— Идиоты! Вызовите полицию! — Увидев, что кто-то наклонился над чемоданом, буквально завизжал, — Не трогай, придурок, там БОМБА! Бомба, ты можешь это понять?

Тот, повернув ко мне лицо, ответил:

— Да ладно врать-то, мы же не в Чикаго, каком-нибудь!

Мне захотелось заплакать от бессилия.

Внезапно раздался усиленный мегафоном голос:

— ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ И НЕ ШЕВЕЛИТЬСЯ! ЭТО НЕ УЧЕНИЯ! ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ АТАКА!

На нас, с «меченным» навалились трое спецназовцев. «Откуда они только взялись?» — мелькнула мысль, но быстро оборвалась, вместе с ударом под дых и щелчком застегнувшихся наручников. Увидев, краем глаза, что моего оппонента спеленали как младенца, я успокоился и, в изнеможении опустился на землю.

Я успел… Слава Богу, я успел. Теперь, наверное, всё должно быть хорошо. Передо мной остановились форменные брюки. Подняв взгляд, я встретился глазами с майором.

— Ты как? — Спросил он, снимая наручники.

Я пожал плечами:

— Нормально.

В кармане зажужжал телефон:

— Ты где?

Наверное, в этот момент я выглядел полнейшим дебилом. Потому, что так улыбаться умеют только «солнечные дети» — дети Дауна, открыто, счастливо, совершенно без всякой задней мысли, освещая этой улыбкой всё окружающее пространство. Я был счастлив!!!

— Любимая! Как я рад тебя слышать!

— Я тоже рада. Ты где?

— У входа в торговый центр…

— Ну, наконец-то. Мы на третьем, ждём только тебя. Всё!

Да, это была моя Лиза…

— Кстати, товарищ майор, так, между нами. Договор ведь шёл о трёх смертях, а я прошёл четыре? Как так?

Кожин в голос расхохотался:

— А ты сам-то, что, жить не собираешься?

— Как самочувствие? — Кожин встретил меня крепким рукопожатием.

— Спасибо, — осторожно ответил я, — Вашими молитвами.

— Ну, на счёт молитв, с Вами нам не сравниться. Спасибо Вам за содействие. Помощь Ваша просто неоценима.

Я ошалело посмотрел на него.

— Так кто кому помогал, я так и не понял.

Кожин улыбнулся:

— Вы решали свои задачи, попутно решая и наши общие.

— То есть?

— То есть, своими действиями Вы предотвратили крупный террористический акт и, попутно, спасая жизни своим домочадцам, Вы спасли жизни ещё более чем сотне людей. Правда, они об этом никогда не узнают.

Я задумался:

— Тогда, простите меня, я не совсем понимаю. У нас с Вами был договор на три жизни, в итоге, отработано на четыре. И тут я узнаю, что… — я помотал головой, — ничего не понимаю!

— Всё поймёте в своё время. А пока у меня к Вам есть деловое предложение. Предлагаем Вам работу.

— Но у меня есть работа.

— Да, я знаю. Но, то, что я хочу Вам предложить, во-первых, совершенно необычно в понимании простого обывателя. Во-вторых, всё, через что Вы прошли было, как бы, тестом на профессиональную пригодность. И, честно говоря, поначалу в Ваших действиях Вы поступали как совершенный дилетант. Однако с каждым разом рос профессионализм, и последняя акция была, практически, безупречна. Говорю как профессионал. При всём притом, что Вы даже понятия не имели о том, что надлежит делать, и какие поступки и деяния необходимы именно в этот момент. В-третьих, поверьте, пока, на слово, есть масса преимуществ работы в государственном учреждении.

Я, несколько скептически посмотрел на него.

— Да, да, уважаемый Илья Андреевич, можете думать всё, что угодно, но в нашем учреждении зарплаты высокие, да и льготы немалые.

Я не удержался:

— И сколько, если не секрет?

— Дадите согласие работать, узнаете. А пока, — он развёл руками, — государственная тайна.

— Так уже сразу и «государственная», — пробурчал я. Терпеть не могу, когда меня ставят перед выбором, когда приходится что-то менять в жизни. Тем более что выбор у меня невелик — что на что менять.

— Мне нужно посоветоваться с женой, — пустил в ход я последний аргумент.

Майор подошёл к двери:

— Я подозревал нечто подобное, и поэтому простите за мою небольшую самодеятельность. — Он открыл дверь, и, выглянув наружу, сказал — Проходите, пожалуйста.

В кабинет вошла Лиза. Собственно, я ожидал что-либо подобное, но готов к этому не был.

— Привет, — с глупой улыбкой произнёс я, — ты то откуда здесь?

Почему-то всегда, когда я вижу свою любимую, становлюсь маленьким, глупеньким мальчиком, и на лице появляется совершенно идиотская улыбка. Я не знаю, может быть это и нормально, потому, что в другое время считаюсь очень даже неглупым мужчиной. Лиза посмотрела на меня, тяжело вздохнула и, обратившись к Кожину, спросила:

— Что он натворил?

Майор рассмеялся:

— Ну что Вы, Елизавета Сергеевна, всё нормально. Ваш муж заинтересовал нас по другому вопросу. — Увидев недоверие в её глазах, закончил, — даю Вам честное слово!

— И что же за вопрос стал так интересен нашим любимым органам?

— Мы предлагаем ему работать у нас.

Лицо у Лизы вытянулось от удивления:

— Странно как-то, насколько я понимаю, чтобы работать в ФСБ необходимо закончить специальное учебное заведение, а профиль его института, ну никак не совпадает с вашими требованиями.

— Да, мы прекрасно знаем, что Илья Андреевич закончил факультет технологии обработки металлов. Но, поверьте, что в его случае это будет только плюсом. Ему совершенно не нужно знать принципы вербовки и пере вербовки агентов. Он будет занят немного другой работой.

— Интересно, и какой же?

Кожин рассмеялся:

— Знаете, что? Я знаю, что ваш сын сейчас в школе, а дочь в детском саду. Поэтому я предлагаю вам обоим маленькую поездку с экскурсией. Вы не против?

Мы переглянулись. Терять было нечего, у обоих, я так понимаю, в карманах лежали повестки, так, что полный рабочий день нам были обязаны оплатить…

— Поехали, — пожал плечами я, — партия прикажет, комсомол ответит — есть!

— Всё шутит, — оборвала меня Лиза, — считай, дошутился.

Я прекрасно знаю свою жену. Она никогда и ни в чем не видит хорошего. Особенно в том, чего не понимает. Тут я с ней был совершенно согласен. Я и сам ничегошеньки не понимал, хотя, что-то уже со мной происходило, что-то страшное и совершенно необъяснимое. Какие из этого делать выводы — я не знал, не хватало информации. Что же, как говорится, сам виноват, прописная истина — сначала получи информацию, потом делай выводы. Я сам про себя заткнулся, и целиком предался поездке.

Автомобиль был какой-то, то ли немецкий, то ли японский, я так и не разобрал, но очень удобный. Кожин сам сел за руль, а мы с Лизой расположились на заднем сидении. Жена моя о чём-то угрюмо думала, а я попытался сосредоточиться на поездке.

Из этого, правда, мало что получалось. В голове то и дело всплывали подробности тех, «фантомных», приключений. Я не удержался:

— Владимир Вениаминович, можно вопрос?

Кожин глянул на меня через зеркало заднего вида:

— Конечно.

— У меня из головы всё никак не выходит тот тип, со шрамом. Кто это?

Майор немного замялся:

— Это объяснить достаточно сложно. На нашем сленге его называют «Штучный». Он искусственный, сделанный человек. В разное время существовали различные названия для подобных организмов, это и «гомункулус», и «киборг», и ещё, Бог пойми как. В общем, искусственные люди. Мы их называем «штучные», собственно, на русском это и звучит, как штучный экземпляр. А вот на польском, украинском, на чешском, по моему, тоже — «штучный» — искусственный.

— А зачем они нужны?

— Расходный материал, пушечное мясо. Человек уже при зачатии одушевлён, то есть имеет душу. Это же создание без души, поэтому человеком называться не может. Поэтому, теоретически, живым может не считаться.

Лиза смотрела на нас широко раскрытыми глазами:

— О чём это вы?

— Подожди, милая, я тебе потом всё объясню. Так что же это, получается, где-то есть лаборатория, а то и целое производство этих, как Вы сказали «штучных», и они проникают в человеческое общество? С какой целью?