Когда тебе уже известно, что с любимыми всё в относительном порядке, ты, как водится, несёшь пакет каких-то яблок, что-то вкусное, кивком приветствуя охранника на выходе, вполне уверенно проходишь в отделение и дверь в палату открываешь с чуть растерянной, но тем не менее с улыбкой. В этом случае ты знаешь точно: всё идёт как полагается.

Совсем иначе, как вы знаете наверное, всё происходит, если вы идёте к старому, одной ногой как будто здесь, а вот другой уже… едва не Там, вы извините мне пожалуйста, больному тяжко человеку. Тут, понятно уж, не до улыбок, абсолютно, не до сладостей. На персонал в подобных случаях вы смотрите со смутной верой и тоской, с парализующим, тяжёлым страхом быть внезапно остановленным, словами: «вам туда не надо». Понимаете? Не пожелал бы и врагу, не дай-то Господи…

И уж совсем бывает тяжко, если к этому, давно родному человеку, вы приехали разбитым напрочь, с головой налитой оловом, после того, как среди ночи, полумёртвого, его по скорой увезли в реанимацию, и что там с ним, вы до сих пор ещё не знаете, вам неизвестно, где искать его и жив ли он, хотя искать, конечно, надо…

В первом корпусе, в окошке справочного, вежливая в общем-то, сухая дамочка с тенями манекенщицы и взглядом женщины бальзаковского возраста, пустыми колкостями Светика не мучила. Перелистала свой журнал и, чуть нахмурившись, переспросила:

– Как, сказали вы, фамилия? Не нахожу чего-то. Не было. Вы, женщина, не ошибаетесь случайно? Точно Сизиков? Таких вчера не поступало. Нет, не вижу я… Вы ничего не перепутали, родимая? Вы, извиняюсь, кем сама ему приходитесь?

– Женой… Гражданской, – растерялась она сразу же. – Ну как же так? Не может быть! Пообещали ведь! Сказали: точно довезём! – Слеза отчаяния скатилась тут же по щеке, она вдруг всхлипнула: – сегодня в пять, по неотложке, к вам отправили…

– Ну замечательно! Вы что там, дорогушенька, перестарались с валерьянкой! Что вы, милая? Вы хоть подумали немного? В пять утра уже? Так это, милая, сегодня, не считаете?

– Да, да, конечно, извините, – ком отчаяния, вдруг подступивший к её горлу сжав дыхание, катнулся вниз, – вы извините, перепутала…

– Вот так-то лучше, – проскрипела та насмешливо. – А то гражданские они тут, понимаешь ли… Им обещали… И чего они тут шастают… – негромко буркнула под нос она, – гражданская… Ну всё, нашла. Психиатрия, неврология. К шести утра в реанимацию доставили. Девятый корпус. Не задерживайте, дамочка…

– А это где? – спросила Светка неуверенно, – вы не подскажете?

– Вы, дама, не заметили, вы не одна тут! – возмутившись этой наглостью, та прошипела ей в ответ, – не понимаете?

«Ну да, естественно, сестрица милосердия», – она подумала внезапно.

– Совесть есть у вас? Вы, дорогушенька, мне очередь тут держите! Найдёте как-нибудь, надеюсь не заблудитесь! Вот заодно и прогуляетесь, проветритесь… Давайте, следующий, граждане! Я слушаю…

Поговорив немного с вежливым охранником и всё узнав, необходимое ей здание она нашла довольно быстро. В узком дворике, табличка сверху, над бетонными ступенями, гласила: «Нервные болезни. Неврология». Примерно так всё это Светику и виделось. Вполне культурно и корректно. Эта – вроде бы – простая мелочь, ерунда на самом деле ведь, её немного остудила, успокоила. Однако Светка не могла никак отважиться, достала пачку сигарет, вздохнула тягостно, чуть отошла и закурила в сотый раз уже…

Снаружи кто-то постучался неуверенно, и показалась голова:

– Сергей Геннадьевич, на пару слов, не возражаете? Я быстренько…

Сергей Геннадьевич, со вздохом сожаления, вложив закладку между глянцевых картиночек, закрыл журнал, где потрясающие всадницы, на чистокровных скакунах, казалось, нехотя, неспешной иноходью, плавно и уверенно переходили по страницам. «Вот не вовремя… Ну и чего ему опять? – вздохнул Геннадьевич. – И что неймется-то ему? Чего их носит-то?»

– Ну заходи уж, раз пришёл. Чего ещё-то там? Ты что хотел-то, Николай? Давай, выкладывай…

– Да посетитель тут, – замялся тот растерянно, – ну, посетительница… к новенькому нашему. Супруга типа… Утверждает, что гражданская. Ну что, пустить? – он ухмыльнулся неуверенно.

– Ну что ты маешься? – прищурился Геннадьевич, – чего ещё-то у тебя? Давай, рассказывай…

Тот, хитровато улыбнувшись, огляделся чуть и полушёпотом добавил:

– Симпатичная… Такая, вроде ничего…

«Дурдом, действительно, – слегка нахмурился в ответ Сергей Геннадьевич, – где вообще таких находят? Параноиды…», и погрозил балбесу пальцем: ты давай, мол, тут, не забывайся, не шали…

– Давай, зови уже, – ответил Коле он, – отлично, что приехала. Найдём о чём поговорить…

С негромким шорохом стальные двери наконец открылись медленно, из недр каркнули «Входите» сиплым голосом, и Светка, выдохнув, вошла в какой-то сумрачный, пустой больничный коридор. В углу, за столиком, сидел, скучая над кроссвордом в одиночестве, какой-то страж правопорядка, в этих звёздочках она совсем не разбиралась. Чёрным ко́робом – совковый древний телефон, потёртой книжицей – журнал учёта посетителей и красная, большая кнопка под рукой, «Ага, милиция…», – вздохнула Светка. Оторвавшись с сожалением, – от бестолкового досуга, тот внимательным, колючим взглядом посмотрел на приглашённую:

– Пропуск, пожалуйста, позвольте мне, гражданочка. И паспорт, будьте так добры…

– Да-да, минуточку, – она достала паспорт с пропуском из сумочки и протянула через стол: – ну вот, пожалуйста.

Он посмотрел на фотографию из паспорта, потом на пропуск, на неё, вписал фамилию и с недоверием уставился на Светика.

– Прошу прощения, оружие имеется? Колюще-режущие, дамочка, наркотики?

– Да вы о чём ещё? Какое тут оружие? – она вздохнула ошарашенно дежурному, – зачем наркотики-то мне? Вы что, не шутите?

– Позвольте сумку осмотреть? Давайте, барышня, на стол выкладывайте вещи.

– Ну и правила… – она достала косметичку, пачку Салема, ключи от дома, кошелёк…

– Ну вот, пожалуйста. Здесь только пилка для ногтей, и то из пластика. Ни пистолетов, ни наркотиков, как видите.

– Да вижу, вижу. Всё в порядке, можно складывать, – он даже в сумку не взглянул. – Прошу вас, дамочка, по коридору до конца, завотделением. И к санитару подойдите. Там увидите…

И моментально, отключившись от реальности, уткнулся шнобелем в кроссворд.

«Дурдом, действительно», – вздохнула Светка на ходу уже.

– Послушайте! Вернитесь, дамочка! Вы пропуск тут оставили, – прокаркал в спину ей дежурный. Вы не слышите?

А Светка, правда, ничего уже не слышала…

Меж тем Колюня в этот раз не обмишурился, эта «гражданская супруга», уж как минимум, была собою неплоха, подобной прелести Сергей не видывал давно. «Смышлёный юноша, и глаз алмаз, повёлся сразу же на сладкое, недаром в дурке санитар», – вздохнул он тягостно.

Точёным профилем фигурка, очень стройная, на невысоких каблучках, мальчишьи плечики, овал изящного лица, пшеничным колосом – прелестный хвостик из-под шапочки и полное, едва не детское отсутствие косметики. «И в самом деле, хороша», – подумал тут же он. Всего же более сразили его сразу же глаза нежданной его гостьи, будто облаком, слегка накрытые печальной поволокою, и в то же время словно бешеные, горькие, больные начисто глаза разбитой женщины. «Как лошадь загнанная, девушка с характером, – вздохнул Геннадьевич, – заняться бы ей следует, пока до ручки не дошла, с такими данными…»

Его желание устроить «этой дамочке» терапевтический сеанс исчезло начисто, как будто не было его. И тем не менее, он понимал это по опыту отчётливо, уж если надо, значит надо, что поделаешь…

Он поднялся́ из-за стола и подал руку ей:

– Сергей Геннадьевич, главврач, завотделением. А впрочем, можно и Сергей. Не возражаете? Так будет проще… тут у нас без фамильярностей. Работа, знаете, такая… – улыбнулся он, – прошу, пожалуйста, входите…