23 мая 1571 года, г. Калуга.

Когда Ваня наконец-то пришёл в себя, он с трудом понял, где находился. Место было знакомым, но, в то же время, и будто бы новым. Он огляделся. Вокруг него была обычная ничем не примечательная комната-спальня и, судя по тому, что обстановка не отличалась роскошью, жил в ней либо кто-то небогатый, либо же просто прислуга. В прочем, ладно: он хотя бы очнулся, и это Ваню уже очень сильно радовало.

Подводила память. Ваня помнил, что Бахчисарай неожиданно объявился в его землях, а ещё — что он, Орёл, сам выходил к нему на битву. Только сейчас, лежа на не особо удобной кровати и глядя в потолок, он вдруг понял, насколько же глупо и безрассудно это всё выглядело со стороны. Но, если подумать серьёзно: он же имел благую цель! Если Крым оказался уже так глубоко в Московии, то за судьбу Курска и других переживать стоило ой как серьёзно!

После того, как Бахчисарай его сразил, Ваня не помнил ничего. И не мудрено — столько проваляться без сознания да ещё и с такими-то ранами!

Стоп. Раны. Ваня попробовал встать, потом сделать это же, но более плавно и аккуратно, потом — хотя бы повернуться на бок. Последнее получилось, но не без труда: мало того, что тело загудело следами последней битвы, так ещё ведь и мышцы, уже успевшие затечь, заболели!

Выгнав из головы почти все мысли, Ваня вдруг услышал как за стеной кто-то с кем-то переговаривался. Звук был очень приглушённым, но, тем не менее, сосредоточившись на разговоре, Орлу удалось разобрать почти всё.

— Что-что-что ты сделала, чтобы его спасти?! — Первый голос был Ване точно не знаком. Принадлежал он явно мужчине и был глубоким, бархатистым и, что само собой отметилось в голове Вани, довольно красивым. — Повтори ещё раз.

— Я рассказала Крыму всё. — Второй был тише и явно женский. Вот он, в отличии от первого, уже вызывал в Орле какие-то воспоминания, но в таких условиях чётко определить его хозяйку было совсем невозможно. — О том, где находятся позиции наших войск. О том, как безопасно пройти в Москву, чтобы объявиться практически у самого города. И о том, что в нашем царстве в последние годы творятся хаос и беспредел — и всё благодаря самому царю! — Ване показалось, что говорившая волновалась.

— Я вот не понимаю, Клав, тебе что, плохо живётся, ты стране зла хочешь?

Точно, это была Калуга. Будучи сестрой Тулы, она являлась самому Орлу тётей, и Ваня в своё время был к ней довольно сильно привязан. Но кто с ней говорил? И при чём тут она вообще?..

— Это я-то стране зла хочу? Посмотри, что делает Москва: то свои же города разоряет, не забывая при этом и нас, олицетворений, то Опричнину ввёл, будь она неладна! Да он же вообще как из ума выжил! — Она замолчала на несколько секунд, видимо для того, чтобы перевести дух. — А Ваня — наша единственная надежда на хоть какие-то перемены в стране!

— Возможно ты и права. — Сдался, наконец, мужской голос. — Но я бы всё равно основательно подумал перед тем, как делать такое.

— Я подумала трижды и решила, что жизнь и здоровье моего племянника мне гораздо дороже. Да и… Борь, ты просто не был в той ситуации.

— И очень сожалею, что в ней оказалась ты. — Хмыкнул голос. — На твоём месте я бы поступил совсем иначе.

На этом голоса затихли. Пытаясь переварить полученные сведения, Орёл, собрав силы в кулак, всё-таки смог сесть на кровати. «Интересно, а почему я для тёти Клавы такой важный?.. Это… как-то связано с моим отцом?.. Но ведь я его вообще не знаю! Или же…»

Его размышления нарушил скрип двери, и на пороге появилась уже не являвшаяся для него неожиданностью Калуга. Видеть её он был рад, а потому улыбнулся ей своей самой счастливой улыбкой.

— Ой, а ты уже пришёл в себя! — Обрадовалась Клава. — А я только решила тебя проведать. Пока ты был без сознания, я так волновалась, что приходила к тебе очень часто. Как ты себя чувствуешь?..

Сев на кровать рядом с Ваней, она осторожно прижала его голову к себе.

— Если честно, так себе. — Орёл тихо зашипел от неудачного касания тётушки, и она поспешила исправить положение. — Не знаю даже, где болит больше.

— Расскажешь, как ты всё это добро получил? И вообще, почему ты был пленником Крыма?..

— А. Вот, значит, как. — У Вани в голове будто сложился ещё один кусок мозаики. — Это долгая история. Ты ведь знаешь, что Москва послал меня на границу?

Калуга грустно кивнула.

— Там я нашёл хорошего наставника и верных друзей. — Говорить ему было трудно, но он, как мог, старался составить более-менее связный текст. — Один из них и предупредил нас об опасности. Так мы и узнали, что Бахчисарай объявился снова. Меня выбрали гонцом в столицу, чтобы обо всём сообщить. Но доехать я успел только до моего центра: Крым напал следующей же ночью. Дальше уже понятно… Я всего лишь хотел узнать о друзьях… И Курске… — Ему стало неловко. — Ну и вот… Кстати, почему я здесь? И… Где мы?..

— Э-это уже моя вина. Я встретила Крыма на нашей с тобой границе, и мы решили с ним немного… Поговорить. Ну и мне удалось вынудить его отпустить тебя. Кстати! — Осторожно коснувшись обеими руками Ваниных плеч, Калуга вдруг начала довольно пристально его разглядывать. Вскоре на её губах снова появилась улыбка. — Как же ты возмужал! Какой стал большой и, знаешь, теперь ты не выглядишь таким доходягой!

— То есть раньше я им был? — Притворно обиделся Ваня. — А я думал, что ты меня любишь!

— Опять ты за своё! Привык в детстве, что я души в тебе не чаяла, аж до сих пор пользуешься! У-у-у-у, радуйся, что раненый сильно, так бы заобнимала! — Напомнив себе таким образом о состоянии племянника, Клава снова стала серьёзной. — Я вижу, тебе лучше… Но, всё равно, какое-то время поживёшь тут. Этот дом мой, но он, так сказать, не основной. Надеюсь, тебя не станут искать. А пока что мы с Борькой тебя снова на ноги поставим. Можешь положиться на нас.

— Борькой? — Ваня снова вспомнил тот красивый голос, что слышал недавно.

— А, точно, вы же друг друга, скорее всего, не знаете… Надо это исправить.

Она улыбнулась и громко позвала ещё одного своего гостя.

— Ваня, это Брянск, в миру — Борис. Брат твоего начальника, Курска, кстати. Он должен был помочь защитить меня от Крыма, но теперь это уже не нужно.

В дверном проёме уже стоял обладатель того прекрасного голоса.

— Борь, а это — Орёл. В миру Иван. Будь с ним поласковее и не гоняй так, как Курск.

— А откуда вы знаете о наших трени… — Ваня не успел договорить, как Калуга уже засмеялась.

— Мы просто знаем Курска.

Хоть они и говорили о Глебе, судьба которого всё ещё волновала Орла, сейчас же ему почему-то стало немного не до него. Да, Глеб, безусловно, был одним из самых дорогих олицетворений для Вани, но тот, кто стоял перед ним в этой небольшой комнатушке, казался ему улучшенной версией брата: то же телосложение, те же черты лица, схожий цвет волос… Вот только цвет глаз отличался кардинально, но улыбка, которой Борис затмевал всё вокруг и будто бы силой притягивал к себе, заставляла забыть об этом сразу и навсегда.

Следующие несколько часов все трое, будто возвращая Орла в реальность, разговаривали обо всём и ни о чём — как старые друзья, которые не виделись много лет, и во время обсуждения Ваня постоянно украдкой посматривал на нового знакомого.

Тогда же у него в голове и промелькнула та самая мысль, из-за которой ему сразу стало очень стыдно: «А что, если на одном только Курске свет клином не сошёлся?..»

Опомнившись, Орёл захотел выгнать её из головы. Возможно, поэтому он неосознанно потянулся к левой стороне тела — туда, где между рубахой и кафтаном у него всё ещё хранилась та самая самодельная карта, которую Глеб нарисовал для них обоих. Только теперь, после перенесённого сражения, она была местами изрезана и почти полностью залита кровью. Интересно, зачем Крым её ему всё-таки сохранил?..

— Кстати, Ваня, я думаю, что Крым Курска не тронул. — Заговорщически улыбаясь, сообщила, уже уходя, Калуга. И, отметив про себя слишком резко поднятый на неё удивлённый взгляд племянника, добавила: — Я предполагаю, что он его обошёл, иначе бы просто не смог так быстро оказаться так глубоко в стране. А на тебя время потратил потому, что захотел «познакомиться» лично и проверял на удачу, на месте ли ты.