– Правда? Почему? – изумились Мария и Левенхэм.

– В пределе царит соперничество. Мы, варледи, бьёмся друг с другом за самые выгодные для отца брачные контракты, с другой стороны мы мечами выбиваем себе лучшие места в рейтинге, чтобы заработать право не выходить замуж. Как только ещё не отравили? Не знаю. Здесь я чувствую себя в безопасности. Так спокойно!.. – Луна посмотрела прямо в глаза Левенхэму, а потом Марии, и оба, и крылатый, и фитка, одинаково поразились тому, как светло и радостно смотрели такие обычно огромные и злые красные глаза девушки-перевёртыша.

– Что ж… – Левенхэм выглядел слегка растерявшимся. – Идите в библиотеку. Только… Мария… вы не должны помогать ей. Это же испытание.

– Хорошо. Луна, вы справитесь?

– Конечно, – снова ласково улыбнулась девушка-перевёртыш, – это сущая безделица в сравнении с заданиями отца. Вот уж где можно отчаяться.

Луна летящей походкой направилась к библиотеке. Левенхэм, так и не спустив серо-голубых глаз с герарды, устремился вслед за ней, будто привязанный. Однако Луна умудрилась захлопнуть дверь прямо перед его носом. Но даже покашливание Марии не остановило графа – он, ничего не слыша, всё равно прокрался в библиотеку. Марии это не понравилось. Она приоткрыла дверь и остановилась на пороге. Левенхэм смотрел на Луну не дыша. А она уже быстро набрасывала что-то на листе бумаги, склонившись к столу, но продолжая стоять.

Мария снова почувствовала смущение. Ей захотелось сбежать из этого места. И она сделала это. Ещё никогда она не ощущала себя настолько лишней где-либо.

Возможно, Левенхэм по уши влюбился, просто ещё не осознал этого вполне. Кто скажет ему об этом прежде, чем он совершит какую-нибудь ошибку?

Но, вместо того, чтобы пойти на кухню и рассказать об увиденном в подробностях, Мария решила заглянуть в библиотеку снова. Левенхэм так и не пошевелился. Луна перемещала книги быстро, ловко, и явно по плану. Мария снова покинула комнату. Нет, графом овладела какая-то странная робость. Он не будет торопиться. Левенхэм будет продолжать восхищаться Луной на расстоянии.

Рицка Рашингава не торопясь шёл от своих ворот вглубь Ньона. Нинио и Фанги со своими сыновьями шли слева и справа. Телохранители – семеро сзади и шестеро в десяти шагах спереди, двое режут воздух над процессией. Проще было использовать небогатого вида паланкин и отправиться вдвоём с Нинио. Но это было официальное действо. Если принц должен появиться во дворце Точки Соглашения, то пусть появится как положено.

– Ри-эншин! – обратил внимание Рашингавы один из впереди идущих.

Навстречу бежала-летела, сильно отталкиваясь ногами от уличной брусчатки и от стен домов, Луна. Её пропустили к отцу.

– Какие новости? – сразу обратился Рицка к почти не запыхавшейся и не запыленной Луне.

– Никаких. Я на своём месте, и занята, чем положено.

– Как процесс установления близких отношений с Циннией Марией?

– Она помогает мне, но я пока не чувствую всего великолепия легендарной женской дружбы.

– Почему это она помогает тебе, а не наоборот?

– Потому что Левенхэм взвалил на меня абсолютно всю работу по дому. Абсолютно. Другие сервы вообще ничего не делают. Истину говорю!..

– То есть Цинния Мария ничем сама не занимается?

– Да. Сначала она делала всё, что надо, хотя бы… когда наши смены проходили в разное время, но… когда я начала помогать ей, Левенхэму это только понравилось.

– Вот и хорошо. Тебе сложно?

– Нет. Хотя времени на тренировки нет совсем.

– Настоятельно советую тебе находить время. Это важно для твоего будущего.

– Но… Левенхэм говорит, что если я буду часто попадаться чужакам на глаза возле его дома… император узнает, где обитает Мария.

– Рано или поздно это всё равно раскроется.

– Тебе этого хочется?

– Нет.

– А почему?..

– Когда это произойдёт, ты поймёшь. Или услышишь от кого-нибудь.

– Э-э… Понятно.

– Как твои отношения с Левенхэмом? Он не пристаёт к тебе?

– Пф… Нет! Он немного странный, но нет, не пристаёт. Хотя там все странные. Просто Левенхэм – какой-то… куда более, чем странный.

– Ясно.

Некоторое время они шли молча.

– А сколько я там пробуду?

– Это зависит от целого ряда случайностей, включая осведомлённость императора.

– Понятно.

Ньон словно расступался перед принцем Рашингавой. Он и его свита вошли в Цитадель и направились по пятой улице, направо, к дворцу Точки Соглашения.

– А как тебе она сама? – не выдержал Рицка. – О чём говорит, чем занимается в свободное время?

– Ох, она… – Луна тяжело вздохнула, прежде чем начать говорить, – довольно смелая девушка. Она может говорить кому угодно и что угодно. Левенхэму не очень нравится её чувство юмора, но он её ценит. Не только за то, что она в него не влюбилась, но и вообще. Однако она совсем не устаёт ни от какой работы. И, при этом, у неё кожа на пальцах чуть ли не лопается, если она что-то старается делать, как следует. Сейчас, когда я рядом, она делает меньше тяжёлой работы. Цинния Мария очень любит дом Левенхэма. У неё со всеми потрясающе хорошие отношения. Мне кажется, ей важно, что её одобряют окружающие. Те, кто живёт похожей жизнью. Мы пришли.

– Да. Подождёшь меня в зале для сопровождающих? Мы не договорили.

– Конечно.

Рицка спустился в подвальную галерею вместе с Нинио, оставил его ждать, и, лестницами и коридорами, пошёл вглубь, под Сердце Цитадели. Членам принсипата предписывалось встречаться в предназначенной для этого башне дворца Точки Соглашения и решать все вопросы с наследником императора, Уайт-принцем. Оба Бесцейна, и император, и его старший законный сын, не должны были появляться в кругу принцев одновременно без пары десятков свидетелей. Такова подтверждённая форма. Но терпение Рашингавы выгорело. Потому Эрика сменил его двойник, а сам он тайными ходами спустился в подземелье, соединённое с коридорами под Точкой Соглашения.

Принцы-крылатые поглядывали на Рашингаву неприязненно.

В подземелье даже не было стульев. Просто комната, выточенная в слое пород.

– Ну что же? – спросил Эрик Бесцейн, войдя в сопровождении сына.

– Сапфира и Лайта ещё нет, – коротко ответили императору после дежурного поклона.

– Мы здесь, – появился тут же ясновидящий, древнейший из древнейших крылатых, и, как считало большинство – старейший из ныне живущих. Вид у него непривычно высокомерный. Принц Лайт, в отличие от своего принца-отца, выглядел нормально, разве что остался стоять почти у входа.

– Сапфир, ты пьян, что ли? – вдруг проявил свою редкую проницательность император.

– Немного. Мы тут с моими мальчиками отмечали развод.

– Кого это?

– Моего внука… нет, правнука… а, не важно. Графа Эшберна, Тони.

– Он разводится с леди Чайной Циан? – уточнил Бесцейн слегка недоверчиво.

– Разрывает контракт, – уточнил Сапфир. Затем покачнулся, хмыкнул, и распространил специфический горьковато-сладкий аромат крылоскола.

– Невероятно!..

– Говорит, Чайне Циан его морда опротивела в конец. Мы такие вещи отмечаем подобно празднику. Мы, мужчины клана. Тут сесть негде. Рашингава, **** ****, какого ***** ты нас сюда притащил? Выкладывай скорее.

Рональд Мэйн возник между Сапфиром и внимательно, в упор разглядывающим последнего Классиком, и оттеснил нетрезвого ясновидящего подальше от его заклятого врага. Классик хотя бы перестал смотреть плотоядно.

Рицка решил, что раз покушение на убийство ясновидящего откладывается, то самое время ответить на вопрос:

– Меня интересует, насколько сильно надо испугаться технического и научного прогресса, чтобы закрыть все заводы, на которых вообще производили термостойкие сплавы.

– О чём ты говоришь, Рицка? – не понял император.

– Завод в Бери – закрыт наёмниками Мэйна. Заводы в Дарксайде и Ардоксе – Сильвертон закрыл лично, а в Ихумлеру перестроил. Кастрюльки они теперь там делают!..