— Да, заходи Илья.

— Здравия желаю, товарищ майор.

— И Вам не хворать, товарищ лейтенант, — улыбнулся шеф, протягивая руку. — Как спится на новом месте? — Наверное, моя улыбка что-то напоминала, потому, как Кожин просто расхохотался. — Ну и чудно. Ладно, настраиваемся на серьёзный лад. Для тебя есть работа.

— Снова нужно будет умирать? — Совершенно серьёзно предположил я. Но, как видно, ошибся.

— Нет, Илюша, умирать тебе больше не придётся, разве, что в определённое Господом время. А сейчас задание очень серьёзное. На карте стоит спокойствие и согласие нашей Державы. «Ничего себе!» — Подумалось мне. «А ты как думал? — Прилетела в ответ мысль от шефа, — Мы тут не в бирюльки играем».

— А если серьёзно и конкретно. Ты, наверное, обратил внимание на то, что я наших ребят называю «Критиками»? — Я кивнул. — А ты у нас первый на должности, которую мы назвали «Корректор». Так вот, в чём состоит работа «Критика». Вот, обрати внимание, — он кивнул на монитор своего компьютера. Экран светился цветными диаграммами непонятного назначения. Однако, приглядевшись, я заметил определённую закономерность в линиях. Линия определённого цвета была подписана аббревиатурой, каждый цвет — своей. Некоторые линии упирались в узлы, которые я бы назвал, распределительными. А назвал бы так оттого, что далее от узлов шли несколько линий, разных цветов. Что-то в голове крутилось, но вот в кучу никак не складывалось. Шеф усмехнулся:

— В верном направлении идёте, товарищ Корректор. Теперь смотри. Вот этот набор линий — это линии судеб определённых фигурантов. Те, что без подписи, нам, пока, не интересны, потому как идут ровно, без загибов и скачков. А вот те, что упираются в узловые моменты — вот это уже наша работа. Критики рассматривают вероятности событий на каждом ответвлении, дают ему оценку и дальше уже, что называется, как пойдёт. Старались, конечно, то один, то другой, так, слегка подтолкнуть фигуранта в нужную нам сторону. Если получалось, то было очень хорошо. Ну а если не получалось, то так и записывали — «Фигурант упрям». Шутка. Всё шло более или менее нормально, пока узлов не стало больше, чем хотелось. Поэтому, понадобился Корректор, то есть человек, который способен своим вмешательством в события изменить судьбу человека. Понимаешь? — Понимать то я понимал, вот только никак не мог себе представить, как я смогу вмешиваться в судьбы людей без их ведома. Так, или?

— Собственно говоря, так и есть, вернее — будет. Но тут тебе на помощь придут наши помощники. Маруся всегда подскажет, подправит твои намерения, Ганс всегда поможет, если тебе вдруг станет не по себе. Ну, ты понимаешь? — Я снова кивнул. — Ладно, не будем терять время. Пойдём к нашим критикам, они тебе объяснят, что от тебя требуется на данном этапе. — Мы вышли в коридор и через два шага открывали дверь с табличкой «Зал операторов».

Помещение было не просто огромным. Посреди зала, я сначала не поверил глазам, рос огромный, величественный дуб. Мелькнула мысль, когда задрал голову, пытаясь увидеть верхушку — «И где же этот исполин снаружи? Там только антенны»…

— Шеф, привет, Илья привет, — неслось со всех сторон.

— Всем привет! — Шеф поднял руку. Я постарался не отстать. — Кто работает с Сигаевым?

— Здесь, шеф, — донеслось из угла.

— А, Святослав, отлично, — шеф повёл меня в угол, в котором я увидел парня с широченной улыбкой:

— О, какие люди! Илья, привет! Шеф, мой поклон. — Кожин покачал головой:

— Так, Илья, Святослав, оставляю вас оценивать ситуацию. А я, пока, пробегусь, посмотрю, что другие критики нацарапали. — Я проводил шефа взглядом. Потом вопросительно посмотрел на Святослава:

— Что случилось, Сват? Что шеф такой дёрганный сегодня? — Святослав сразу стал серьёзным:

— Будешь тут серьёзным, блин. Вот смотри. — Он ткнул пальцем в монитор. Там светилась синяя линия, упирающаяся в оранжевый узел. На синей линии светилась аббревиатура «СигАП». А вот дальше, от узла линии разбегались, но не далеко. Через десяток сантиметров они снова сбегались в один узел красного цвета. А вот из этого узла не выходило ничего. «Убили, что ли? Или как?» Святослав вздохнул:

— Или как, Илья. Сейчас я тебе расскажу историю некоего Сигаева Александра Петровича, доцента и профессора химии, ректора Химико-Технологического. Так вот этот самый Сигай Петрович, как любовно зовут его студенты, кстати, подполковник в отставке, шестьдесят семь лет. Возраст, сам понимаешь, не больно-то творческий, но, однако же, родил идею, а нам головную боль.

— Что же такого страшного он мог изобрести, если даже в нашем отделе поселился головняк? — Мне действительно стало интересно. Святослав немного помолчал:

— Он изобрёл субстрат вольфрамоникелевого меланина. Я понимаю, что это тебя ни о чём не говорит, но эта эссенция имеет свойство уничтожать нефть и нефтепродукты. При чём, одна капля этой химии в нефти будет себя вести подобно вирусу биологическому и компьютерному. Разлагает нефть и нефтепродукты на воду, парафин, метан и сажу, причём всё, сколько бы ни было.

— Ну и что в этом страшного? — Не удержался я, — Отличное средство для очистки водоёмов. Вон их, сколько стоит загаженных, а тут, блин! Нобелевку давать надо. — Сват с жалостью посмотрел на меня:

— В чём действительно головняк, так это в том, что дед русофил в двести пятидесятом колене. Ненавидит всё западное, мечтает Россию — превыше всего!

— Ну, — развёл я руками, — а тут то, что страшного?

— Пока, что ничего. Но вот дальше. Смотри, — Сват ткнул карандашом в линию кроваво-красного цвета. — Это его намерения. Он собирается уйти на пенсию и поехать вокруг света и посетить все нефтедобывающие страны. — До меня что-то начало доходить:

— Ты хочешь сказать, что собирается уничтожить мировые запасы нефти, оставив её только в России? — Святослав кивнул. — Да он что, давно в жёлтом доме не был? — Меня прорвало. Не нужно быть яйцеголовым, чтобы понять простую истину — пока нефть, практически, единственный энергоноситель, то тот, кто ею обладает, всегда находится под прицелом. И нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, если нефть останется только у России, то Матушке придётся воевать уже со всем миром, у которого нефти уже не будет.

— Что я должен делать?

— А вот это мы с тобой сейчас обсудим, — подошедший сзади шеф кивнул Свату, взял меня за рукав и мы пошли к нему в кабинет. Мысли у меня были чернее чёрной ночи. Но главное:

— Шеф, сколько у меня времени? Когда этот пердун начнёт свою акцию? — Мы зашли в кабинет. Шеф включил чайник:

— Тебе кофе? А на счёт, как ты выразился, пердуна, немного времени у нас есть. Понимаешь, какая петрушка. У нас тут, в Мирном, время течёт постоянно в одном и том же русле. Фильм «День сурка» помнишь? — Я пожал плечами:

— А при чём тут «День сурка»? У меня, по крайней мере, ещё ничего не повторилось? — Кожин усмехнулся:

— Я, может, немного неправильно выразился. Просто у нас каждый день «Сегодня», то есть, по календарю одна и та же дата. Деяния могут быть разные, но день один. Поэтому на въезде в посёлок стоит шлагбаум, который выставляет снаружи заданное число и время. Понимаешь? — Кажется, я начал ещё что-то понимать. Закипел чайник, мы заварили себе кофе. Я всё обдумывал, как данное обстоятельство пустить себе на пользу. Шеф только улыбался, глядя на меня. А я всё тормозил и тормозил, пока — как обухом не огрело:

— Командир, так это же проще пареной репы!

— Вот видишь, и ты сам дошёл до этого. А теперь, родной, давай будем думать, как нам этого старого дурня остановить, а заодно и мировую войну. Заодно перебрасываю тебе мыслеформу. В ней кратко дана характеристика на Александра Петровича. — В мозгу что-то звякнуло, и Марусин голос произнёс:

— «Вам пришла мыслеформа от шефа. Открыть?»

— «Да, конечно». — И тут же я понял, что знаю про Сигаева Александра Петровича, шестидесяти восьми лет от роду. Скандального соседа, любителя выпить и подраться, хотя при полутора метрах росту имел сорок шесть кило веса. Подполковник в отставке, Ветеран Вооружённых сил, орденоносец. Служил в войсках РХБЗ (Радиационной, химической и бактериологической защиты), от командира взвода до начальника службы РБХЗ дивизии. Имеет пару ранений, очень вздорный характер. Живёт Нижнем Новгороде, соседей не жалует, а они просто не обращают на него внимания. На нынешней работе держится только благодаря интеллекту и нестандартному решению поставленных задач. Русофил и англо и американофоб. Живёт по принципу — «Россия — превыше всего!»