Нюхательный чай ЮВК был действительно очень высокого качества. После двух носовых затяжек этого чая, обычно сильно краснел сначала лоб, а потом и вся голова, отчего красноголовые и получили свое название. Чай СЗК был более низкого качества и после него сильно синели губы, но имел очень приятное послевкусие. "Вот и вся наша идеология, - думал Дей, затягиваясь сигаретой. - Вот и весь этот чертов Лизм-Низм".

- И ведь крайний бункерный праздник еще толком не кончился, - говорил Шум, обильно сплевывая под ноги какого-то раскормленного штабного. - А я ведь еще вчера вечером пил "Бункерную Особую" с их старшим сержантом.

- С Мимом?

- С ним. Мы ведь с ним друзья-приятели еще по старому фронту. Не один и не два бункера вместе обмыли. Знаешь, у него в их прифронтовом городе есть секретная квартирка и я там часто зависал со своими ребятами. Проститутки у ЮВК замечательные. И чай.

- А у нас лучше галеты и шоколад.

- Смотря на чей вкус. Я уже давно подумываю - а не перейти ли мне на сторону ЮВК? Вместе со своими ребятами? Как считаешь, Одноглазка? Просто ради разнообразия?

Сержант сразу понял, что Золотой Шум шутит и решил поддержать этот шутливый разговор.

- Неужели ты готов предать наш Лизм, а, Шум?

- Легко. Я же не какой-нибудь непримиримый лист. Я хомо мирный и большой ценитель хорошего чая.

- И проституток?

- Ага.

- Скользкий ты хомовек, Шум.

- Ладно, - Шум бросил окурок на сапог пробегающего мимо штабного и потянулся всем телом, громко хрустнув золотыми суставами. - Все это ерунда. Интересно вот что - завалили Мима сегодня ночью или нет?

- Труповозки до утра по полю ездили.

- Наверное, завалили Мима, - грустно сказал Золотой Шум. - Плакала наша секретная квартирка. Будь проклята эта дурацкая война.

- Будь проклята война, - Дей бросил окурок под ноги худосочного штабного, с испитым лошадиным лицом. - Так ты не знаешь где мне найти Зе?

- Зе Золотоножку, командира четвертого, или Зе Дурноглаза из контрразведки?

- Командира четвертого.

- Тебе нужно вернуться назад и свернуть во второе правое ответвление, потом пройдешь по нему метров сто. Там под дежурной лампочкой будет железный трап из пяти ступенек. Спустишься по нему и пройдешь ко второй двери по левой стороне. За ней и сидит твой Зе Золотоножка, командир четвертого батальона.

- Спасибо, Шум.

- Не за что, Одноглазка.

Они обменялись крепким рукопожатием (Дей сразу почувствовал под кожаной перчаткой твердое золото суставов, и почему-то горько пожалел Шума).

После рукопожатия они быстро разошлись в разные стороны.

***

Капитан Зе

Помещение было огромным и темным, лишь в самом его центре под тусклой лампочкой стоял старый и чуть обгоревший, но уже заваленный свежими бумагами стол. За этим столом сидел, вернее полулежал, капитан Зе - Зе Золотоножка, командир четвертого пехотного батальона.

Голова капитана покоилась на скрещенных кистях рук и в лучах слабой лампочки его тело казалось абсолютно неподвижным, как бы окаменевшим, неживым, но когда ОДисс громко щелкнул каблуками Зе сразу поднял голову и его мутные со сна натуральные глаза постепенно сделались осмысленными, живыми.

Сержант заметил на лбу капитана большое красное пятно и сразу подумал о нюхательном чае красноголовых, но, возможно, это был просто отпечаток его кистей.

- Сержант ОДисс прибыл по вашему приказанию! - громко отрапортовал сержант и повторил щелчок каблуками.

По темному залу пронеслось гулкое эхо "ант....был... был... занию... занию... занию... клац... клац... клац...клац..."

Зе улыбнулся рассеянной сонной улыбкой плохо отдохнувшего человека и указал подбородком на слегка обгоревший железный стул.

- Присаживайтесь, сержант. Курите...

- Благодарю.

- Как дела на фронте?

- До сегодняшней ночи все было спокойно, господин капитан.

- Вот и я об этом все время думаю, - Зе откинулся на спинку стула и пристально посмотрел ОДиссу в глаза. - Что на них вчера нашло, как вы думаете, Май?

- Одно из двух - или свежая подвозка нюхательного чая, или прямой приказ квадратных. Что, кстати, указывает на промежуточность этого конкретного бункера.

- Да-да, - закивал головой Зе. Красное пятно на его лбу проступало все отчетливее.

"Значит, все-таки чай, - автоматически отметил сержант. - Причем, свежайший".

В широком потреблении нюхательного чая не было ничего необычного, он все чаще заменял на фронте обезболивающие средства, которые полагалось регулярно пить, есть и колоть всем носителям имплантов и протезов, особенно сразу после очередной операции. Но с поставками обезболивающих всегда были проблемы, их подвозили только в самую последнюю очередь, а часто и вообще забывали об этих поставках на неделю, месяц или полгода, а практически весь личный состав у обеих сторон был запротезирован и имплантирован чуть ли не на семьдесят процентов в среднем по фронту. Увидеть полностью натурального солдата сейчас было практически невозможно, они все еще встречались только в штабах, да и то - среди самых ловких, пронырливых и разворотливых штабных крыс.

Благодаря постоянному срыву поставок обезболивающих препаратов, между воюющими армиями уже давно были налажены прочные чайные связи. Сейчас по специальному условному знаку можно было получить мешок чая от другой стороны и часто не один, а целую партию. По обеим сторонам фронта уже давно не осталось равнодушных к чужой физической боли хомо.

Обычно чаи отправляли друг другу в специальных несгораемых мешках при помощи выстрела из крупнокалиберного армейского миномета или гаубицы старого образца с отличными стальными стволами. Эти древние стволы очень берегли, их так теперь и называли - "чайной артиллерией". Поэтому красноголовые часто ходили с синими губами, а синегубые разгуливали по своим окопам с красными лбами. И это еще не считая военной и гражданской чайной контрабанды, которая пышным цветом расцвела во всех фронтовых секторах чуть ли не сразу после начала конфликта.

Поэтому в красном лбу капитана Зе не было ничего удивительного. Дей это отлично понимал. Он и сам частенько гулял с красным лбом, или с синими губами, или и с тем и другим, особенно после последней операции, которая оказалась не вполне удачной и очень болезненной.

- И ведь бункерный праздник еще толком не успели окончить, - продолжал Зе. - Вот что обидно. Ну ладно, Маммонэ, Афродизи и Морс с ними.

- Маммонэ, Афродизи и Морс с ними, господин капитан.

- Я, собственно, вызвал вас вот по какому поводу, сержант, - Зе закинул ногу на ногу, сцепил натуральные пальцы в замок и положил их на подозрительно острое и узкое колено, которое сразу обозначилось под зеленым сукном бриджей.

Дей понял, что под штаниной находится сустав золотого протеза и сразу пожалел капитана Зе. И еще он подумал тогда, что становится слишком чувствительным, и что это нехорошо.

- Как ваш лицевой протез? - спросил Зе. - Я имею в виду систему наведения и вообще.

- Система наведения находится в неисправном состоянии, - сразу признался сержант (а скрывать это и не было смысла).

- Я так и думал. Вот у меня здесь рапорт от нашего артиллерийского наблюдателя, - Зе вынул из пачки других бумаг покрытый мелкими строчками убористого текста серый лист стандартного эрзацпапера и издалека продемонстрировал его Дею, - в котором черным по белому написано... сейчас, вот "сержант ОДисс кинжальным пулеметным огнем расстрелял большую группу солдат противника, которые двигались в его сторону с поднятыми руками". Это правда, сержант? Говорите прямо, не бойтесь. Вы действительно уничтожили сегодня ночью большую группу наших потенциальных военнопленных? И если да, то зачем?

- Этого не может быть... - прошептал Дей, вмиг побелевшими губами.

И сразу подумал - а почему, собственно, не может? Система наведения у меня ни к черту, это ясно, да - ночной бой, да - дым, да - огонь от разрывов, да - блики от выстрелов. Очень может быть, что и уничтожил. Очень.