Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сейчас, когда прошло чуть больше года, я многое стал понимать. Столько ошибок, сколько наделал я, иному хватит на несколько жизней.

Многое изменилось, когда я познакомился с Ведой. Эта девушка совершенно перевернула мой мир. Её с юных лет готовили стать весталкой, жрицей богини Весты. Веда была очень горда предназначавшейся ей ролью — неусыпно следить за поддержанием вечно горящего огня в жертвеннике богини. Её родители, провинциальные аристократы, чуть с ума не сошли, когда верховная жрица храма Весты объявила им о своём решении.

Но, в одночасье мир рухнул. Ей было всего девять лет, когда их садовник, в пьяном угаре, изнасиловал её. На крики девочки сбежалась вся дворовая челядь. Веду, слуги очень любили за её нежную красоту и доброе отношение ко всем, без исключения, людям. Она одинаково ласково разговаривала и с родителями, и с рабами, чистящими нужники. Пьяного садовника растерзали на месте, однако непоправимое уже произошло, потому, что весталкой могла стать только девственница. Исключения из этого правила не допускались.

Отца, от потрясения хватил удар, от которого он уже не оправился. Матушка, после смерти мужа и перенесённого позора, тихо угасла, оставив дочь сиротой на попечение старой няньки. Веда долгими неделями орошала слезами подушку, жалея родителей и себя. Горе, постепенно, отошло на второй план. Необходимо было, несмотря на юный возраст, поддерживать в порядке немаленькое хозяйство, приносившее, какой — никакой, доход. На виноградниках, в поте лица, трудились немногочисленные рабы, ухаживали за лозой, собирали тяжёлые гроздья. Перебродивший сок наливали в бутыли и прятали в огромных подвалах. Вино должно было вызреть.

Веда росла и училась жизни. Вместе с вином вызревал её характер. Если бы не случилось, то, что случилось, возможно, она стала бы хорошей жрицей Весты, лет через тридцать вышла бы замуж, родила бы детей и осталась бы той же мягкой и нежной Ведой, которая любила всех, и которую любили все. Но после всех потрясений нрав её заметно ужесточился. Внешне, однако, это было не заметно. Об этих изменениях знали только самые близкие ей люди, престарелая нянюшка, главный смотритель и, конечно, я.

Обо мне, вообще, нужно упомянуть особо. Мой отец постоянно покупал в этом поместье вино. Не то, что бы оно было каким-то, очень уж изысканным, однако пилось очень даже недурно. А после всех событий, он вообще считал своим долгом, хотя бы так, поддержать сироту. А за вином, конечно же, посылали меня. Начиналось всё с лёгкого флирта, который, постепенно перерос в настоящие чувства.

Вначале, Веда мне показалась немного странной. Временами, взгляд её останавливался на одной точке, как будто она к чему-то прислушивалась. Но, буквально через мгновение, всё приходило в норму. Она, в общем-то, была, вообще, не слишком весела, лишь изредка, робко улыбалась. Мои шутки понимала и принимала, но никогда не была от них в восторге. Короче говоря, учитывая то, что она пережила, ещё удивительно, как она вообще реагирует на моё веселье.

В ту пору ей едва минуло пятнадцать. Вполне сформировавшаяся девушка привлекала внимание молодых людей всех окрестных деревень. Конечно — сирота, которая владела небольшим, поместьем, приносящим, хотя и скромный, но доход. Что называется, завидная партия. Однако она, почему-то, обратила внимание именно на меня.

Мои родители благосклонно смотрели на то, как я ухаживаю за Ведой и как дело, постепенно, но неуклонно, идет к нашему с ней союзу. Я любил эту девушку, той восторженной, щенячьей, любовью, которая так характерна для юноши, впервые ощутившего это чувство. Мне кажется, она тоже любила меня, но её чувства были гораздо спокойнее, и, надеюсь, глубже. Однажды я задал ей совершенно дурацкий вопрос:

— Ты меня любишь?

На который она, с чисто женской мудростью, ответила:

— Не знаю, но ты мне нужен, мне с тобой спокойно и надёжно.

Конечно, для юношеского эго, такого утверждения, было мало, но я удовлетворился. Пока.

Но я дал себе обещание приложить все усилия, чтобы однажды услышать желанное — «Я тебя люблю больше всего на свете»!

В один прекрасный, тихий, летний вечер, я пришел в гости к Веде. Формально, что бы заказать небольшое количество вина, у моей матушки скоро должен был быть день её богини — покровительницы. Отмечали мы эти дни всегда скромно, но неукоснительно. Меня встретила её няня, ласковая, болезненная женщина. Она мне очень нравилась. Я ей, похоже, тоже был люб. Попечительница Веды весьма благосклонно смотрела на перспективы нашего союза. Как говорила она про меня — молодой человек не без недостатков, но достоинства, которого гораздо более заметны. Мне, не то, что бы льстила эта характеристика, просто этот факт указывал на то, что я мог бы понравиться и родителям моей любимой, если бы это было возможно.

Встретив меня в дверях, няня кивнула и, показав рукой на двери атриума, произнесла:

— Не удивляйся, у нас сегодня гость, я думаю, что тебе он тоже будет интересен.

Веда вышла ко мне навстречу и, поцеловав в щёку, сказала:

— Знакомься, Элоиз, это Фома, он странник и несёт людям Истину. Он был у меня уже пару раз. Я думаю, что некоторые его мысли тебя заинтересуют.

Передо мной, за столом возлежал пожилой худой, я бы сказал, измождённый человек в старой, но аккуратно заштопанной тунике и в рваных сандалиях. Его карие глаза, направленные на меня, буквально излучали кротость и смирение. Я кивнул ему:

— Добрый вечер.

— И тебе доброго вечера, юноша. Я вижу, тебе пришлось преодолеть длинный путь?

— Какой там путь, — смутился я, — всего-то пара десятков стадий.

Фома кивнул:

— Ты прав, для молодых на существует больших расстояний, особенно когда в конце пути их с нетерпением ждут. Побудь с нами, поговорим о вещах понятных и поучительных.

Я внутренне поморщился. О боги, как я ненавижу подобные нравоучительные беседы. Противно слушать нотации этих всезнающих стариканов. Как будто они сами никогда не были молодыми.

Совершенно ясно, что вечер, на который я возлагал определённые надежды, безвозвратно испорчен.

Правда, глядя на светящееся лицо Веды, я сказал сам себе — что бы не произошло, сделаю вид, что счастлив абсолютно! Подавив вздох, я возлёг рядом:

— Ну, и о чём будем говорить?

— Знаешь, Элоиз, Фома очень интересно трактует некоторые, общеизвестные постулаты.

В этом доме были хорошие учителя, особенно выделялся учитель риторики, весьма известный философ. Библиотека же славилась огромным количеством свитков, которые тщательно и скрупулезно собирал отец Веды. Поэтому с нынешней хозяйкой было очень интересно вступать в полемику и просто разговаривать, девушкой она была весьма умной и начитанной.

— Какие же, интересно? Всегда полезно послушать умного человека.

— Ты напрасно иронизируешь, мой юный друг. Мне кажется, что ты весьма неглуп, поэтому я хочу задать один вопрос, а ты попробуй на него ответить. Как тебе кажется, чего в мире больше добра или зла?

Я пожал плечами и уже готов был ответить, как внезапно понял, что мой собеседник совсем не зря спросил именно меня. Пронзительные глаза его, казалось, смотрели в саму душу и требовали не просто ответа, а именно аргументированного анализа проблемы. Раскрываться перед незнакомцем не было желания, и я решил ответить шуткой:

— Думаю, что зла на свете всё-таки больше. Если вдуматься, то можно даже предположить, что само добро существует только для того, чтобы зло могло временами отдыхать.

— Ты очень остроумен, мне это очень нравится, — усмехнулся Фома, — но ты даже не представляешь, насколько справедлива твоя шутка. Скажи, ты веришь в Бога?

— Ты имеешь в виду — богов? Конечно, верю, как же не верить, если всё, что происходит в мире, свершается по их воле и капризам.

— Именно, капризам! — Фома поднял вверх указательный палец. — Создаётся впечатление, что твои боги не руководят созданным ими миром, а развлекаются. Какие же это высшие существа, если они живут в совершенном беззаконии. Достаточно вспомнить Сатурна пожирающего собственных детей!

4
{"b":"612819","o":1}