Пристально следить за событиями в стране не хватало сил, но я видел то, что творилось вокруг: новоназначенный губернатор закручивал гайки, продукты дорожали, начались перебои с поставками, в результате которых у нас - привокзальных грузчиков, периодически объявлялись простои. Народ, который сначала вяло реагировал на далекий столичный произвол, начал бояться. Стало модным писать доносы, после которых пропадали целые семьи. Иногда схваченные благополучно возвращались, но их было меньшинство. Очень неуютно стало магам - их преследовали особенно рьяно. Кто-то умный сделал вывод, что под ударом в первую очередь маги-венценосцы, а во вторую - связанные кровным родством с императорской семьей, да и просто богатым стоило поберечься. С первым у меня не задалось, со вторым тоже не очень, хотя какая-то капля по материнской линии передалась. Отцу, утверждавшему, что мать не являлась бастардом Павла Второго, я склонен верить, но Солнцевы все равно в каком-то колене с императорским родом пресекались, а кто его знал, какая степень родства уже считалось опасной? К тому же кому-то могло достать и слухов. А деньгам спокойнее было в фонде, для того, чтобы признать меня мертвым, требовалось не менее семи лет, из которых прошло только два.

В ночлежке резко прибавилось обитателей, старожилы насмерть схватывались с новенькими за доступные способы заработка. Теперь я уже без сарказма благодарил Гозу за своё место - работа позволяла не опускаться на самое дно.

Санни был жив, его видели то тут, то там, но чаще - в южных районах империи, где он оттачивал на посланных на его поимку войсках новые умения. Восемнадцати часов поездки было отчаянно мало, чтобы передать все выводы и наработки, но из Василия вышел отличный ученик - теперь он уже не был привязан к пескам, удивляя врагов неожиданными финтами. Да и действовал он уже не в одиночку - к нему медленно, но верно стекались недовольные и чудом избежавшие казни счастливчики, даже кто-то из императорской семьи присоединился. Несколько раз в городе разбрасывались листовки с изображением брата, восседавшего на моей "Звезде", но тех, кто их распространял, жестоко ловили, а сами агитки мгновенно изымались.

И не раз уже думал, чтобы тоже податься в их степи, но... трусливо продолжал надеяться, что все устаканится само собой.

В народе все чаще ходили разговоры о том, что наследник - самозванец, а императорские регалии его не принимают. В один из дней простоя, подставляя лицо хилому мартовскому солнышку, я валялся на штабеле досок и вспоминал все, что рассказывал Санни об этом артефакте.

В разумность комплекта из короны, державы и скипетра я по-прежнему не верил, но допускал, что какой-то тест на вменяемость в них заложен. То, что я не знаю как такое провернуть, не значило, что не мог никто. А регалии не просто удостоверяли легитимность правителя, будь это так, давно бы сляпали внешнюю копию - отличить подделку от оригинала мог только маг, да и то, видевший их раньше. Нет, все не так просто! Без монарших символов не получалось утвердить целый свод документов - они давали на бумаге не поддающийся повторению оттиск, без них нельзя было зафиксировать присягу, а еще они по слухам придавали владельцу ряд совершенно уникальных способностей.

- Баста! - посреди моих ленивых размышлений к горе сваленных досок подкрался Равиль, - Не будет сегодня работы!

- Епта! - выругался от новости, - Что еще?

- Состав застрял в соседней области, только завтра теперь!

- Ну, епта же! - протянул я, прикидывая финансы. По всему выходило, что денег только на один раз пожрать, - Домой?

- Не, ты иди, а я земляка встретил, с ним посижу, поздно вечером буду!

- Жаль! - надежда объединиться с товарищем в плане обеда-ужина растаяла.

Лениво слез на землю, удивленно оглядывая все еще переминающегося с ноги на ногу Равиля.

- Что?

- Петя, ты это... - виновато произнес он, - поосторожнее...

- Ладно, - пожал плечами, - Если не придешь, то завтра как обычно?

- Да... конечно... - он сильнее вжал голову в плечи, - завтра...

Недоуменно посмотрел вслед нервно семенящему Равилю и побрел по лабиринту штабелей.

Темнота от удара по лицу доской возникла неожиданно.

Очнулся от сырости и чужого воя. Пропитавшееся мартовской грязью пальто мерзко холодило спину и не давало своей тяжестью подняться, но, пусть и не с первой попытки, удалось выпрямиться и, повиснув на очередной груде лесоматериалов, встать на ноги. Отец, творя мою защиту, учитывал спарринги с командой охранников, считая, что некоторое количество синяков пойдет мне только на пользу, но при этом как-то определил уровень, за которым поединок становился избиением, чего он допускать был не намерен. До сих пор поражаюсь, как всю эту сложную систему можно запихать в два тоненьких ободка, но это же Романов! Ему удалось. Теперь я еще узнал, что защита была активной: двое моих обидчиков с воем катались по мокрому снегу, а третий лежал, не подавая признаков жизни - то ли в отключке, то ли совсем... того.

Кое-как отряхнувшись, поковылял прочь, добавив напоследок двум грабителям, заставив заткнуться. На выходе из погрузочной зоны помахал рукой сидящей на корточках знакомой компании амбалов, ловя их недоумевающие взгляды.

И только отойдя на несколько кварталов, сложил картинку: Равиль, сука! Нет, Равиль не сука и как мог, пытался предупредить, это я беспечно отмахнулся от его предупреждений. Мне уже несколько раз намекали, что в артели я занимаю чужое место, но этих намеков я тоже не желал понимать. Идиот, епта!

В ночлежке, как подозреваю, мне теперь тоже будут не рады, но мне незачем туда возвращаться - все своё ношу с собой, полупустой, промокший сидор на поле боя я не оставил. Надо было еще и налетчиков обшарить! Дурак! Совсем отупел с этой тяжелой работой!

Медленно тащась по переулкам, в очередной раз соображал, что делать. "Гостеприимная" Казань встала поперек горла, но теперь и средств нет, чтобы ее покинуть. Единственное, что приходило пока в голову, это добраться до Николаевска, благо, он относительно недалеко, а там у кого-то из знакомых разжиться деньгами и податься на юг к Санни. План так себе, но даже на его исполнение требовались деньги. Вдобавок новая власть очень косо смотрела на нищих и бродяг, а я сейчас от них ничем не отличался.

Потер ноющую грудину, наткнувшись пальцами на медальон. Вот, мама, и дошла очередь до твоего наследства! Новодел - не новодел, а серебряное украшение, хоть что-то стоить должно! И даже хорошо, что не княжеская фамильная цацка, с такой по нынешним временам попасться - верный билет в кутузку.

"Антикваръ Щирбатовъ" - попалась на глаза обшарпанная вывеска, стилизованная под старину. В моем виде, конечно, только по антикварам и шастать, но и лавка не выглядит фешенебельной. По стеночке спустился в подвал, чтобы оказаться в скупо подсвеченном царстве фарфоровых кошечек и тяжелой мебели.

- Нет-нет-нет, юноша! Ради бога не туда! - выскочил из-за стойки согнутый годами дедок, пресекая мою попытку пройти мимо оббитого тканью кресла. Посмотрев на тянущийся за собой грязный след, признал его опасения справедливыми.

- Вот так, вот сюда! - вцепившийся в рукав старик провел мимо тесно стоящих экспонатов к прилавку, и, вернувшись на собственное место, уже другим тоном произнес, - Что у тебя?

То ли уши подросли, то ли голова, но когда-то свободно надетая цепочка не желала покидать шею. Справившись, грязным обломанным ногтем подцепил мамину фотографию и вынул из рамки. Полюбовавшись на забытую улыбку, спрятал крохотный овал карточки в карман, а медальон протянул антиквару.

Получивший вещицу в руки старик встрепенулся, сменил очки, потом надел вторые прямо поверх первых. Я ожидал от него бормотания, возгласов, но изучение проводилось в полной тишине. Только несколько раз он окидывал меня своими ставшими просто громадными за двойным стеклом глазами.

- Юноша, обычно это не в моих правилах, но я вынужден вас спросить - откуда у вас эта вещь?! - требовательно спросил старик, закончив осмотр и зажав медальон в кулаке, - Ну же!