– Ты… – только и смог вымолвить опупевший охранник.

– Я! – подтвердил великолепный Андреша, – А ты знаешь, кто я? Я ваш новый начальник службы безопасности. Мой друг, подчёркиваю, друг, Олег Адольфович Жучилин купил эту убыточную богадельню. Купил на корню и со всеми потрохами, но предварительно дал мне беспрецедентное задание проверить всю местную шатию-братию на полиграфе. И тех, кто не пройдёт тестовую процедуру – гнать в шею поганой метлой.

Охранник сомлел. Кучин говорил настолько убедительно, глаза его горели таким обжигающим огнём, что даже изрядно трусивший Телков, перевёл дух и небрежно облокотился о турникет. Куча, сам, удивляясь своему красноречию и напору, рявкнул.

– Свинарчук где?!

– На объекте, – промямлил сменщик.

– Знаем мы, его объекты, – съязвил Андрюха, – чтобы непременно четвёртого размера, а иначе у Тараски мотивация пропадает. Значит, так. Даёшь ключ от 203 офиса и зовёшь сюда Сидора, а мы с тобой займёмся, мой юный друг, полиграфией.

Охранник срывающимся голосом стал звать по телефону Сидорова и готовиться к испытанию полиграфом.

К следующему визиту шкодливый Вован подготовился более основательно. Девушке он купил букет цветов, а Вилькину коробок канцелярских кнопок, опять же для ассистентки. Получалось как-то несправедливо: методистке всё, а профессору ничего, но Губочкин утешал себя мыслью, что второй подарок порадует немного и стоматолога-расстригу. Приёмная опять оказалась заполненной народом, и Вовец скромно притулился в уголке. Тут же подлетела помощница и стала интересоваться, сколько зубов нуждается в лечении.

– Один, – робко промямлил бумагомаратель, протягивая цветы.

– Не меньше трёх, – профессионально определила девушка, ставя букет в вазу.

– Откуда вы знаете? – обалдел Вовчик.

– Когда вы последний раз были у стоматолога? – задала она встречный вопрос с ощутимым нажимом.

– Давно, – протявкал обескураженный Губочкин.

– Вот видите, – насела ассистентка, – а воспитанные люди к стоматологу ходят раз в полгода.

– А если зубы не болят? – стал вилять невоспитанный Вован.

– Это ничего не значит. Разрушительные процессы в полости рта ни прекращаются ни на секунду. Так, вам придётся немного подождать. Вас не пугает очередь?

– Только пулемётная, – попытался сострить Губочкин.

Девушка, судя по всему, его не узнала, что, впрочем, не удивительно, когда гоняешься за деньгами некогда запоминать их жалких обладателей. Буквально, через пять минут она проводила Вову к какому-то молодому парню борцовского телосложения.

– Я только к Вилькину, – запротестовал Вовец.

– Обязательно, – защебетала методистка, – это лучший ученик профессора, Антон Пармёнович. Он только сделает предварительный осмотр, а всю основную работу выполнит наше светило.

Лучший ученик так раскрыл Вовин рот, что Самсон, разрывающий пасть льву автоматически переместился на второе место. Губочкин панически забарабанил по ручке кресла.

– Не бойтесь, – ободряюще улыбнулась девушка, – у Антона Пармёновича осечек не бывает.

Молодой специалист благодарно хрюкнул и приготовился вторично порвать пасть Вовану, но зубоврачебное кресло оказалось неожиданно пустым. Губочкин во всю прыть поскакал к спасительной двери.

– Больной, сейчас же вернитесь в кресло! – командным голосом рявкнула секретарша.

– Ни за что!

– Вам всё равно придётся оплатить консультацию.

– А вы говорили, что консультация у вас бесплатно.

– Бесплатно, если не проводилось никаких манипуляций. А вам уже рот раскрыли. Не валяйте дурака, идите сюда, ничего страшного не случится. У Антона Пармёновича никто не чувствует боли, – начала увещевать методистка, – У него замечательные руки.

– Они у него под карандаш заточены, – Вова опасливо покосился на волосатые Антохины длани.

– Что вас конкретно не устраивает!? – стала закипать девица.

Антон Пармёнович, что характерно, за всё время ни произнес, ни единого слова. Он довольно тупо смотрел на происходящее и вульгарно почёсывался в области паха.

– Что тут у вас происходит? – в дверь заглянул хмурый Вилькин.

– Доктор, я к вам, – устремился к своему спасителю Вовец, – Хулиганы челюсти лишают…

– Перерыв, – объявил профессор и потащил Губочкина на второй этаж.

– Это что за дзюдоист? – поинтересовался чудом, спасшийся Вован, – Он мне только рот открыл – а уже вся челюсть ноет.

– Такое ощущение, – покачал головой стоматолог, – что кора головного мозга ему досталась от дуба. Новый бойфренд Валентины, ему только в застенках работать.

– Так её зовут Валентина? – рассмеялся Вован, – Замечательное имя. Слушайте стих. Только сейчас придумал.

– Пишите стихи? – удивился Вилькин.

– Надо же что-то делать… чтобы не походить на таких жлобят.

– О, точно! – заулыбался профессор, – Жлобёнок Антон Пармёнович. Так я его и буду теперь называть. Так вы насчёт зубов или всё-таки картин? Не огорчайте меня, скажите – что картин. Ну, что вам стоит…

– Конечно, насчёт картин, – ободрил Вилькина Вова, – что же я Иуда что ли, ходить к стоматологу зубы лечить?

– Они меня в могилу сведут, – пожаловался выдающийся стоматолог, – Валька семь тысяч евро каждый месяц получает и всё мало.

– Перерыв закончен! – раздался грозный женский голос за дверью.

– Я лучше знаю, когда он закончится! – повысил голос и Вилькин, – благоразумно щёлкнув дверным замком.

– Пациенты нервничают! – голос Валентины начал набирать обороты.

– Оставьте меня в покое! – забубнил живописец.

– Профессор, вы должны выйти к больным! – заверещала неистовая Валюха.

– Я должен восстановить силы.

– Вы должны помогать больным.

– У меня сегодня тяжёлый день.

– Пациенты в этом не виноваты.

– Эх, зря ты сегодня перед зеркалом крутилась, – вдруг горько вздохнул Вилькин.

– Почему? – оторопела Валюша из-за двери.

– Прыщик на лбу выдавила, мозги-то все и вытекли.

– Немедленно откройте! – яростно забарабанила в дверь методистка.

– Товарищ, помогите притаранить стол… будем делать баррикаду, – профессор оглядел мастерскую в поисках тяжёлой мебели.

Вован сунул швабру в ручку двери и приготовился к недельной осаде. И они бы выстояли эту неделю, если бы Валентина не приказала за дверью.

– Свинарчук, приготовься.

– Какой Свинарчук? – оторопел Вова.

– У Антона Пармёновича фамилия такая – Свинарчук, – просветил Вилькин.

– У моего бывшего босса тоже фамилия Свинарчук. Расплодились эти Свинарчуки, как тараканы, – с негодованием высказался Губочкин и ослабил бдительность.

Этим и воспользовался богатырь Антоха. Он выбил дюжим плечом дверь, профессора взял за воротник белого халата, а Вовца за левое ухо и сопроводил до пунктов назначения – Вилькина до рабочего места, а Губочкина до входной двери. Потирая опухшее ухо, Вован уныло бормотал: «Я же говорил, что у него руки под карандаш заточены».

И грянул Новый год, и Янис Родригес сидел в кругу друзей за праздничным столом и пил водку из гранёного стакана, а шампанское, как и положено порядочному человеку из хрустального фужера. А слева сидел Фома, а справа терзал гитару Антип, а Пётр разливал, а Павлик безмятежно спал под столом. На столе всё было как всегда: салат оливье, мандарины, селёдка под шубой, солёные огурчики, квашеная капустка, маслята, опята, блины с красной икрой. В телевизоре родная и близкая «Ирония судьбы…». И никаких дурацких паэлий и гаспаччо. И никаких «Ироний судьбы-2» и «Женщин на грани нервного срыва». Дача Фомы как подводная лодка плыла в неизвестном направлении по сугробам и перелескам и жила своей, обособленной от внешнего мира жизнью. А потом все сидели на полу и комментировали фильм, причём постановка могла быть любой, это не имело никакого значения. И опять наступало время песен, и Фома хватался за гитару, и десять пьяных рыл трогательно выводили: