— За незаконную торговлю заклинаниями и… э, оказание магических услуг без лицензии.

«Круто у них там, в университете», — подумал Игорь. Сожжение за торговлю без лицензии, это ж надо. От такого поплывёшь в дырявой лодке даже без вёсел.

Ещё через полчаса томительного разговора, в котором информацию приходилось тащить по словечку — размякшие студенты очень старались, но искренне не понимали, как можно не знать очевидных вещей — Игорь поднялся на палубу с гудящей головой.

Его корабль держался заданного курса. Они ровно шли по ветру, и до места, где магов-недоучек примут с рук на руки, можно было не дёргаться. Игорь остановился у штурвала. Тот был закреплён с помощью верёвки и пары хитрых узлов. Мало ли что. На морского бога надейся, а руль привязывай.

Псих у мачты смачно похрапывал, завернувшись в мешок. Ветер легко посвистывал в снастях, гнал мелкие волны. Половинка багрового солнца неподвижно стояла над горизонтом. Теперь Игорь знал, что это навсегда. Не будет в этом мире заката, и солнце никогда не взойдёт над морем. Какая астрономическая закавыка здесь причиной, он сейчас думать не мог. В голове крутились слова одного из студентов-недоучек. Зря он пообещал своей команде избавление от страшной смерти. Поторопился ты, Игорёк. Одарил надеждой, бросил обещание, а выполнить…

— Ваше приказание выполнено, капитан Роберт. Штаны надеты на задницы, рубашки заправлены в штаны. Что мне ещё сделать, капитан?

— Что? — Игорь вздрогнул. Он обнаружил, что стоит, как столб и таращит глаза в никуда. Хорошенькое зрелище — спятивший капитан.

— Прикажете переспать с нашими гостями, капитан Роберт?

— Нет.

— Это моя корабельная обязанность, — зло сказала майита. — Развлекать всех подряд. До конца пути.

Игорь дёрнул щекой, отвернулся и принялся прилаживать у штурвала последнюю батарею. Какого чёрта. Им всё равно конец. Пусть болтает.

— Что-то случилось, человек?

Он взглянул на неё. Зрачки девушки расширились и тревожно блестели, треугольные уши прижались к голове. Тёмные пряди густых волос растрепались, кольцами облепили маленькую грудь, с которой почти сползла узкая тряпочка.

— Ничего нового, — хмуро ответил Игорь и шагнул к рулевому колесу. — Всё как всегда — мы плывём до конца.

— Что сказали эти ублюдки? Ты вышел сам не свой, я видела.

— То, что я дурак. Мне говорили, что нам конец, а я не верил.

Он помотал головой, напрасно желая вытряхнуть оттуда слова магов: «Если бы не костёр завтра, мы бы ни за что не полезли к вам на борт, капитан. Каждый, кто взошёл на корабль Мёртвых, обречён. Никто ещё не спасся, никто. Магия высшего порядка, наложенная советом Анклава. Даже захоти один из высших снять её, ничего не выйдет. Заклятия смерти необратимы. Эта смерть будет медленной…»

— Мы все умрём, — просто сказала майита. — Кто-то раньше, кто-то позже. Это не новость.

Она подошла ближе, так что он почувствовал запах её тела — чистый, горьковатый запах. Тряпочный лиф задержался на напрягшихся сосках, девушка смахнула его, он соскользнул по узкой талии и улёгся на бёдрах. Майита теперь стояла так близко, что Игорь чувствовал, какая горячая у неё кожа. Наверное, обмен веществ ускоренный… температура тела выше…

Она провела пальцами по его щеке, спустилась по шее к подмышкам и двинулась дальше. Пальчики были маленькие, твёрдые и горячие, как вся она.

Рулевое колесо уткнулось в спину. Игорь огляделся. Псих мерно похрапывал возле мачты. Больше на палубе никого не было.

— Ний'зи заигрывает с Краем, — сказала майита. — Они не выйдут. Не бойся.

— Я и не боюсь, — пробормотал Игорь. Руки девушки путешествовали по нему, и он уже не хотел её останавливать.

Его прижали спиной к рулевому колесу. Отступать было решительно некуда, да и не нужно. В какой-то миг ему стало наплевать, что она не человек. Сейчас это было существо, которое дышало, двигалось и жаждало жизни вместе с ним. Только это единственное имело значение.

Он уложил её на палубу, возле штурвала. Корабль мерно покачивался. За бортом плескались волны, над ними посвистывал ветер, громко храпел псих у мачты. Всё это сливалось в один ритмичный шум, в одну фоновую мелодию, исполняемую невидимым оркестром.

Майита тихо вскрикнула и вцепилась ему острыми зубками в плечо.

Храп у мачты ненадолго смолк, проснулся посвист свежего ветра и глухой ропот волн. Немного тишины, наполненной дыханием; храп возобновился, и снова влился в музыку корабля. Только поскрипывала верёвка, хитрым узлом привязанная к штурвалу.

Бордель госпожи Май стоял в конце улицы. Его было видно издалека — трёхэтажное здание белого камня. Лучший бордель, самые лучшие девочки всех видов и рас, на любой вкус и размер. Чистота, порядок, конфиденциальность. Открыт в любое время, захмелевших и обессилевших клиентов доставляют до самого дома или устраивают со всеми удобствами. Повар — специально выписанный из Холодных земель чудесник, мастер своего дела. Горячительные блюда и прохладительные напитки. Цены тоже на высоте, но хозяйка разборчива, и даже на большие кошельки смотрит с подозрением.

Морнетт, секретарь Анклава, поднялся по каменной лестнице на второй этаж. Витые столбики балясин смущали взор. Ни один столбик не повторялся. Лестницу тоже создавал мастер своего дела.

Белый Ящер всегда развлекается на третьем этаже — это знал Морнетт, знали все. Когда Ящер отдыхает, третий закрыт для посетителей. Почему-то у клиентов в эти дни отпадало желание подниматься наверх. Посетители только посматривали в потолок, откуда доносились разнообразные звуки, покачивали головами и заказывали дополнительную порцию выпивки.

Морнетт постоял на площадке второго этажа, прислушался. Сейчас сверху доносились звуки виолончели, скрипки и флейты. Тихо рокотал маленький барабан.

Секретарь вздохнул, вынул из кошелька сложенную бумажку, развернул и неторопливо разорвал напополам. Торопиться в этом случае никак не следовало.

Он постоял, выждал время. Достаточное, чтобы дать знать о себе и предупредить Ящера. Вот теперь можно идти.

Отмахнул от лица цветочную гирлянду, что свешивалась с потолка, как вялый удав, вошёл. Полукруглый зал, с арками альковов, напоминал поле боя. Мозаичный пол с разбросанными тут и там обессиленным телами курильщиков, утомлённых дымом кальянов. Давно превысившие свой предел, уходящие в последний виток с блаженной гримасой на лице любители вина — красного, белого и фиолетового. Аромат цветов, благовоний, массажных масел, пряных блюд, человеческого пота, острого запаха специй и ещё чего-то, что Морнетт не пожелал узнавать.

Посередине зала, прямо на полу из драгоценной мозаики, стояла большая круглая ванна. В ней иногда — по капризу состоятельных клиентов — плескалось разное, вперемешку с особями разных полов. Сейчас ванна была налита доверху, из неё торчал чей-то зад. На заду болтался потрёпанный венок из водяных лилий.

В нишах альковов двигались тени, оттуда неслись вздохи и смех. Из одного, центрального, слышались звуки музыки: скрипка, флейта и барабан. Тягуче ныла виолончель.

Секретарь переступил через парочку, сцепившуюся под кадкой с цветущим деревом. Дерево тряслось, последние лепестки сыпались на спину партнёру. Партнёрша, закинув покрытые замысловато татуировкой ноги ему на плечи, музыкально стонала в такт.

Когда секретарь проходил мимо ванны, цветочный зад дёрнулся, его обладатель выбрался на поверхность и проводил Морнетта мутным взглядом. По лицу купальщика, из носа и ушей струилось фиолетовое вино, отчего тот казался свеженьким утопленником.

Секретарь обогнул ванну и заглянул в центральный альков. На ковре, сложив ноги калачиком и закрыв глаза, выводил мелодию флейтист. Это был человек, пухлый, бледнокожий уроженец Нижних земель. Возле него склонился над виолончелью майити — уже немолодой, с поседевшей шерстью на ушах житель Сухих земель. Он сосредоточенно водил смычком по струнам, седые пряди редких волос подрагивали в такт музыке.