А еще говорили, что после этого обязательно бывает кровь и девушка чувствует сильную боль. Амабель боялась, но все равно хотела испытать это волнующее проникновение. Ведь иначе у них не будет детей. А ведь это то, ради чего и заключается брак: чтобы произвести наследников и передать им свое состояние. Так внушал ей отец.

Однако все наталкивалось на то, что Роберт так и не озаботился заключить брак по-настоящему. И теперь эта твердость доказывала, что находясь рядом с ней, он хочет войти в ее тело.

На миг она была обрадована и воодушевлена этой мыслью, но потом помрачнела, припомнив недавние обстоятельства и отказ Роберта объяснить свое поведение.

Это было непонятно. Мысли заходили в тупик из-за невозможности придумать что-либо вразумительное.

Вопросы, вопросы… Они крутились, напоминали о себе, мешали дышать…

Стон и бормотание, раздавшиеся рядом, заставили ее поднять глаза на мужа. Он, сонно прищурившись, несколько раз поморгал, прежде чем остановить свой взгляд на Амабель. Осознав, где он находится, и кто лежит рядом с ним, Роберт отпрянул от нее как от прокаженной.

– Черт! – последовал его возглас.

Он отодвинулся от нее подальше, проводя рукой по груди и ниже, будто бы проверяя наличие одежды. Проследив за этим движением, Амабель заметила, что, как по волшебству, выпирающего бугра не стало. Поймав ее на разглядывании, Роберт смущенно оглядел себя и торопливо поднялся, чтобы привести свою одежду в порядок. Он поспешно стал завязывать шнурки на кюлотах и запрятывать в них рубашку.

Амабель тоже встала с кровати, испытывая неловкость и стеснение от того, что на ней так мало надето. Шкаф с платьями находился в том углу, где стоял Роберт, а подойти сейчас туда было равносильно для нее прыжку в бездну. Сжав руки, она опустила голову, не позволяя себе пялиться на мужа. Тот уже все у себя поправил и теперь смотрел по сторонам, видимо, в поисках туфель и камзола.

Осторожное покашливание заставило Амабель вернуть взгляд на мужа. Тот внимательно смотрел на нее и уже открыл было рот, чтобы произнести что-то, однако его взгляд невольно опустился на ее вздымающуюся из-под корсажа грудь. Амабель судорожно вздохнула и упругие холмики чуть не выпорхнули из-под выреза.

В угоду моде корсаж был скроен так, что больше открывал, чем закрывал, давая полное представление об имеющихся женских формах. Амабель могла гордиться своим сложением, но не знала этого, поэтому смущалась и краснела, как и положено добропорядочной девственнице. Даже оставшаяся злость на мужа не помогала ей вести себя более непринужденно. Ах, где тот нож, с которым ее мужество не подвергалось столь волнительному штурму… Увы, здесь ее испанская капля крови, по-видимому, уступила первенство английской, потому что девушка вся трепетала, робела и была в смятении.

Роберт с усилием отвел глаза и проговорил, махнув в непонятном направлении рукой:

– Мне… надо одеться…

Она кивнула и хотела уже отойти, но его слова ее остановили.

– Я… – он помолчал и продолжил более твердо: – Амабель, я хочу извиниться перед вами за недостойное поведение прошлым вечером. Я не должен был так вваливаться к вам. Тем более, в таком состоянии. Уверен, что противен вам сейчас.

Амабель хотела возразить, но он продолжил, пряча от нее глаза:

– Я вообще недостоин вас, такой милой и красивой. Я допустил, что Колдер пробрался к вам, хотя сделал все возможное, чтобы отвадить его.

Только Амабель хотела спросить как именно, но он направился к ней, и она задержала дыхание. Роберт подошел так близко, что стали видны коричневые крапинки у него в глазах. От интенсивности его взгляда можно было сгореть как факел.

– Вы позволите мне загладить свою вину?

– Как? – прошептала она, очарованная пылающим зеленым огнем.

– Всеми силами, – так же прошептал он, взяв ее руку и оставив на внутренней стороне кисти благоговейный обжигающий поцелуй.

В этот момент они забыли, что оба практически раздеты, что перед этим им было так неловко, что они смущались как дети, про те события, что практически их развели в разные стороны. Забыли обо всем, кроме глаз друг друга, от которых невозможно было оторваться. Магия витала в воздухе, закручиваясь вокруг них спиралью, отнимая способность двигаться и говорить. Их тянуло с неудержимой силой, толкало в объятия, напрягало губы, призывая обняться, поцеловаться, отдаться и покончить с натянутостью в отношениях.

Первой опомнилась Амабель. Как бы ей не хотелось развития событий, она была уверена, что первый шаг должен исходить от мужа. Ему надо сделать так, чтобы она научилась доверять ему, полагаться на него до такой степени, чтобы не бояться отдать в его руки свою жизнь и… честь. Что греха таить, он был красив, загадочен и привлекал ее вопреки всем обстоятельствам и здравому смыслу. Ей просто хотелось познать счастье полноценной жизни, дышать свободно и любить этого мужчину, предназначенного ей судьбой. Любить, не оглядываясь на прошлые ошибки и ложные домыслы. И верить ему как себе.

Она порывисто вздохнула и отодвинулась, чтобы пройти мимо него к шкафу и накинуть на свое тело теплый шлафрок. Прикрыв его, а особенно глубокий вырез груди, она почувствовала себя увереннее. Роберт, отыскав свои вещи, медленно оделся, временами поглядывая на нее. Он был задумчив и, казалось, подбирал нужные слова.

Когда они опять оказались друг перед другом, прежняя неловкость опять расцвела буйной порослью. Молодые люди пытались держаться стойко, но она опутывала их, мешая начать выстраивать что-то новое. Амабель хотела отвернуться, но Роберт остановил ее за руку. Его силы воли хватило на них обоих.

– Я… увижу вас за завтраком? – с надеждой спросил он. Она не видела причин отказать ему в этом.

– Да, – последовал кивок и легкая улыбка.

– Могу ли я попросить вас об одолжении?

– Еще об одном? – лукаво спросила Амабель, и они легко рассмеялись. Неловкость рассыпалась как карточный домик.

– Я очень жадный, – шутливо признался Роберт. Его острота была оценена ею по достоинству.

– Слушаю вас, – она смотрела на него и видела отражение своей улыбки на его лице.

– Завтра приезжают мои родители. Я уже говорил вам об этом. Мой отец… имеет дурную привычку лезть не в свои дела, и, я знаю, он будет расспрашивать слуг о нашей… жизни.

Амабель побледнела. Она представила маркиза Нортгемптона, шныряющего по их дому и опрашивающего прислугу обо всем, что произошло за последнее время. Ее глаза в ужасе расширились.

– Не беспокойтесь, – поспешил ее утешить Роберт. – Слуги преданы нам и не болтливы, но… одно обстоятельство может ему показаться подозрительным.

– Какое обстоятельство? – еле проговорила она, еще не оправившись.

– Что я не прихожу к вам вечерами.

Она удивленно подняла на него глаза.

– Вы хотите сказать, что он лично будет это проверять?!

– Нет, – помотал Роберт головой. – Но у него слуги, которые не столь лояльны к нам. Они будут шпионить и могут донести об этом. Думаю, будет лучше, чтобы на время их пребывания я проводил вечера у вас в комнате.

Амабель покраснела.

– Проводил вечера… – нерешительно промямлила она, осознавая, что понимает это совсем не в том ключе, чем он. – Неужели он настолько вам не доверяет? Ведь вы уже взрослый мужчина.

– Боюсь, тут дело не во мне, а в ожидаемых внуках.

Щеки Амабель запылали огнем.

– А… Ооо… – последовали от нее невразумительные звуки.

– Скорее всего, он будет внимательно наблюдать за нами, ожидая увидеть изменения в вашем положении. – Роберт опустил глаза. – И если у него зародится сомнение…

Было видно, как он сглотнул, и это движение почему-то показалось Амабель отчаявшимся и безнадежным. Ее сердце дрогнуло.

Она взяла его за руку и тихо спросила:

– Неужели я вам так неприятна, что вы не хотите, чтобы я стала вашей женой в полной мере? Все эти ухищрения…

Он поднял голову и посмотрел так пылко, что у нее подкосились ноги. Роберт обхватил ее лицо обеими руками и жарко ей прошептал: