Несвязное – 2 * * * …своих решений видеть произвол – как в дырке зеркала увидеть бесконечность. * * * Командировка в мир из нетей меганета, из нитей тех сетей, что держат на весу скопленья звёзд и глаз. И интерес поэта к тому, чем завершить командировку всю. * * * Как дрессированный медведь трусит на задних лапах, как слушает врача психический больной, так и твоя судьба, опасная внезапно, скрывает от тебя с тобою разнобой. * * * На горы надо смотреть сверху – тогда виден облегающий расселины простор, тогда ясно, как по нему пройти. «Кто чистит зубы крокодилу?..» Кто чистит зубы крокодилу? Такая маленькая птичка. Она бы в пасть не заходила, но там кормёжка и привычка. Брезгливо лапки поднимая, суёт свой нос, куда ей надо, – и слаще нет родного края зубов передового ряда. Не зря поют «Остатки – сладки!» завистницы с высокой ветки: труду отдавшись без остатка, как сладко нужным быть навеки! Пускай, обклёвывая зубы, рискуешь просто надорваться, зато ты не охотник грубый: не убивать – не убиваться. Так вот в чём истинная сила и основанье нервных клеток: точить оружье крокодилу для пропитанья малых деток… «Не на всём…» Не на всём что я рисовал два года лёжа в постели мне удалось потом прокатиться Вертолёты двух марок и пяти моделей самолёты от самых маленьких до самых больших принимали меня на борт Только восьмипалубный трёхтрубный белый с синим морской лайнер ни разу не опустил ко мне трап Хотя я его рисовал и в альбоме с завязочками и в тетрадке в клеточку чаще всего и старательнее всего «Я знал одного человека…» Я знал одного человека он прыгал через лестничные пролёты опираясь одной рукой на перила он бежал вверх по эскалатору некого спросить зачем он это делал это было давно это был я «То зубы, то часы, то телефон забуду…»
То зубы, то часы, то телефон забуду: и слова не скажи, и кашей будешь сыт. От времени отстал, и к основному блюду уже не позовут, хотя не позабыт. Из дома выходя, ключи, очки и паспорт обязан проверять. Ширинку застегнуть… Попасть в знакомый мир, в ловушку не попасться. Былые маяки не пробивают муть. Как много моего способно жить отдельно: и дети, и стихи, и уши, и глаза… Но кто подскажет мне, с какой великой целью я носовой платок на память завязал? «Сердце как старая собака…» Сердце как старая собака долго возится перед сном крутится на месте то успокоится то встрепенётся вспомнив дневные обиды а то замрёт на полутакте соображая что делать дальше Ну послужи ещё собака «Похороните меня в интернете…» Похороните меня в интернете, на малой родине – в русском сегменте. Надпись на камне, число на конверте – это всё лишние документы. Стану невидимей звёздных посланий, только, надеюсь, немного понятней. Чёрные дыры сгоревших желаний, солнечных зайчиков белые пятна. Кодом двоичным меня сохраните, лучше не выразить смертно-бессмертных. Точка-тире – это дыры в граните, это свобода эксперимента. Там, на холме, в закутке, под берёзой русского звука, у дуба упрямства корни еврейские свяжут серьёзно дух отлетевший с духом пространства. Сердце моё, что созрело в гортани, пусть улетает, летает, таится, пусть архаичной вечностью станет, новостью интернетной страницы. «Перебираю слова…» Перебираю слова одни нравятся а другие нет хотя все одинаково неяркие словно раки в тазу цепляются друг за друга и за меня больно или щекотно пытаются расползтись если правильно приготовить будут вкусные и красные но мёртвые «Родился в рубашке…» Родился в рубашке рванул её на груди теперь пишу на лоскутах «Пока не жахнет трёхлинейка…» Пока не жахнет трёхлинейка, шестидюймовка, террористка, пока лишь вариантом риска – смирительная телогрейка, пока не пробует поэта стальное горло пистолета и не опущены закрылки у самолёта на посадку, пока летишь по переулку со скоростью звучащей капли, на руку не кладёшь охулку, за ложе не берёшь винтовку, пока висишь нарастопырку у паука наизготовку, опутан липкими сетями, но жало не вошло под шкурку, пока ты не участник мира войны, а только наблюдатель, – не оставляй в покое лиру, долби перегородки, дятел! |
