Я пробовал жить с одной, быстро понял, что не могу так. С тех пор я один. Случайные связи мне тоже не подошли. От них потом остаемся неприятное послевкусие. А так живу, работу свою люблю, на нападки внимания не обращаю.

Всю ночь мы пьем, болтаем, плачем и смеемся. Под утро засыпаем на одной постели, даже не сняв одежду.

Утром просыпаюсь от дикой головной боли. Честное слово, я не пила так со времен бурного студенчества. Денис стоит у окна и, морщась, говорит с кем-то по телефону. Потом передает мне трубку.

– Тебя там ищут. Скажи, что все в порядке.

На том конце трубки перепуганная и взволнованная мама.

– Малыш, у тебя все хорошо? Марк тебя искал весь день, но не нашел.

– Не надо, мама. Я с Денисом, то есть с устроителем, мне надо прийти в себя. Можете меня хоть какое-то время не трогать? Мне это необходимо, мама.

– Но без глупостей, ладно, дочка?

– Не переживай, мама, я еще не сошла с ума. Все хорошо. Мне просто надо отдохнуть.

– Ладно, но помни, мы ждем тебя.

– Да, мама. Как только, так сразу.

Я кладу трубку.

Денис выходит из номера и возвращается с банкой огуречного рассола.

– На кухне у повара выпросил, – говорит он в ответ на мой немой вопрос.

Пьем воду, огуречный рассол, ждем заказанного в номер «похмельного супчика».

– Я вообще не пью, – слабо оправдываюсь я.

– Да неужели? – ехидно улыбается мой собеседник.

– В последний раз пила на выпускном в университете. А на работе как-то нет повода, чтобы очень много пить.

– Кому-то повод и не нужен, – говорит Денис.

После паузы Денис долго смотрит в окно, затем поворачивается ко мне.

– А чего ты вчера сбежала со свадьбы? Что такого-то? Ну есть у мужика на стороне ребенок, так они уже у каждого третьего, только копни. Я бы плюнул, да спокойно гулял раньше.

Я молчу.

– Ладно, прости, не знал, что ты такая принципиальная.

В дверь стучат. Мальчик из обслуги приносит наш заказ. Денис дает ему щедрые чаевые.

– Молодец мальчуган. Ему лет 18, поди. Люблю тех, кто с малых лет вкалывает, а не на папиной шее сидит.

Сидим, трескаем обед, Денис в телефоне отвечает на сообщения.

– Фух, полдня не на связи, все иззвонились.

– Какой ты востребованный, радуйся, – отвечаю ему.

– Да я рад, – говорит мне Денис. – Но знала бы ты, как мне надоело быть Джонни. Джонни, Джонни, ну и имечко.

– Разве ты не ты сам его придумал? – изумляюсь я.

– Нет, конечно, – прихлебывая суп, отвечает мне самый популярный устроитель московских свадеб. – К нам в салон как-то случайно зашел иностранец. Шевелюра у него была кошмарная. Я и подстриг его, да не так как он просил, а по-своему. Ему так понравилось, что он стал каждые две недели к нам ходить. А поскольку он постоянно путал мое имя и называл меня не Дэннис, а Джонни, вот и привязалось. Сначала девочки в салоне стали так меня называть, потом клиенты и понеслось… А я ненавижу имя Джонни. А что делать, если все уже звонят и так называют. Не буду же я каждого поправлять. И вот я теперь Джонни. Спасибо, что не Чебурашка.

После обеда Денис, извиняясь, сказал, что его ждет очень важный клиент, нельзя расторгать контракт, иначе его ждет выплата гигантской неустойки.

– Ты отдохни, а потом езжай домой. – говорит мне серьезным тоном простой парень из российской глубинки.

Как странно… Где тот картинный Джонни, заламывавший руки в моей квартире? Его нет, словно с него спала маска. Передо мной стоит грустный, уставший, честный и прямолинейный русский парень. Человек, который через минуту наденет свою привычную робу клоуна и пойдет отрабатывать честно заработанные деньги.

Я лежу в кровати, рассматриваю лепной потолок. Все, в моей жизни все прошлое перечеркнуто большой жирной чертой. Нет больше у меня красавца-жениха, нет работы, нет особых сбережений. Возвращаться некуда. У дверей квартиры наверняка меня ждут церберы, нанятые Марком.

Марк – хороший человек, но я неожиданно для себя открыла в нем новые грани. Он – мужчина, привыкший брать от жизни все. Он не просит, он приходит и берет. Только кто дал ему право так распоряжаться чужими жизнями? Церберы не в счет, они живут по свистку, Марк им платит, содержит их семьи, так что логично, что они ради него могут без колебания решиться на самый неблаговидный поступок. Странная, очень странная преданность. Как уйти от него? Как спрятаться? Как дать понять, что я не игрушка, меня нельзя купить, невозможно подавить?

Внезапно меня озарило. Баба Надя! Вот куда Марк точно не догадается поехать. А о доме в деревне я ему, слава богу, сболтнуть не успела. К вящему ужасу обнаруживаю, что у меня нет ничего кроме гостиничного халата и свадебного платья. Выходить в наряде невесты рискованно, мой экс-жених наверняка распорядился попросить всех знакомых доложить о странной девушке в белом платье. Вызываю мальчика, прошу его купить мне шорты и футболку моего размера в соседнем магазинчике. Тот старается не подать виду, как будто каждый день его просят купить одежду. Спустя пятнадцать минут у меня вполне приличный вид, если не считать вычурных свадебных туфель. Я спускаюсь в фойе, сдаю ключи и, стараясь не привлекать к себе внимание, ковыляю до ближайшего обувного магазина, покупаю пару сандалий, рюкзак и еду на вокзал. Там покупаю билет на автобус до деревни бабы Нади. Путешествие проходит без особых приключений.

Баба Надя при виде меня ахает и начинает причитать. Я съедаю сытный деревенский ужин и без задних ног валюсь спать. Утром следующего дня я сижу на крылечке домика своей новой хозяйки, греюсь, словно кошка на ласковом солнышке. Воздух в деревне совсем не тот, что в центре столицы, его просто можно есть ложками! Внезапно возле меня кто-то останавливается. Поднимаю голову – Миша! Мишка! Вскакиваю и пытаюсь его обнять. Но этот, даже не знаю, как его обозвать, отстраняется от моих объятий и садится рядом на крылечко. Какое-то время мы сидим рядом молча.