На какое-то очень короткое время у меня проклюнулось сочувствие к старшему Вакариану. Я же видела его взгляд. Он определенно хотел отловить Гарруса и поговорить. Закрыть разверзшуюся между ними пропасть непонимания. Он же искренне переживает за сына. Просто и без затей боится за его жизнь! И правильно боится. Есть причины. Старший Вакариан прекрасно знает, насколько Гаррус прославился в среде местных отморозков и какие на него устраивают облавы! Да вся СБЦ и Цитадель это знает!

Вот только… если он хоть чуть похож на сына, то скажет он не то что хочет всем сердцем, а то, что должен. И все его начинания закончатся очередным конфликтом. Как бы не последним. И Гаррус это прекрасно понимает. Может, оттого и избегает отца? Чтобы оттянуть этот разговор и неизбежный окончательный разрыв?

— И с тех пор вы не общаетесь? — тихо спросила я, ловя его взгляд.

— Нет.

А в ярких голубых глазах — тоска и боль. Гаррус искренне любит свою семью, но держится от нее на расстоянии. Не рискует даже приблизиться. Знает, что его не поймут, и даже не пытается объясниться, чтобы не испортить отношения еще больше и не разочаровывать близких. У меня просто нет слов! Совершенно одинокий парень при живой и любящей его семье! А его любят, насколько я помню, хоть и не воспринимают всерьез. Мда…

Найлус сидел задумчивый и пасмурный. Тоже оценил всю глубину задницы, в которой обитает Вакариан? Видать, оценил! Да еще и почувствовал! Не может не чувствовать, даже если захочет. Не умеет еще отгораживаться. Эмпатия — это иногда истинное зло. А Гарруса трясет так, что от бури эмоций корежит ментал, хоть на лице — привычная маска невозмутимости и спокойствия.

Что удивительного в том, что он так быстро и крепко привязался к нам? Мы его приняли таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Без масок и притворства, ни сказав ни единого слова порицания, не пытаясь заставить подстраиваться под нас и ломать свою личность. Гаррус — умный и наблюдательный, и для отличного следователя не представило сложности понять, как именно к нему относятся. А поняв, он не смог не принять то, что ему предложили. Просто так, ничего не требуя взамен. Не смог отказаться от того, чего так желал. Мы стали его семьей, пусть и неосознанно, на уровне инстинкта. Разумный не может быть полностью одинок без вреда для рассудка. Тем более, одинок в толпе. Должен быть внутренний круг. Пусть — узкий, но он обязан быть! А его у Гарруса не было, и парень медленно варился в своих проблемах, постепенно обрастая внешней броней невозмутимости, непрошибаемого спокойствия и ироничной язвительности.

У самого Найлуса кроме Сарена вообще никого близкого нет. Оттого он так и психует при мысли о наставнике. Хотя… какой он, к демонам, наставник! Я достаточно много образов видела в памяти Найлуса. Сарен хоть и держал рожу кирпичом, но действия говорят сами за себя. Так относятся не к ученику, коллеге или другу. Так относятся к младшему брату!

Я вызвала меню и набрала заказ. Гаррус практически не воспринимал реальность, вновь погрузившись в невеселые мысли, а Найлус лишь скептически покосился на меня, но возражать не стал. Завтра мы вылетаем на Вермайр. И кто знает, как пойдут дела. Слишком много неизвестных. Слишком велик риск провала.

— К демонам все! — я сжала жесткую и горячую кисть. — У меня в этой реальности вообще никого нет. Только вы двое. Так что… гори оно все пламенем распада! Завтра мы будем в космосе, а пока — гуляем.

— Хочешь порадовать Спаратуса? — иронично спросил Найлус.

— Ты его рожу видел? Он же прямо предвкушает утреннее чтиво и заряд бодрости на весь день вперед!

— Тогда… не будем разочаровывать наше непосредственное начальство. — ухмыльнулся Крайк.

Нам принесли наш заказ. Миленькая азари как-то странно посмотрела на меня, выставляя бутылки на столике. Причина до меня дошла только когда я увидела откровенный ужас на ее физиономии, когда мы, разлив алкоголь, приступили к пьянке. Она даже подошла и попыталась предупредить:

— Вам же это… нельзя! Это же турианский алкоголь!

Я скептически осмотрела знакомую бутылку.

— Мне — можно. У меня организм переваривает оба вида продуктов. Благодарю за заботу.

Азари неуверенно кивнула и ретировалась. А я взяла протянутый Найлусом стакан и… отметила алкоголь, как не опасный для жизни, не давая организму приравнять его к яду и мгновенно расщепить на безопасные компоненты. Раз уж мы гуляем… значит, гуляем. Хочу напиться в хорошей компании и забыть про ВСЕ проблемы хотя бы до утра. Даже если потом мне будет мучительно стыдно за то, что я сделаю на пьяную голову.

Видать, подобные мысли гуляли и в головах турианцев, так как за дело мы принялись бодро. Гаррус топил мысли о семье, Найлус — о Сарене, прочно занявшего место давно погибшего брата, заодно пытался отстранится от бури эмоций Гарруса. Ничего у него, ясное дело не выходило, но к концу пятой бутылки Вакариан немного оклемался и оживился. Мы начали травить байки из жизни. Когда прозвучало в очередной раз имя Сарена, у нас включились мозги и дошло, что нормально нам при посторонних не расслабиться, ибо придется фильтровать речь. Нагрузившись спиртным, поехали к Найлусу.

Видимо, Найлус ошибся, когда указывал место назначения, так как такси нас высадило у рынков Нижнего Города. Оглядев счастливым взором местность, мы за каким-то хреном поперлись через весь Рынок к дальнему терминалу такси, распихивая разумных локтями. Естественно, не нарваться на комплимент мы не могли. Какая-то глазастая батарская рожа признала в пьяном турианце, полувисящем на Найлусе, всем знакомого и трепетно любимого Гарруса Вакариана, и с воплем "Это он!", батар потянулся за пистолетом. Гаррус очнулся буквально на мгновение: молча выхватив с зажима пистолет он влепил шумному уроду пулю промеж четырех глаз, оглядел расфокусировавшимися глазами охреневший народ, и хрипло спросил:

— Крайк… ты куда нас притащил?

— Ошибся. — пожал плечами поддатый Спектр, снимая с пояса оружие, и совершенно буднично признал. — А нас тут сейчас будут убивать…

— Не… не смогут. — Гаррус критически осмотрел стягивающихся к бесплатному развлечению местных отморозков и вынес вердикт. — Я меткий. Пистолет мощный и скорострельный.

— Ты — пьяный.

— Да… но я все равно меткий.

— А их много. — критический взгляд зеленых глаз, быстро обретающих кристальную четкость и сосредоточенность. — У кого-то будет зааанимательное чтиво…

Я же за всем этим наблюдала с отстраненным интересом, перекатывая между пальцами гранату и держа в левой руке пистолет.

Из толпы протолкался здоровенный кроган. Критически осмотрев нашу композицию, он сплюнул и сказал:

— Спектра — не трогать. Вакариана — убить.

Какого Спектра не трогать? Мои мозги забуксовали на простой задаче с двумя значениями и подвисли. Альтернативно разумные потащили оружие, а до меня достучалась вторая часть фразы.

— Гаррус… А тебя убить хотят.

— Меня всегда хотят убить. — философски заметил парень.

А потом просто вскинул пистолет и без промедления или колебания открыл огонь.

Я никогда не видела ничего даже близко похожего. Пьяный, едва стоящий на ногах турианец стрелял с холодной расчетливой точностью машины и с размеренностью метронома. Пистолет в его руке передвигался ровно настолько, сколько требовалось, чтобы пуля вошла в голову следующей выбранной жертве. Насколько бы не заплетались его ноги, рука не дрогнула ни на мгновение. Голубые глаза пьяного до отрыва с реальностью разумного смотрели спокойно, холодно, расчетливо, практически не моргая. И ни единого проблеска лишней мысли. Пьяный автопилот легко и без какого-либо конфликта с сознанием перешел в боевой транс, являя нам темную сторону Гарруса Вакариана — Архангела.

Очнулись от краткосрочного ступора мы одновременно. Разумные вскинули оружие, заорали, порскнули в стороны, стараясь найти укрытие. Кто-то попытался пристрелить покачивающегося стрелка, но в этот момент ударила я, широко охватывая толпу мощным ментальным воздействием, обходя лишь двоих. Боевая менталистика во всей своей сомнительной красе. Ступор, рассинхронизация работы мозга, глубинный страх, нарушение координации движений. Ненадолго, на какие-то секунд десять, пока организм не восстановит работу.