- При том, что должно же быть у обитателей этих миров хоть что-то общее? Ведь согласно вашим же представлениям Универсум состоит из множеств практически одинаковых круглых звезд и планет. Про вакуум между ними можно даже не упоминать, он везде один и тот же. Квадратных или треугольных звезд не бывает, уж поверьте, в Универсуме все создано словно бы по единому чертежу. Так почему бы вам не поверить в единого Творца? Если вам не нравится напыщенный стиль, можете назвать его Инженером или вон хоть Архитектором.

- Это звучит логично.

- Вот и уверуйте в него, если местные Маммоны, Афродизи и Морсы вам больше не подходят. Если они, так сказать, стали для вас слишком малы.

- Вы думаете, это поможет?

- Во всяком случае, вы перестанете задавать глупые вопросы вслух и в подобных местах. А разве этого мало?

- Не мало, но...

- И прекратите уже сомневаться в логичности любого творчества. Это и не логично, и не онтологично. И еще это может оскорбить Инженера. Вообще-то обидчивость и злобность должны быть ему глубоко безразличны, он ведь не хомо, в конце концов, но как говориться - береженого и Инженер бережет. Или не делайте этого хотя бы из элементарных представлениях о космических приличиях, если не можете по-другому.

- Я попробую. Попробую не задавать больше подобных вопросов. Во всяком случае, вслух и в подобных местах.

- Вот и хорошо. Еще что-нибудь?

- Нет. Это все.

- С вас пятьдесят килокалорий, - подвел итог служка своим прежним писклявым голоском. - Хотя если отталкиваться от настоящей божественной справедливости Маммонэ, с вас следовало бы взять все шестьдесят.

Май уже было потянулся к боковому карману походного мешка, но его правая рука вдруг словно бы зажила своей отдельной от остального организма жизнью. Она скользнула в нагрудный карман кителя и извлекла из него подарок капитана Зе. После этого она поместила древнюю титановую монету на ноготь большого пальца и замерла как бы в ожидании.

Служка ничего не заметил, так как он как раз вынимал из-под чуть приподнятой тяжелой стопы Маммонэ большой, покрытый толстым слоем зеленого налета и заваленный полуистлевшими вафлями, поднос. Закончив с подносом, он обернулся и подставил его под руку сержанта.

- Примите от меня вот это, - сказал Май, подбрасывая вверх титановую монету. - В знак благодарности за терпение и мудрость. И еще за урок логики.

Монета взлетела высоко вверх, а потом начала вращаясь в воздухе и тускло поблескивая своими гранями в отсветах факелов и светильников опускаться на ворох полуистлевших вафель.

Сержант не видел выражения лица служки (да он и не мог, и не хотел его видеть), но по движению капюшонного раструба сразу понял, что тот внимательно следит за полетом монеты. И еще ему тогда представилось, что служка удивлен и взволнован неожиданным щедрым подарком. Да что там какой-то служка? В тот момент Маю показалось, что само время замедлилось как бы от удивления такой небывалой щедростью, и даже пространство сжалось до точки, в которой теперь вращался крошечный титановый кружок, но тут случилось то, чего он никак не ожидал.

Джоуль, который во время всего разговора проявлял беспокойство и постоянно дергал за поводок, вдруг дернул слишком сильно, слабые золотые карабины не выдержали этого рывка и разжались, и он серой мохнатой тенью взлетел вверх, поймал монету зубами уже у самой поверхности подноса, а потом стремглав бросился к выходу.

- Собака плохая! - закричал служка пронзительно и тонко, с грохотом роняя поднос на пол. - Плохая!

- Прошу прощения, - смущенно пробормотал Май, торопливо отсчитывая пятьдесят килокалорий и роняя их на поднос. - Он у нас совсем молодой и почти дикий, внештатный. Сейчас я все исправлю.

После этого сержант бросился вслед за Джоулем, на ходу заталкивая пачку вафель в боковой карман походного мешка и набрасывая его лямки на плечи.

- Джоуль, ко мне! - кричал ОДисс, пробегая через темные залы и переходы. - Ко мне! Вернись, Джоуль! Я кому сказал?

Но Джоуля нигде не было видно, вероятно он сбежал из храма слишком быстро и сержант не мог состязаться с ним в этом беге.

***

Возвращение

Ули Май искал Джоуля до самого заката, к вечеру он обошел и облазил все пространство вокруг храма и совсем охрип. Задачу поиска осложняло то обстоятельство, что прихрамовые улицы были абсолютно безлюдными и сильно заросли пышной тропической растительностью. Стараясь не выпускать из виду единственный ориентир, которым был высокий храмовый шпиль, Дей бродил по округе, пока не вышел на берег небольшого затянутого тиной старого пруда. К тому времени он совсем выбился из сил и почти потерял голос, а виды вокруг были настолько приятными для глаза, успокаивающими, как бы приглашающими отдохнуть, что сержант решил последовать этому приглашению.

Ули подошел к самой воде и глубоко вдохнул напитанный запахами тины, отцветающих лилий и лотосов воздух, а потом сбросил с плеч походный мешок и растянулся на упругой траве. Он некоторое время лежал на берегу, закинув за голову руки и смотрел на высокое но еле различимое из-за древесных ветвей небо на котором уже догорал багрово-красный закат. Из головы все никак не шли мысли, навеянные