– Я всё расскажу тебе при встрече.

– Ну ладно, Ларёчек, целую тебя!

– Я тоже! До встречи!

Светка бросила трубку на рычаг и взвизгнула от радости. Она хотела уже бежать домой, как вдруг невольно отшатнулась, увидев Степана. Он слышал весь разговор…

– Так значит, Светик, ты звонила не тёте…,– с горечью и обидой в голосе произнёс Степан.

– Дядя Стёп, я… – растерянно залепетала Света.

– Ты звонила моей дочери, я знаю, – грустно улыбнулся Степан.

– Дядя Стёп, я не знала, захочет ли она, чтобы Вы знали…, – промямлила Света.

– Да…, она, возможно, и не хочет меня знать…, но я же помогал ей, так сказать, материально, Светик, ты же знаешь, я не забывал о ней.

– Деньги не всё решают, дядя Стёп. Ей не хватало родительской ласки и заботы! – наконец-то придя в себя, сказала Света.

– Да, ты права. А я – идиот, круглый идиот, ещё на что-то надеялся. Думал, она подойдёт когда-нибудь ко мне и скажет: «Папа» … А теперь она меня стыдится… Но, послушай, она же не знает, что я опять здесь! Светка, позвони ей и скажи об этом! – решительно заявил Степан.

«Что же делать, Боже мой! Я не хочу расстраивать Ларку перед свадьбой, если она его увидит… Что делать? А, будь что будет, раскрою ему глаза, и пусть я лучше его обижу, чем доставлю неприятности своей любимой подружке».

– Дядя Стёп, она, конечно, не знает, что Вы здесь. Но стоит ли ей говорить об этом? Вы посмотрите на себя в зеркало! Да Вы её просто напугаете своим видом, и она уже никогда не назовёт Вас «папой». Сохраните же в ней приятные воспоминания о Вас, прежнем. Я знаю, в душе Ларочка любит Вас, ведь она с таким вдохновением открывала Ваши посылки, и слова худого о Вас я никогда от неё не слышала.

– Ты как будто хоронишь меня заживо. Хотя, ты права: я – никчёмный человек, я умер. И это всё Галька, стерва, убила меня, все соки из меня выжила, ведьма. Ты же помнишь, какой я был? Ах да, откуда тебе помнить, ведь тебя и не было тогда! Лучше бы я с Ларкиной матерью остался, она хоть и гулящей, но доброй бабой была, а уж красавицей – писаной, весь белый свет затмевала своей красотой! Ларочка очень на неё похожа. Ты не представляешь себе, как я хочу её увидеть в белом платье, дочку мою!

– Дядя Стёпочка! Вы же никогда не встречались с Ларой, а всегда наблюдали друг за другом издалека. И что же, теперь Вы предстанете перед ней в таком виде? Вы увидите её несчастные глаза, смотрящие с жалостью на Вас… Станет ли Вам от этого легче? – пыталась достучаться до разума Степана Света.

– Детка моя, ты режешь меня по живому! Но, знаешь, с сегодняшнего дня я завязываю, хочу предстать человеком перед своей дочкой. Ты веришь мне? … – Степан махнул рукой в Светкину сторону и горько заплакал…

Светка была в шоке, она никогда не видела его таким, она вообще не думала, что мужчины умеют плакать… Огромный ком жалости вырос в её душе, и она не знала, что ей теперь говорить ему, как себя вести. Она стояла как вкопанная и готова была сама разреветься.

Возможно, это и случилось бы с ней, если бы в дом не вошёл Михаил. Он тоже достоин был жалости. Куда девалась его былая красота? А ведь его возраст позволял ему называться мужчиной в полном расцвете сил! Но, увы…, никто не рискнул бы так его назвать…

– Эй, пан – Степан, ты чего нос повесил? Выпить что ли нечего? Давай, мать твою, собирай косточки и почапали к Дрону, он сегодня где-то бабки надыбал, гуляет братва!

Светка заметила, как заблестели глаза Степана. «Вот как мало нужно человеку для счастья!» – с этой мыслью её ком с жалостью стал постепенно таять, а душа наполнялась доселе неиспытанным, неприятным чувством нарастающего презрения. «Что ж, здесь мне больше делать нечего, надо мотать отсюда, от греха подальше». Светка шементом вылетела из дома и бросилась наутёк. Это сделала она как нельзя вовремя, поскольку Мишка бросился за ней с криком: «Подожди, куда ты рванула, егоза? Мы сегодня богатые, и тебе обломится куш, приличный куш, слышишь?» Светка припустила, что было мочи. Наконец, Мишка выдохся, махнул рукой и вернулся к Степану.

– Эх, такую девку упустили,– с горечью воскликнул Мишка и грязно выругался. – Прикинь, была бы украшением стола, да и заработала бы прилично. Дрон – щедрый малый, я его знаю.

– Ты полегче на поворотах, – встрепенулся Степан.

– И как я её раньше не замечал? – не обращая внимания на слова Степана, продолжал сокрушаться Мишка.

– Ты девчонку не тронь, маленькая она ещё! – защищал Свету Степан, матерно ругаясь.

– Ни хрена себе, маленькая, это с такой-то задницей! Сам ведь говоришь: «Все бабы – б…». Если бы не улизнула, ох и тронул бы я её, усмирил бы егозу дикую…

– Да она тебе в дочери годится, козёл ты недоделанный! – глаза Степана недобро поблёскивали.

– А за козла ты мне ответишь, пёс шелудивый, – и вылил на Степана такое сооружение матерных выражений, что тот про себя усмехнулся: до чего же красив и разнообразен русский язык!

– Ты и так дочь мою себе выписал, и ещё всех баб красивых на себя тянет, никому не даёт, – лицо Михаила исказилось от злости.

Степан взглянул на Мишку, а у того руки так и чесались набить ему морду. «Если так будет продолжаться, ещё мгновение и тю-тю моё родное пойло, останусь ни солона хлебавши, этого нельзя допустить никак».

– Ладно, Мишка, кто старое помянет, тому глаз вон! А знаешь, наша дочь, Ларка, замуж выходит! За это стоит, Миха, выпить! – дружелюбно и торжественно сказал Степан.

– Да ну… Правда твоя! Так давай, бляха муха, одна нога здесь, другая там. Двигаем! – Мишка был явно доволен тем, что Степан, наконец-то, «поделился» с ним дочерью, сказав «наша», и все прошлые обиды отодвинулись на задний план.

Забежав во двор, Светка быстро закрыла калитку на засов, одним махом очутилась в доме, закрыла дверь на внутренний замок и, прижавшись к двери, смогла, наконец, перевести дух. Ей всё казалось, что Мишка гонится за ней.

– Дочка, что с тобой? За тобой кто, леший гонится, что ли?

– Хуже, мама, – дядя Миша!

– Да что ему надо, кобелю несчастному, ух я ему задам!

– Не надо, мама! Я убежала от него, он просто пошутить хотел…

– Я знаю его шуточки, руки-ноги ему пообломаю, чтоб не повадно было за девчонками бегать!

– Мамочка, родная, завтра Ларочка приедет за мной! – Светка хотела побыстрее уйти от неприятного разговора и сообщить маме сладкую новость.

– Ой, доченька! – успела сказать мама перед тем, как слёзы стали душить её, и она не могла уже вымолвить ни слова…

Света подошла к маме и молча обняла её, но не выдержала и тоже разрыдалась. Они долго плакали от радости предстоящей встречи с дорогим им человеком и от боли грядущей разлуки, но обе они надеялись на грядущее светлое будущее.

– Мамочка, – первой очнулась Света. – Родная моя, хочешь, я никуда не поеду? Или поедем вместе? Давай поедем вместе!

– Светик, я говорила тебе уже насчёт себя, моё мнение с тех пор не изменилось. А ты обязательно поезжай, пока не стала жертвой какого-нибудь Мишки!

– Мама, не буду я никакой жертвой, ни здесь, ни там, не волнуйся! – сказала Света и ласково улыбнулась матери.

– Дай Бог тебе счастья, доченька! – Зинаида Петровна посмотрела на дочь и перекрестила её…

На следующий день, когда Лара, красивая, просто сногсшибательная, в строгом дорогом костюме приехала на новеньком красном джипе, всё село выбежало посмотреть на это чудо природы в золотой оболочке. Все охали, ахали, страшно завидовали, но вида не показывали, а все Ларины обидчики издалека наблюдали за происходящим, не решаясь подойти к ней. Шушукались, посмеивались, пытались как-то охладить свои эмоции, загладить между собой то яркое впечатление, которое произвела на них счастливая, богатая и безумно красивая Ларка. А Света и её мама не видели никакой золотой оболочки, для них существовала сейчас только их дорогая, любимая Ларочка. Они стояли втроём, обнявшись, и плакали, ничего не видя и не слыша вокруг.

За обедом все восхищались изысканными блюдами, которые привезла с собой Лара. Андрюшка так хотел попробовать все эти изыски, которых сроду не видывал, но он так объелся креветками, лангустами, паштетами из неизвестных ему продуктов и прочими вкусностями, что места в желудке для экзотических фруктов у него не осталось. «А вдруг они всё съедят, а я так никогда и не попробую этих кокосов, ананасов, киви, авокадо и ещё чего-то… Ларка говорила, а я не расслышал. Ну, положим, некоторые из них я уже пробовал, их приносил Арсений. Но они же мне понравились тогда! А ещё есть целая куча новеньких, совсем неизвестных мне экземпляров, и где только она их собрала? Неужели всё это богатство растёт у неё на грядке? Если я возьму сейчас киви, то никогда не попробую авокадо». Все эти тяжкие размышления и сомнения отпечатались на угрюмом Андрюшкином личике. Сестре и матери не было никакого дела до его грустных умозаключений, они всецело поглотились Ларочкиными объяснениями на тему: «Что это и как это едят!» Но тут сама Лара, взглянув на него, весело рассмеялась, будто прочитала его мысли: