Мерседес почтительно поднялась и, прежде чем ответить, приблизилась к королеве.

– Мне не пристало говорить в столь высоком присутствии, – ответила она, – однако не буду отрицать: я глубоко заинтересована в успехе сеньора Колумба. Замысел его так благороден, что будет жаль, если он не осуществится!

– Слова эти делают честь твоей юности и великодушию. Признаюсь, Беатриса, и я, как дитя, увлечена этой прекрасной мечтой! Кстати, Колумб еще здесь?

– Да, сеньора! – поспешно ответила Мерседес и смутилась, потому что вопрос был обращен не к ней. – Я знаю человека, который его видел в день вступления наших войск в Гранаду.

– Кто же этот человек? – спросила королева настороженно, но не слишком строго, со все возрастающим интересом вглядываясь в лицо девушки.

Мерседес уже горько сожалела о своей оплошности. От волнения кровь прихлынула к ее щекам, и прошло какое-то время, прежде чем ей удалось наконец справиться с собой и ответить:

– Это дон Луис де Бобадилья, сеньора, племянник моей опекунши доньи Беатрисы.

Правдивость Мерседес оказалась сильнее чувства скромности!

– Что с тобой, сеньорита? – слегка удивилась королева, которая вообще была не способна относиться слишком сурово к таким юным и добрым созданиям, как Мерседес. – Дон Луис происходит из славного рода и не нуждается в герольдах. Разве только невежды не знают о его происхождении и семейных связях, остальным же достаточно одного его имени.

Мерседес готова была провалиться от мучительного стыда, но тут королева, по счастью, отвела от нее взгляд и обратилась к своей подруге:

– Милая маркиза, твой племянник неисправимый бродяга, однако вряд ли он решится отправиться вместе с Колумбом! Слава церкви и блага королевства его не очень-то интересуют…

– Помилуйте, сеньора! – вырвалось у Мерседес, но она тут же овладела собой, собрав всю свою волю.

– Ты хотела что-то сказать, донья Мерседес? – строго спросила королева.

– Извините меня, ваше высочество! Я не должна была говорить, пока вы меня не спросите.

– Здесь не двор королевы Кастильской, милая, а личные покои Изабеллы де Трастамара, – сказала Изабелла, пытаясь смягчить суровость своих предыдущих слов. – В тебе течет кровь кастильского адмирала, и ты в родстве с самим королем, так что можешь говорить свободно.

– Я знаю, как вы ко мне добры, сеньора, и потому едва не забылась. Я хотела только сказать, что дон Луис де Бобадилья страстно желает, чтобы сеньор Колумб получил необходимые ему каравеллы и чтобы ваше высочество позволили и ему принять участие в этой экспедиции.

– Возможно ли это, Беатриса?

– Луис, конечно, любит скитаться по морям, но не из низменных побуждений. Я сама слышала, как он выражал горячее желание последовать за Колумбом, если ваше высочество отправит генуэзца на поиски Катая.

Изабелла не ответила. Опустив рукоделие на колени, она глубоко задумалась. Никто не решался прервать молчание. Мерседес тихонько отошла и снова села на свою скамеечку у ног инфанты. Наконец королева встала и прошла через всю залу к столу, за которым трудился Фердинанд. Мгновение помедлив, словно сожалея, что приходится отрывать супруга от работы, она осторожно тронула его за плечо. Зная, что лишь один человек может себе позволить подобную вольность, король тотчас оглянулся, встал и заговорил. С первых же дней после победы над маврами Фердинанд думал только об укреплении своей власти, поэтому и сейчас сказал:

– Надо приглядывать за этими морисками[29]. Зря мы оставили Абдаллаху столько сильных крепостей в Альпухарре! Он еще может наделать нам хлопот, если не вытеснить его совсем за Средиземное море…

– Поговорим об этом в другой раз, Фердинанд! – прервала его Изабелла, не допускавшая даже мысли о нарушении своего слова[30].– Я, конечно, понимаю, что тем, кто управляет судьбами людей, трудно выполнять свои обязательства, если Бог и совесть подсказывают иное. Но я пришла не для этого. За делами, в треволнениях последних лет мы совсем забыли о нашем обещании Колумбу, тому самому мореплавателю…

– А вы все не расстаетесь с иглой, Изабелла, все думаете обо мне, – заметил Фердинанд, притрагиваясь к рубашке, которую королева, сама того не замечая, не выпускала из рук. – Немногие из наших подданных могут похвалиться такой заботливой и доброй женой!

– Забота о вас и вашем счастье для меня самое главное после моих обязанностей перед Богом и моим народом, – ответила Изабелла.

Ей было приятно, что король Арагонский оценил этот маленький знак внимания, хотя она и подозревала, что он просто хочет уклониться от начатого разговора. Но Изабелла не позволила себя отвлечь.

– В таком важном деле, как экспедиция Колумба, – продолжала она, – я ничего не могу решить без вашего согласия и одобрения. К тому же я полагаю, что мы должны сдержать свое обещание: откладывать дальше нельзя. Семь лет – достаточно суровое испытание. И, если мы еще будем медлить, какой-нибудь пылкий дворянин совершит этот славный подвиг просто развлечения ради.

– Вы правы, сеньора, мы тотчас поручим Эрнандо де Талавере рассмотреть этот вопрос: архиепископ осмотрителен и на него можно положиться. – С этими словами король знаком подозвал вышеупомянутого прелата. – Архиепископ Гранадский, – обратился к нему лукавый монарх, – наша августейшая супруга желает, чтобы вы немедля рассмотрели ходатайство Колумба и доложили нам. Это наша общая воля: за двадцать четыре часа вы с другими советниками должны все здраво обсудить и во всем разобраться. Имена тех, кто примет вместе с вами участие в рассмотрении этого дела, вам сейчас сообщат.

Пока Фердинанд говорил, хитрый прелат по глазам и по холодному выражению короля ясно понял, чего тот ждет от столь решительных и быстрых действий. Однако он принял озабоченный вид, внимательно выслушал имена своих будущих помощников, которых назвала Изабелла, а свое мнение приберег про себя.

– Планы Колумба заслуживают самого пристального внимания, – продолжал король. – Надо рассмотреть их со всей тщательностью. Говорят, этот мореплаватель – добрый христианин?

– Я в этом убеждена, Фердинанд, – ответила королева. – Если Бог увенчает успехом его предприятие, он намерен еще раз попытаться отвоевать у неверных гроб Господень.

– Ого! Намерение похвальное, однако наши завоевания, пожалуй, вернее! Мы водрузили крест там, где лишь недавно развевались знамена неверных. Гранада куда ближе к Кастилии, и здесь нам будет легче защищать святые алтари. Во всяком случае, я, как мирянин, держусь такого мнения. А что скажет наш архиепископ?

– Мнение поистине мудрое и справедливое, государь мой! – ответил прелат. – Лучше держаться за то, что мы в силах удержать, и не стремиться к целям чересчур отдаленным. Раз сама судьба от нас их так отдалила, стоит ли тратить время на их достижение?

– Слушая вас, ваше преосвященство, – заметила королева, – можно подумать, что мы не должны пытаться отобрать у неверных гроб Господень!

– Нет, сеньора, это значило бы ложно истолковать мои слова, – поспешил поправиться изворотливый прелат. – Изгнание неверных из Иерусалима было бы благом для всего христианства, но для Кастилии важнее изгнать их сперва из Гранады. Различие несомненное, как сказал бы любой богослов.

– Да, для каждого несомненно, что вон те башни, – король метнул холодно сверкнувший взгляд за окно, – когда-то принадлежали Абдаллаху, а теперь принадлежат нам!

– Важнее для Кастилии, – задумчиво повторила королева. – Для ее могущества – возможно, но не для душ тех, кто о таком могуществе печется!

– Уважаемая жена моя и любимая супруга… – начал Фердинанд.

– Сеньора! – добавил прелат.

Однако Изабелла уже медленно отошла от них, погруженная в свои мысли. Оставшись одни, король и прелат понимающе переглянулись, как два дельца, для которых барыш важнее справедливости.

Не возвращаясь к своему креслу, Изабелла некоторое время одиноко прохаживалась взад и вперед по свободной части залы, и даже Фердинанд не решался нарушить ее уединение. Несколько раз взор королевы останавливался на Мерседес, и наконец она подозвала девушку к себе.