– Все понятно, сэр. Однако нам необходимо доложить обо всем суперинтенданту, – решительно заявил Гай и направился к открытой двери купе, где дежурил станционный кондуктор.

Усы детектива-инспектора Вайна, казалось, встопорщились еще круче, когда он отступил назад, пропуская сержантов.

Напарники пристально осмотрели тесное купе, где узко направленный свет газовых ламп, похожих на усовершенствованные прожекторы, так ярко освещал место преступления, что напомнил вдруг Гаю костюмированный спектакль. Глаза его быстро освоились с тусклыми расплывчатыми силуэтами. Два санитара «скорой помощи» перекладывали на носилки какую-то женщину. На ней была меховая шубка, однако ее полы разошлись, открыв взору старомодное черное креповое платье и дорогие зашнурованные ботинки. На ее склоненной набок голове с растрепавшимися волосами и открытым ртом запеклась широкая полоса темной крови.

«Не многовато ли на сегодня подвергшихся опасности женщин?» – подумал Гай.

– Она жива? – шепотом спросил он Гарри.

– Должно быть, по-моему, – прошептал тот в ответ, – смотри!

Они увидели, как женщина подняла руку с дрожащими пальцами, словно обезглавленная курица, все еще инстинктивно ищущая свою голову. Санитары вынесли носилки из двери купе и устремились через толпу зевак.

После ухода санитаров Гай и Гарри вошли в купе.

– На полу кровь, – пораженный ужасом, произнес Салливан.

Его друг взглянул на темно-красное кровавое пятно и на место, где сидела пострадавшая пассажирка. Рядом стоял потертый кожаный чемодан, неловко перевернутая шляпка и черная дамская сумочка. Там остался также журнал «Иллюстрейтед Лондон ньюс», испачканный кровью на сгибе, словно женщина прижимала его к голове, возможно, пытаясь остановить кровь. На полу валялись разбитые очки, две части сломанного гребня и какая-то газетная страница. Гай составил перечень обнаруженных предметов – получилась весьма печальная сводка женской жизни. Он заметил еще одно большое пятно крови на стене – там, где, видимо, находилась голова пассажирки.

– Заглянем в ее сумочку, – предложил Гарри. – Может, тогда мы узнаем, кем она была. То есть попросту узнаем ее имя.

Салливан открыл сумочку: внутри лежали пустой кошелек, записная книжка с нескольким тусклыми карандашными записями, которые он не смог прочесть в сумрачном свете, обратный билет до Лондона и удостоверение личности на имя Флоренс Найтингейл Шор, квалифицированной медицинской сестры, проживающей в районе Хаммерсмит на Куин-стрит в приюте Карн-форт-лодж.

Глаза Гая испуганно расширились за стеклами очков.

– Это будет расследование убийства, – оцепенело произнес он.

– Неизвестно, – буркнул Гарри, – она ведь еще жива. Давай будем надеяться, что она выживет. Пойдем, нам пора поговорить со свидетелями.

На платформе царило смятение. Пассажиры увидели вынесенное из поезда тело, что породило волну страстных перешептываний, а одна дама упала в обморок. Мистер Маннинг вдруг осознал, что стоит в окружении инспектора Вайна, двух кондукторов из этого поезда, представившихся как Генри Дак и Джордж Уолтерс, а также Гая и Гарри. Происходило бурное обсуждение дальнейших действий, но никто, похоже, никого не слушал.

Маннинг обратился к инспектору:

– Мистер Вайн, вы заберете вещи этой женщины? Нам необходимо отправлять поезд, иначе все поезда будут опаздывать целый вечер.

– На самом деле, мистер Маннинг, ко мне следует обращаться как к инспектору по уголовным делам, – заметил Вайн. – Мне жаль огорчать вас, но этот поезд теперь является местом расследования преступления. Там нельзя ничего убирать и выносить из купе.

Гай испытал смутившее его волнение. Из-за этого нападения в воздухе повисла кисловатая раздражающая атмосфера. Неподалеку от них стояли все те же трое рабочих – теперь они молчали и просто курили, опустив головы.

Инспектор Вайн поманил к себе Салливана и Конлона.

– Мне нужно доставить эту троицу в участок. Они сели в этот поезд на пересадочной станции Полгейт, но не подняли тревоги до самого Бексхилла. Говорят, подумали сначала, что она уснула, а потом, уже подъехав к следующей станции, разглядели кровь у нее на лице. Надо доставить их по одному. Участок всего в нескольких минутах от вокзала. Но будьте осторожны, парни… Они могут оказаться нашими подозреваемыми в убийстве.

12 января 1920 г.

Луиза вернулась в Лондон уже в темноте, и мороз явно настроился устроить очередной долгий и холодный вечер. Девушка нащупала письмо в кармане. Понятно, что она опоздала – прошел уже целый час с половины шестого, времени назначенного собеседования, но Луиза решила, что все равно поедет в Астхолл-манор. Ей ведь нечего, совершенно нечего терять.

Воспользовавшись одолженными Гаем шиллингами, она приобрела билет на метро до станции Паддингтон – согласно инструкциям, данным в письме, ей надлежало сесть в поезд до Шиптона – и, доехав туда, купила горячего чая и кусок хлеба с маслом. Только взяв в руки кружку, девушка осознала, как замерзли ее пальцы. В общей туалетной комнате на Паддингтонском вокзале она сполоснула лицо и попыталась пригладить волосы. Элегантная дама, рядом с ней поправлявшая шляпку, бросила на нее взгляд плохо скрытого презрения.

Подойдя к выходу на платформу, Луиза с тяжелым сердцем показала пропуск, выданный ей сержантом Салливаном, но кондуктор лишь равнодушно махнул рукой, пропуская ее, и она с облегчением продолжила путь. За окнами поезда мелькала только густая чернота – Кэннон не видела даже смутных лондонских силуэтов. Обессиленная, она закрыла глаза и постаралась вздремнуть.

Ей казалось, что она проспала всего минуту, когда вдруг послышался голос проводника, объявившего, что следующая станция – Шиптон. Из поезда девушка вышла всего в семь часов вечера, но из-за безлюдья и холода казалось, что уже наступила глубокая ночь. Спустившись с платформы, Луиза увидела паб и зашла туда, чтобы узнать, как добраться до Астхолл-манора.

Старики возле барной стойки окинули ее насмешливыми взглядами.

– А что вам там понадобилось? – спросил владелец паба.

– Я приехала наниматься на работу, – ответила Луиза, мгновенно уловив ситуацию. – Прошу вас, пожалуйста, может, вы подскажете мне, как туда добраться?

– Не поздновато ли для собеседования?

– Прошу вас, – повторила Кэннон. – Не могли бы вы просто подсказать мне нужную дорогу?

Старый фермер, допив остатки эля, сказал, что подвезет ее почти до места – ему все равно пора домой на ужин. Он предупредил, правда, что потом ей еще придется пройти самой около получаса по темной дороге. В благодарность Луизе захотелось бухнуться на колени, но она взяла себя в руки и сдержанно сказала:

– Благодарю вас.

Когда фермер высадил ее, на небе сгустились тучи и на землю упали первые капли дождя. Луиза подумала переждать дождь под деревом, но осознала, что тогда доберется до усадьбы совсем поздно. В иной сезон Кэннон могла бы переждать до утра на улице, но в январе было слишком морозно. Но, по крайней мере, от холода она перестала думать о ноющей лодыжке. Пытаясь согреть пальцы собственным дыханием, девушка как можно быстрее пошла по дороге, держась ближе к середине, подальше от странных теней, которые, казалось, прятались за зелеными изгородями и порой пугали ее. Мимо проехала пара машин – гудки их клаксонов заставили ее отскочить на обочину, а лучи фар высветили на мгновение поблескивающие струи падающего дождя.

Наконец – бог знает через сколько времени – Луиза увидела впереди длинную каменную стену с арочным проемом и железными воротами, которые и велел ей искать фермер. Он подсказал также, что идти лучше со стороны деревни – тогда она попадет к задней стороне особняка. Очевидно, старик понял, что она не собиралась стучать в парадную дверь.

После ее робкого стука задняя дверь открылась, и Луиза увидела молодую служанку в форменном синем платье с белой набивкой, белом льняном фартучке и белой шапочке из органди с отделкой из черной бархатной ленточки, едва прикрывавшей кудрявые волосы. Кэннон понимала, что эта девушка увидела промокшую замарашку в порванной шляпке и сношенных ботинках, с ослабшей бинтовой повязкой на ноге и покрасневшим от зимнего холода лицом. От бившей ее дрожи Луиза временно потеряла дар речи. Но служанка продолжала смотреть на нее вполне дружелюбно.