Собака Шрая - лучший пес в Сад-Веште. Безродный Подлиза, огромный и лохматый, всюду сопровождает детей. Когда они были помладше, он катал их на спине, Шрай даже переплыл на нем озеро Радмарь, такое великое, что берега теряются в дымке.

Но то случилось давно. Они выросли, а пес одряхлел. Он лежит в дальней комнате, в углу. Уже месяц не поднимается, ходит под себя. Шерсть из белоснежной стала серо-бурой, во всем доме воняет. Отец приказывает Шраю убить Подлизу.

Он не может. Заходит в комнату, пес поднимает голову и исподлобья смотрит на него большими глазами. Шрай пробует снова и снова, возвращается через каждый песок. Нет, не может.

Он просит друзей помочь. Обещает подарить убийце свой лук.

- То детская игрушка, - говорит Хокон.

- У меня больше ничего нет, - разводит руками Шрай.

Элден вызывается помочь другу просто так. Хотя и не уверен, что сможет. Он тоже любил пса, да и не знает, хватит ли сил, ведь ему только девять.

Мальчики заходят в комнату, Подлиза поднимает голову. Это единственное движение, что он еще может делать. В руке Элдена топор.

Хокон и Шрай остаются на месте, отвлекают пса. На них глядят его печальные глаза. Элден заходит сзади. Подлиза не обращает внимания, продолжает смотреть на Шрая. Может, вспоминает, как они бегали по лесу, как он лизал горячие щеки хозяина.

Элден зажмуривается и бьет изо всех сил. Короткий писк, брызги попадают на лицо. Он открывает глаза - на стенах кровь, на башмаках Шрая - мозги. Да и у самого Элдена они прилипли к носу и свешиваются к верхней губе, противно ее щекочут.

Они кладут труп в мешок и идут закапывать во дворе. Перед погребением они читают "молитву", глупый детский ритуал, не имеющий никакого отношения к священным песнопениям в храмах. Протягивают над телом руки и, закрыв глаза, произносят слова, которые, повзрослев, никто из них уже не вспомнит.

В воображении Элдена проносятся картины. Отдельные части - линии, спирали, точки и круги пытаются собраться в единое целое. Образ проявляется, становятся различимы детали - белые пушинки, очертания ушей. Но потом все превращается в пыль и растет заново. С каждый разом картина все яснее и распадается позже. Элден заворожено наблюдает, ему кажется, что у него начинает получаться управлять происходящим. Он хочет собрать целое, теряет чувство времени.

Его обрывает резкий крик.

Элден открывает глаза, друзья стоят уже где-то позади него. А перед ним - оживший Подлиза, тянется полизать руки.

Шрай говорит отцу, что пес чудесным образом исцелился. Гуляет с ним и, хотя Подлиза ведет себя, как и раньше, Шрай его сторонится. Старается даже не смотреть на него.

На пятый день Шрай убивает Подлизу. Сам.

В дверь постучали.

Показался знакомый дракон, а затем в каморку протиснулся старик Гидо. Он нес виолончель, будто пушинку.

- Я с ответным визитом, если позволишь.

- Конечно.

- Стало у меня совсем мало работы, - сообщил Гидо. - Последние месяцы у властелина все время что-то болит, и он не желает слушать музыку.

- Видимо, скоро помрет.

- С ума сошел? Осторожнее со словами.

- Если бы он хотел меня убить, давно бы сделал.

- Это правда, но неужели ты не хочешь попробовать возвыситься? Если ты будешь аккуратен, у тебя есть шанс выбиться хотя бы в младшие советники. У тебя есть талант и полезное для властелина ремесло, это много значит.

- И что? Всю жизнь прожить здесь? Вот здесь? - Элден обвел рукой каморку. - Да даже если в баронских покоях, не важно. Всю равно замок - для всех тюрьма, а не только для тех, кто сидит в подвале. Да и весь Сафарраш - тоже тюрьма. Да теперь и Ишири, от ледников Нурь-Фияхар до степей Ширихага, - тюрьма, если служишь Дарагану. А если не служишь - умираешь.

- Ты же раньше не служил властелину, до того, как попасть сюда.

- Не служил. Но и ничего не представлял из себя. Не высовывался, проводил себе обряды в храме. Мог бы до гробовой доски проводить, да.

- И тебя не устраивала твоя судьба?

- Мне хотелось большего. Я хотел стать больше, чем я есть на самом деле.

Гидо покачал головой.

- Такие плохо кончают.

- Плохо кончает нынче каждый второй.

- Твоя правда. Но судьба храмового жреца, что была тебе уготована, я скажу, очень даже хорошая доля.

- В глазах большинства - да. Я видел, как прихожане мне завидовали. Знаю, многие крестьяне бегут в леса, в чащобу, лишь бы остаться свободными. Чтобы не платить Дарагану подати, не отдавать сыновей в его войско, а дочерей - на потребу баронам. Живут эти крестьяне себе в болотах среди гнуса, смрада и гнили. Ничего кроме не видят и помирают в тридцать пять. Зато свободными, да. Моя жизнь им бы показалась блаженством. Но мне этого мало.

- Властелин не так ужасен. Если верно служишь - жизнь не так уж и плоха. Благодаря ему я могу играть. - Ясный взгляд обвел виолончель. - Ты же уже знаешь, что я из самых низов. Я и не мечтал о таком будущем. Я хотел стать хотя бы подмастерьем плотника. И то - эти мысли казались мне чересчур смелыми. - Гидо смотрел на стену и улыбался, будто видел там картины прошлого. - А теперь у меня есть любимое дело и время на него. Мне не надо горбатиться в мастерской или батрачить в поле. Раз в неделю я ем мясо. Раз в лето мне шьют новое платье.

- А я вот с детства, лет с десяти, думал, что мне уготована великая роль. Да что там я - так многие считали.

- Наверное, тяжело не оправдать ожиданий?

- Я сделал все, что мог. Сыграешь что-нибудь?

- Что пожелаешь?

- Что-нибудь веселое.

- Есть у меня хороший танец. Народный, из Ширихага. В ре-мажоре.

- Давай. А я займусь делом. Знаешь, никогда не оживлял под музыку.

Старик играл, и мертвецы поднимались. Слезали со стола и выстраивались шеренгой. Смычок неуследимо бегал и скакал, чудилось, серебряные иголки бьются о стены. Любой живой пустился бы в пляс под звуки неудержимого танца, но мертвые лишь стояли истуканами.

10

Человек в центре Сорочьего зала отбрасывал тень на две шахматных клетки. Сагдар явился не по первому зову - те три лафортийки оказались милы и даже более. Он отослал к властелину мальчишку - сообщить, что отравился накануне куропаткой, теперь прочищает желудок и прибудет только через час. Конечно, Дараган догадается, но воевода его благоверного величества мог позволить себе маленькую шалость и заставить себя немного подождать.

"Вашорец" - то, что приходило в голову любому, кто видел Сагдара. Чернобородый и черноволосый, курчавый, с цепким взглядом камышовых глаз. Такими обычно и изображали вашорцев на гравюрах и росписях кувшинов.

- Наконец-то, я уж думал за тобой стражу посылать, - сказал Дараган.

Коренастый и мускулистый, Сагдар предстал перед ним в начищенной кирасе - постарался оруженосец: позаботился о господине, пока тот предавался обществу лафортиек. У груди воевода держал видавший виды шлем - исцарапанный и испещренный вмятинами, впрочем, не слишком глубокими.

- Прошу прощения, ваше сияние. - Сагдар поклонился, не отрывая глаз от Дарагана. Воевода - один из немногих в Ишири, кто выдерживал властелинов взгляд.

- В чем дело, барон? Ты бросаешь мне вызов? - усмехнулся Дараган.

Черно-белый камзол с вышитыми сороками стройнил властелина.

- И в мыслях нет такого, ваше сияние. Если мне даже приснится, что я пошел против вас, - я первый же вам об этом сообщу.

- Прослежусь сейчас. Если бы ты не был моим воеводой, я бы тебя давно кастрировал.

- Я все готов отдать ради вас.

- От этого уж избавь. Рассказывай давай, вы все сделали?

- Как вы велели.

- Говори в подробностях. Так же, как ты талдычишь о своих бордельных похождениях.