И поняла, что думать ей, в общем-то, не о чем. Она так и не успела по-настоящему узнать этого юношу. Многие люди в поместье могли похвастаться более крепким знакомством с королем, чем его жена. Да и он не стремился открыть для себя ее характер, даже просто расспросить, что она любит. Акельен не принял в судьбе жены никакого участия. Это Тьер нашел ее, Тьер занимался брачными договорами и Тьер постоянно находился рядом с ней, беспокоясь о ее состоянии и наставляя в том, как она должна себя правильно вести.

Акельен был для нее никем, так же как и она для него.

— Моя королева, готовы ли вы отдать воде чувства к вашему мужу?

Невеньен вздрогнула от голоса Лэмьета и опустила взгляд вниз. Неужели бадья наполнена? Вода достигала живота, и щекочущий кожу пар поднимался к потолку, лаская грудь, шею и щеки. Наверное, служанки заметили отсутствующий вид королевы и поторопились.

— Да, я готова.

Другие вдовы попросили бы еще времени — пострадать, поплакать об ушедшем счастье, но Невеньен не было смысла задерживать церемонию. Снаружи мялся Окарьет с какими-то новостями, а Тьер собирал лордов в Вечернем зале для слушания речи королевы. Траур следовало скорее завершить.

На волосы Невеньен легли две руки: Лэмьета — благословляющая на новую жизнь без мужа, и Бьелен — прощающая за то, что отныне вдова будет жить так, словно мужа у нее никогда не было.

— Пусть заберет вода, омывающая Небеса и Бездну, всю скорбь твою об Акельене Идущем, — прозвучали два голоса, и руки надавили на голову Невеньен.

Она на мгновение замерла, не решаясь окунаться. Скорбела ли она когда-нибудь по Акельену? Нет. Даже в те дни, когда Невеньен рыдала на протяжении целых часов, она плакала не по мужу, а по себе, по своей разбитой жизни. За четыре с половиной месяца самые долгие встречи супругов случались на советах. Невеньен не успела к нему привязаться и не скучала по тем жалким крохам внимания, которые ей уделял Акельен.

У нее не было мужа, а значит, не было и скорби. Воде нечего забирать.

Руки нажали сильнее. Лэмьет кашлянул, удивленный промедлением.

Она задержала дыхание и начала опускаться, ощущая, как вода касается груди, подбородка, а затем поглощает затылок. Невеньен не могла отдать ей скорбь, но могла похоронить в ней сразу все чувства к Акельену. Так будет лучше.

Давление на макушку ослабло, и Невеньен вынырнула, моргая, чтобы стряхнуть с ресниц капли.

— Пусть заберет вода, омывающая Небеса и Бездну, всю любовь твою к Акельену Идущему.

Невеньен снова начала погружаться. Любила ли она Акельена? Нет. Она восторгалась им, была им увлечена и заинтригована, как любая юная девушка — привлекательным юношей. Но не любила. Ей снова было нечего предложить воде, тем более что чувства к Акельену она уже похоронила.

Тогда Невеньен решила, что отдаст воде себя — ту наивную девочку, которая восхищенно глазела на истинного короля, влиятельного мятежника, мечтая, что она станет ему достойной и верной спутницей, что однажды они займут трон Кинамы и будут прекрасными правителями. От детства и его заблуждений пора избавиться. Должна родиться новая Невеньен. Какая именно — она пока плохо представляла, но знала, что это должен быть совсем иной человек. А чтобы это произошло, нужно похоронить старого.

Вода приняла ее в свои объятия, и Невеньен на миг задержалась на дне, растворяясь в ней, а потом собирая себя вновь, и выпрямилась. Струйки стекали, смывая с нее былое, и Невеньен почувствовала себя чуть лучше, чем раньше. Жизнь, может, и не наладилась, зато изнурительный траур близок к концу.

Служанки уже протягивали ей полотенца, и она выбралась из бадьи, чтобы ее вытерли и одели на нее специально пошитое к этому дню платье персикового цвета. Затем Невеньен повернулась к Бьелен и Лэмьету.

— Наставник мой и сестра моя, вот я перед вами, чистая от скорби и любви, свободная от памяти по Акельену Идущему, пребывающему на светлых Небесах. Благословите начать новый путь на этой земле, над Бездной и под Небесами, и продолжить жизнь, дарованную мне богами, ради их прославления и продолжения рода моего, — сказала она и поклонилась, ожидая ритуального разрешения.

Ответы раздались сразу же, никто не стал мучить ее сомнениями. Бьелен, правда, скривилась в конце, насмешливо оглядев сестру. Запах брожения сегодня был не менее сильным, чем на третий день, когда пьяная Бьелен обвинила совет в разрушении Кинамы. Какая нелепость, как будто они могли иметь отношение к тому, что кто-то выпустил када-ра…

Осознав, что опять начала думать о делах, Невеньен одернула себя. Все это позже. А Бьелен, как и разящего винного запаха, здесь нет. Есть только безликая сестра Акельена.

Для завершения церемонии оставалось лишь получить свидетельство от Лэмьета и Бьелен, что душа Невеньен снова воссоединена и что вдова может продолжать жить без оглядки на старое. Когда голоса наставника и сестры стихли, она еще раз поклонилась и поблагодарила их: Лэмьета — за помощь, а Бьелен — за прощение, если Невеньен выйдет замуж еще раз и покинет семью Идущих ради новых отношений. Такое случалось очень редко и для нынешних времен было скорее исключением. Однако эти слова произносила каждая вдова на протяжении последних веков — с тех времен, когда северные женщины чаще теряли мужей в войнах и были вынуждены искать других кормильцев, — поэтому Невеньен повторила ритуальную фразу без дрожи, горечи или усмешки. Она делает то, что должна.

Когда дверь комнаты для омовений закрылась за ней, Невеньен вздохнула с облегчением. Траур закончен. Наконец-то можно поесть.

Раньше ей казалось странным, что в помещение с таким предназначением можно попасть прямо из спальни — в родном поместье Невеньен для мытья использовали каменное строение рядом с домом, — однако теперь она оценила все его преимущества. В комнате ее ждала улыбающаяся Эсти, а на столике за ней лежали фрукты. Все-таки она лучшая служанка из всех!

В темном углу спальни замер Жевьер. Его некрасивое унылое лицо составляло резкий контраст с веселой Эсти, но он явно испытал облегчение, когда Невеньен вернулась. Он всегда нервничал, когда госпожа исчезала из поля зрения. Это было вполне понятно — если с ней что-то случится, вина все равно будет лежать на Жевьере, а такой жалкой смерти, как у Нэньи, ему наверняка не хотелось. По поместью уже расползался тревожный слух, что телохранительницу отравили — но не затем, чтобы она не могла защитить королеву, а из-за мести, что Нэнья не прикрыла Акельена от стрелы.

Жевьер притопнул ногой, вытягиваясь по стойке "смирно" и привлекая к себе внимание.

— Рад служить вам, моя королева. Для меня будут приказания?

— Нет, Жевьер. Подожди меня в гостиной, пожалуйста.

— Есть, моя королева.

Когда он ушел, из спальни исчезли остатки напряжения. Невеньен вздохнула и приблизилась к столу, чтобы выбрать самый вкусный фрукт.

— Моя королева, я рада, что тяжелое бремя печали упало с ваших плеч, — сказала Эсти, усаживая госпожу на стул и подхватывая гребень, чтобы привести ее волосы в порядок.

— Спасибо, я тоже очень рада, — честно ответила Невеньен, впиваясь в сочное яблоко.

Рядом с блюдом лежала элегантная костяная шкатулка и записка. Странно. Кто-то решил поздравить ее с окончанием траура еще до того, как прошла церемония омовения? Невеньен развернула бумагу. "Моя королева, поздравляю Вас с днем наречения имени и приглашаю завтра к себе на ужин. Лорд Иньит".

О, Хаос, как он вспомнил о том, о чем совершенно вылетело из головы у нее самой?

— Сегодня мне пятнадцать, — произнесла Невеньен, ошеломленная скорее не своей забывчивостью, а тем, что Иньит вспомнил о ее празднике.

— Да, моя королева. Разве вы не отказались от празднования из-за траура?

— Да…

Поэтому она и забыла о том дне, который месяц назад казался ей невероятно важным. Как же — ей исполняется пятнадцать, и никто не сможет упрекнуть ее в том, что она четырнадцатилетний маленький ребенок. Невеньен скривилась. Для большинства она теперь была пятнадцатилетним маленьким ребенком.