а кому у нас держать Резань Старая,

а кому у нас в Звенигороде,

а кому у нас сидеть в Новегороде?»

28 мая 1571 года, г. Москва.

Когда на горизонте, наконец, показалась столица, Орёл шумно выдохнул, ещё не зная, что там его никто уже не ждал. Впрочем, по мере приближения к городу, от его радости не осталось и следа, ведь вместо деревянных изб на окраине и каменных домов в центре, в посадах, его окружали лишь обгорелые остовы. Он совершенно не узнавал то место, воспоминания о детстве в котором он холил и лелеял в душе.

«Неужели это я, я сам всему виной? — То и дело вертелось у него в мыслях. — Я же не успел доехать, не успел предупредить…»

Ваня пытался не поддаваться. Он старался не думать об этом, но разграбленный и сожжённый город вокруг так и не отпускал его. Людей тоже не было видно: часть из них, видимо, Крым уже увёл в рабство, другая же, скорее всего, спряталась где-то в округе. Лишь только домашние звери, кошки или собаки, сновали то там, то здесь, пытаясь найти съестное среди золы.

«А что же с мамой? А с Москвой? — Пронеслось в его голове. — Где они все?»

Желая разузнать это, Орёл направился к Кремлю. Только эта территория, окружённая каменной стеной, казалось, и осталась нетронутой во всей Москве.

Следы сражения и трупы перед стеной создавали не лучшее впечатление. Ване казалось, что он ехал не по столице царства, а по какому-нибудь дикому полю, на котором по воле случая и сошлись две рати. Но почерневшие стены выдавали себя столь знакомыми ему очертаниями, и Ваня смог отогнать от себя дурное наваждение. А вот мысли — нет.

Подъехав к стенам, он некоторое время стучал в ворота, кричал, чтобы открыли, но ответа не последовало. И хотя он уже знал, что виден изнутри крепости, он понимал, почему — а вдруг враг?

Он вскоре прекратил — и голос, и силы были ещё нужны, и не было толку в такой лёгкой их трате. А спустя ещё около часа ворота отворились. Солдат, единственный из всего гарнизона, кто узнал Орла, сообщил, что Москва, только узнав о приближавшемся татарском войске и понимая своё поражение, ещё перед битвой вместе со двором выехал из города, заранее приказав гарнизону оборонять Кремль во что бы то ни стало.

«Вероятно, он направился в Александровскую слободу[1]. — Подумал Ваня. — Раньше он часто посещал её, подолгу живя там. Вроде бы потому, что это уже была земля его отца, Владимира. Однако я могу и ошибаться…»

Выходило, что в сожжённом городе ловить Орлу было уже нечего, и он, поблагодарив за сведения, повернул свою уже и так измотанную лошадь на восток. Он очень надеялся, что в Слободе он, наконец-то, найдёт всех и объяснит им всё.

Но… Что он теперь должен им объяснять?..

По крайней мере, он убедится, что мама жива и здорова.

30 мая 1571 года, Александровская слобода.

То, что здесь царило необычайное оживление, чувствовалось уже за много вёрст. Орлу казалось, что, чем ближе он был к Слободе, тем больше движения было вокруг. Шла торговля, и Ваня на дороге то и дело натыкался на повозки с различным товаром. Помимо них в сторону города тянулся поток людей, успевших спастись из Москвы, а, значит, от рабства или смерти. Туда-сюда сновали и военные — они, видимо, должны были заниматься осмотром подозрительных лиц, но, скорее всего, уже не могли справиться с таким потоком.

Орлу удалось довольно быстро миновать все пригороды и въехать в жилые кварталы. Ваня не знал, точно ли здесь те, кого он ищет, но что-то в глубине души подсказывало ему, что он на верном пути. Притуплённое дорогой желание поскорее увидеть мать, узнать, как она, обнять её снова дало о себе знать.

Вокруг же кипела жизнь. Слобода, в последнее время превратившаяся едва ли не в столицу, справедливо соперничала в этом с Москвой. Именно здесь царь не только любил подолгу жить, но и принимал важные для всей страны решения: тут была создана опричнина, работали приказы, сюда же приезжали иностранные послы на переговоры… Насколько Ваня знал, здесь даже печатали книги! Не те, большие и красивые, которые он часто видел в детстве, а более простые, но зато доступные уже не только царскому двору, но и некоторым боярам.

Задумавшись обо всём этом, Ваня, казалось, забыл про дорогу. Он не сразу понял, что подъезжает к уже к Кремлю — белокаменной крепостной громадине, явно скрывавшей в себе всех тех, кого он так искал. Миновать его ворота оказалось труднее: и войска, и жители Слободы практически не знали Ваню, так как не видели его раньше. Не спасло Орла и то, что он говорил о Туле. И, если бы не пришедшая к одному из охранников идея позвать саму Ксению, всё путешествие Орла могло бы так и остаться бесполезным.

Спустя несколько минут Ваня издалека увидел мать. Она шла к воротам, попутно о чём-то разговаривая с кем-то из людей.

«Видимо, у неё здесь очень много дел. — Подумал Орёл, слезая с лошади и с нетерпением выжидая оставшиеся секунды. — Интересно, а что теперь сталось с Москвой?..»

И, когда Ксения, наконец-то, переведя взгляд на ворота, с криком «Ванечка! Неужели ты жив!» кинулась обнимать сына, никто из столь бдительной стражи уже не стал ей мешать. А Орёл, наконец-то оказавшись в объятиях матери, которую не видел так давно, впервые за долгое время не мог сдержать слёз.

30 мая 1571 года, Александровский кремль.

Личные покои Тулы.

— Ванечка, почему ты здесь? — Когда Орёл с Тулой, наконец, остались в её покоях одни и смогли поговорить без лишних ушей, начала Ксения. — Это из-за Крыма, да? Ты же сейчас должен быть там, на границе! А что с Курском, он жив? Или всё плохо? — Забеспокоилась Тула. Она вновь обняла сына, как будто сильно соскучилась или просто не могла привыкнуть к тому, что он снова рядом.

— Мам, мам, погоди, задушишь! — Улыбался Ваня, нежась в столь родных объятиях. — Давай я расскажу всё по порядку, хорошо?

С большой неохотой отпустив его, Ксюша кивнула. Взгляд её теперь метался по лицу Вани, скользя то по его чертам, то по волосам, то по слегка отросшему пушку над верхней губой, который Орёл, в виду всего случившегося, всё никак не мог сбрить. Хоть это и был всё тот же Ваня, в эти минуты он казался Туле как-то другим: сильно повзрослевшим, умудрённым опытом как жизни, так и боя…

Подумав, что ей кажется, она, качнув головой, отогнала от себя эти мысли. В конце концов, Ваня отсутствовал всего немногим больше полугода и это она, скорее всего, так рада видеть его, чем он сам так быстро поменялся.

— Так вот. Как только мы узнали о том, что Бахчисарай нападёт, Курск послал меня гонцом в Москву. Я должен был известить всех вас о надвигавшейся угрозе… — Орёл замялся. — Но всё случилось не совсем так, как мы хотели. Крым догнал меня на моей земле и…

— Что?! Ты сражался с ним? — Изумилась Тула, пытаясь соотнести силы своего сына и их общего врага. — Но… Ты же ещё не…

— Д-да, сражался, мам… — Не желая лишний раз расстраивать мать, Орёл мямлил, пытаясь преподнести свой рассказ как можно более безболезненно. — Ну, да, я проиграл, — и, видя, что Тула в ужасе только от того, что он встречался на поле боя с самим Крымом, поспешил договорить, — но, когда я уже был в плену у Бахчисарая, меня освободила и выходила почти случайно попавшаяся нам навстречу Калуга…

— Слава богу! — Обрадовалась Тула. — Иногда сестрёнка может быть очень кстати! Ты из-за неё задержался?

— Да, мам. Поэтому я не успел оповестить вас всех… Я… Мне… Мне правда очень жаль, я пытался…

— Верю, Вань. Знаешь… Даже если бы ты добрался в Москву вовремя, это бы помогло мало: вряд ли бы мы успели выстроить войска, а уж саму битву за столицу мы бы проиграли в любом случае. И поэтому я очень рада, что тебя не было здесь во время неё! — Уже в который раз за разговор Орёл снова оказался в маминых объятиях.

«Значит, я не виноват и только зря переживал?.. — Мелькнувший в его сознании лучик надежды быстро сменился встревоженностью. — Но я ведь всё равно подвёл Курска… Интересно, что с ним?.. — Ваня на мгновение задумался о товарищах. — Глеб, я очень надеюсь, что ты всё ещё жив… Как и все остальные…»