Одним из них был Касимов. Этого татарина, перешедшего на сторону Московии, Ваня часто видел рядом с Государём. Он хорошо знал, что тот является едва ли не правой рукой Москвы, и царь посвящает его во многие дела, как свои личные, так и важные государственные. Орёл боялся его. Нет, это чувство не было тем же самым, что он испытывал к Москве: в случае с царём это был скорее благоговейный, даже праведный страх, оттеняемый каким-то странным восторгом и уважением, которые можно испытать только лишь находясь рядом с очень известной и важной фигурой. Здесь же чувство опасности было уже более насыщенным, осязаемым и живым. При каких бы обстоятельствах Орёл ни встречал Касима, ему всегда казалось, что спокойный и слегка угрожающий взгляд был направлен только на него, пронизывая насквозь, обдавая всё его существо холодом, а рука татарина всегда готова выдернуть из ножен верную саблю.

Что касается третьего олицетворения, то его Ваня раньше не видел. По природе своей он любил новые знакомства, новые олицетворения и людей, новые знания. Ему нравилось наблюдать за их жизнью, делать выводы, оказываться правым или не очень в своих суждениях и мнениях, а также учиться на своих же ошибках. Потому-то его взгляд и задержался на Курске дольше всех: он зарылся в его слегка растрёпанные каштановые волосы, скользнул по лицу, плечам и груди, скрытым под плотной, но уже слегка потрёпанной и выцветшей тканью зелёного кафтана. Орёл отметил про себя некоторую отстранённость и замкнутость этого незнакомца, и, быть может, поэтому, когда Курск уже сам посмотрел на него, Ваня почему-то, совершенно не задумываясь, едва заметно улыбнулся ему краем губ.

Проскользнув к столу, во главе которого и сидел Москва, а подле него его подданные, Орёл хотел было также быстро занять указанное ему место, чтобы закончить уже эту совершенно неловкую для него сцену и принять участие в том самом важном совещании, на которое так спешил, но, поторопившись, не заметил стоявших на столе рядом с его местом небольшого блюда, заполненного чем-то вкусным, и чаши, очевидно, наполненной вином. Случайно толкнув локтём сосуд, Орёл спохватился слишком поздно для того, чтобы уже как-то предотвратить её падение. Приготовленный для недавнего именинника напиток разлился по полу, а Ване тут же захотелось провалиться сквозь землю. И надо же было такому случиться! Ну почему именно с ним и именно сегодня? Мысленно чертыхаясь, Орёл ждал реакции всех присутствующих, а, особенно, Москвы, и уже гадал, какое наказание придумает ему монарх, далеко прослывший своей жестокостью.

Но буря прошла мимо и на этот раз: Государь, как и все остальные, не обратил особого внимания на этот инцидент, что и дало Ване возможность прийти в себя. Подняв чашу обратно на стол он, наконец, занял свое место.

— Орёл, ты ведь знаешь, зачем ты здесь? — Обратился к нему Москва, и его голос уже не был для Вани таким жутким, как раньше.

Ваня кивнул.

— Это хорошо. Значит, Тула тебя уже предупредила. Что ж, так будет проще. Ты же знаешь, что у царства существует проблема с южными границами?

Орёл кивнул снова. Да, новости о нападениях Крыма всё-таки доходили до него, но он всегда считал, что ими должны заниматься совсем другие олицетворения, а не он сам. И почему же тогда Москва заговорил об этом именно сейчас и в рамках его, Ваниного, будущего?..

Немного напрягшись, Орёл слушал дальше.

— Впрочем, думаю, Курск позже расскажет тебе всё подробнее, так что отдаю тебя в его подчинение: ты должен будешь помогать ему сдерживать или и вовсе предотвращать набеги Крыма.

В этот миг рухнуло всё. Всё, чем жил Ваня чуть ли не с самого детства, показалось ему внезапно таким далёким, таким несбыточным. Его забирают в армию, хочет он того или нет. Он было хотел возмутиться, но, вспомнив слова матери, вовремя осёкся — всё же, Москва был далеко не тем, кому можно было возражать столь открыто.

— Твои земли, Орёл, как раз находятся именно в той столь сложной для нас местности, куда каждый год приходит Крым. Кстати, твоя мать, Тула, тоже защищает ядро царства — она входит в состав первой засечной черты, так что ты можешь считать, что идешь по её стопам.

Ваня молчал. Ему очень хотелось перенестись назад во времени, в детство, в сегодняшнее утро — словом, в ту пору, когда всё ещё было так хорошо.

— Курск, — обратился Великий Государь к тому самому незнакомцу, — некоторое время ты ещё можешь находиться в столице, восстанавливайся после полученных ранений, подбери для Орла всё необходимое в битве. Но главной же твоей задачей, как я тебе говорил ранее, является поиск всех твоих соседей и перетягивание их на нашу сторону. Орёл — лишь первый из многих, кого надо найти, и нам вполне повезло, что он всё это время был с нами.

— Почему именно он? Чем он сможет мне помочь? — Воспользовавшись небольшой паузой, наконец-то подал голос Курск. — Судя по его внешнему виду, он весьма далёк от нашего дела…

— Это пока что. Но то, каким воином он станет, зависит теперь только от тебя.

Курск не ответил, но было видно, что он явно не в восторге от нового напарника.

— Что до тех, кого тебе надо найти, то, в первую очередь, это Елец и его брат Воронеж. Если сможете привлечь к делу еще и олицетворение местной мордвы — вам же лучше, сами понимаете. С ним сложнее, чем с русскими, хотя, в общем-то, беда у нас общая, может и согласится.

— Понял. Не подведу Вас, Государь.

— Вот и славно. Не забывай ещё и то, что у нас не так много времени, как хотелось бы, и потому ты должен действовать быстро и четко.

Они говорили ещё о многом, но Орёл уже не вслушивался, ведь с его дальнейшей судьбой было уже всё ясно. Он уже не злился и не возражал, как порывался в первые минуты после известия. Первое впечатление уже прошло, и на Ваню нахлынула какая-то слишком тяжёлая грусть, почти что уныние, и потому ему стало почти что безразлично всё происходившее вокруг. Ну почему, почему даже мать не сказала ему этого раньше? Сейчас бы не было так больно и обидно за несбывшуюся мечту детства!

Но он не винил Тулу — он знал, что та любит его настолько, насколько может, и всегда желает ему только лучшего. Возможно, она просто не могла сказать ему о его судьбе раньше, чтобы не отнимать надежду.

Это жизнь, и в ней никто не принесёт никому на блюде их мечты просто так. Теперь Орёл жалел, что понял это слишком поздно.

Через некоторое время совет закончился, и Москва удалился. Орёл кинул заинтересованный взгляд на Курска, желая понять, куда пойдёт тот и что ему самому делать дальше.

Но никто из его собеседников не поднялся с места. Ваня понял, что на повестке дня было что-то ещё.

— Курск, — начал Касимов в свойственном ему размеренном тоне, — я понимаю, что ты не в восторге от напарника, но поверь, Москва знает, что делает.

— Серьёзно? А когда он неделю издевался над Новгородом, тоже знал?.. — Курск всё также не видел в Ване помощника. — Мне нужно будет сделать из этого сопляка воина, так? Да его уложат в первом же бою!

— Курск, пойми, мы не можем предложить тебе кого-то более подходящего, имея на руках того, кто представляет собой часть местной земли. Хочешь ты того или нет, тебе придется смириться. И сделать так, чтобы Крым больше не тревожил нас. По крайней мере, так сильно, как раньше.

Курск посмотрел на Орла и, вздохнув, замолчал.

— Если вы хотите, чтобы я сделал воина из этой девчонки, я его сделаю. Но, если он помрёт в каком-нибудь бою, я за это отвечать не буду.

— Твоё право, но в твоих же интересах сохранить ему жизнь.

— А вот это уже зависит от него.

Орёл сглотнул. Неужели на границе ситуация была настолько страшной?

Когда разговор закончился, и Орёл с его новым наставником были уже у двери, Касимов окликнул Курска.

— Курск, у меня к тебе есть еще одно дело. — Его голос немного дрогнул, выдавая большую значимость этих слов. — Вы же поедете на Дон в поисках Воронежа?

— Я пока не уверен, но скорее всего. Ему что-то передать?..