Его сопровождали два Кед-Феррешем, перед ступенями они остановились и повернулись лицом к салирцам. Один оказался на черной плитке, выглядел, будто застывшая на постаменте статуя. Второй встал на белую клетку и походил на отделившуюся от стены тень.

Дараган поднялся и просто-таки свалился на трон. Приложил руку ко лбу, затем пальцами начал массировать виски.

- Говорите, - сказал тихо.

В Сорочьем зале никого не было, кроме него, салирцев и Кед-Феррешем. Снаружи, у входа, дежурили несколько стражников.

- Ваше величие, - начал Месфир. - В первую очередь позвольте воздать вам хвалу от нас и от благоверного некнязя Карьмина.

Послы стали на колени и поклонились. Три раза лбы коснулись холодного мрамора.

- Давайте уже по сути, - отмахнулся Дараган.

- Мы признаем непревзойденное сияние Сафарраша над всей Ишири, - заявил Месфир. - Мы рады, что вклад в могущество благодатного княжества привносит и наше золото, сокровище салирских гор.

- А я уж как рад.

- Да... Но, к сожалению, бремя столь велико, что мы не можем выплатить его в срок. Мы просим дать нам еще три месяца.

- Мы все выплатим, - заверил Амьян. - Ради этого мы стерпим многие лишения. А ваше сияние известно во всей Ишири своим милосердием к смиренным терпивцам.

Дараган закрыл глаза. Массирующая виски рука остановилась.

- Почему я должен вас прощать? Вы обязались выплатить в срок.

- Мы переоценили свои силы, - пояснил Месфир. - Великая хворь выкосила многих сильных мужей, и теперь в наших рудниках работают почти что мальчишки. Мы не можем добывать столько золота, как раньше.

- Да? И чем я буду платить солдатам? Мне им вместо жалования сказать вот это?

- Мы знаем, - заявил Амьян, - что славные воины Сафарраша получают жалование в срок.

Месфир раздраженно на него покосился.

Дараган открыл глаза, небрежно окинул послов.

- Все-то вы знаете, - усмехнулся он. - Допустим, вы правы. Мои солдаты действительно ни в чем не нуждаются. Но ваш некнязь Карьмин дал мне слово. Повторяю: почему я должен вас прощать?

- Карьмину очень жаль, что он вас разочаровал, - заверил Месфир. - Он готов пойти даже на увеличение бремени, если вы дадите нам три месяца.

Дараган не ответил сразу. Он немного приподнялся, прислонился спиной к мягким перьям, потом снова съехал. Пальцы отбивали по подлокотнику что-то бессвязное.

Салирцы не смели прервать молчание.

Тут властелин взглянул на двух кукол, что застыли перед ступенями, и губы разошлись в кривой улыбке.

- А давайте так. Я соглашусь с вашими условиями, но Карьмин понесет наказание. Я превращу его дочь в маленький такой, знаете, Кед-Феррешемчик. Толку от него, конечно, будет немного, воевать не сможет. Но для чистки моих сапог, думаю, вполне сгодится. - Дараган блаженно улыбался. Измученный мигренью лик властелина просиял. - Как вам такое предложение?

Амьян сжал кулаки.

- Это будет означать новую войну. - Месфир сказал твердо.

- А что, ради Салира, ради счастья тысяч подданных Карьмин не готов пожертвовать всего лишь одной девочкой? Я ведь даже согласен не увеличивать бремя.

- Это будет новая война! - крикнул Амьян.

- Ради Сафарраша, - произнес Дараган, - я бы своей дочерью пожертвовал.

- Он ее любит, - сказал Месфир.

- А Салир он что, не любит? Прольется кровь, большая кровь. Погибнут тысячи детей, а не одна девочка.

- Мы никогда не пойдем на это, - заявил Месфир. - Мы согласны почти на все, на любое увеличение бремени, если у нас будет возможность его заплатить. Но если вы что-нибудь сделаете с э-э... некняжной, то нам ничего не останется, кроме как сражаться.

- А, сражаться? Ваша некняжна рассказала вам, что происходит с теми, кто пошел на Дарагана? И кто имел несчастье сдаться в плен?

Салирцы сжали зубы.

Месфир кивнул:

- Да, рассказала.

- И вы все еще хотите воевать?

- Нам другого не останется.

Дараган глядел на Кед-Феррешем и улыбался. Он мог поступить как угодно: приказать им убить салирцев, приказать убить некняжну или превратить ее саму в послушную куклу. Последнее его прельщало более всего. На такое даже сумрачной стали не жалко.

- Мне кажется, вы говорите за себя, а не за Карьмина. Он - здравомыслящий человек и все сделает для процветания Салира. Наверное, некнязя тоже нужно пригласить в Сафарраш. - Дараган поерзал на троне. - Сядем, выпьем вина, а потом пойдем смотреть. Как ее зовут? Ками, да? Так вот: посадим Ками на стул, наденем обруч, откроем глаза. Подождем немного, затем щепотка сумрачной стали и все - маленький Кед-Феррешемчик готов. Милая большеглазая куколка.

Салирцам было непросто сдержаться. Надежда на удачные переговоры почти истлела.

И тут произошло чудо.

- В войне, конечно, у вас нет шансов, - сказал Дараган. - Но я не хочу терять своих людей. Да и время. Так что слушайте мои условия: вы получите три месяца, а оставшееся бремя увеличится на четверть.

- Мы согласны, - выпалил Амьян.

- И еще кое-что. Мне нужна дополнительная уверенность, что Карьмин сдержит слово. Так что вы двое остаетесь в заложниках.

- Согласны, - сказали салирцы.

- Вашего слугу я отпускаю. Он сообщит Карьмину о моем решении.

- Хорошо.

- Карету вашу пусть тоже забирает. Она все равно слишком широка для улиц Сафарраша. Дозволу на проезд через все княжество он получит.

- От лица некнязя и всего Салира мы благодарим вас.

Дараган жестом отослал их, и его пальцы вновь устремились к вискам.

9

Все шло своим чередом: каждый день труповоз привозил тачку с мешками, его дружелюбно встречал Элден. Он выпытывал у слуги разные сведения, не все сразу, а понемногу, чтобы того ничего не смутило. Выяснилось, что в городе мертвяки стали излюбленной темой разговоров простых и знатных, нищих и богатеев. Не обошлось, конечно, без обычных россказней и небылиц, когда труповоз принялся их перечислять, Элден пропустил его слова мимо ушей. Важным оказалось другое: мертвяки радовали своих хозяев, безропотно выполняли любую работу, и ходили слухи, что властелин велит создавать их больше.

Сейчас Элден поднимал восемь-десять трупов в день. Слуга сообщил, что, наверное, скоро придется делать пятнадцать-двадцать. Неясно было, радоваться или нет: с одной стороны, это означало, что столь полезного пленника в ближайшем будущем не убьют, с другой же, каждый день с двадцатью оживленными мертвяками сокращал его собственную жизнь, пожалуй, на неделю. К тому же он пока не знал, как получить выгоду из этого несколько выросшего влияния.

Он также выяснил некоторые подробности дела. Труповоз доставлял мертвяков по домам нижнего града, у каждого останавливался, выгружал один мешок и получал пятьдесят динар. Два забирал себе, остальное отдавал Урашу, хранителю ордена Кед-Феррешем. Непосредственно передать плату властелину слуга не мог, даже не помышлял о столь великой чести.

Знать нижний град презирала, но там жили, пусть их и не так много, разбогатевшие низкородные. Вот они и стали главными покупателями мертвяков. Возможно, Дараган решил опробовать ни них, а потом, когда выяснится, что ожившие не опасны, начать продавать их баронам и достопочтенным.

Еще труповоз доложил, что честный люд не верит в дружбу с нечистым жрецом. Считают, что за каждого поднятого мертвеца он отрезает у младенца палец. Конечно, смиренный слуга постарается переубедить неправых, но это будет стоить уже пятнадцать динарчиков. Элден признал, что труд слуги тяжел, и охотно согласился, похлопал сутулого по плечу и три раза осенил семиугольным знамением.

Трупы приходили в разном состоянии. Целые или почти целые тела умерших своей смертью, увечная плоть солдат, казненных, убитых в пьяных драках. Разбухшие утопленники, обугленное мясо сгоревших, слишком поздно вытащенных из пламени. Это все не страшно, хватало лишь черепа и позвоночника. Элден доставал несчастных из мешков, возносил над телами ладони, и в глазах многих происходило чудо.