– Не сомневайся, он наш, – сказал Жуков, заметив на изучающей физиономии Рябинина черты подозрительности. – Вылазь, парень.

Почти одновременно Жуков и Рябинин открыли дверцы, ступили на нижнюю ступеньку и спрыгнули на дорогу. Перейдя дорогу, они приблизились к Альберту Константиновичу. Это был мужчина лет сорока пяти, чисто выбритый. Хотя губы улыбались, но тёмно-синие, со стальным отсветом глаза, были серьёзны и внимательны.

– Здравствуйте, Егор, – протянул он белую аристократическую руку,

освобождённую от перчатки, небритому Жукову. Тот в ответ подал свою, заскорузлую, и они поздоровались.

– А это наш новый товарищ, – отрекомендовал Жуков Алексея. – Алексей Рябинин. Проверен в деле.

– Душевно рад знакомству. Я Злобин, Альберт Константинович.

И Злобин протянул свою руку. Рукопожатие было долгим и крепким, и Рябинину это понравилось, убеждая его в том, что перед ним, несмотря на холеный вид и официальный лоск, человек искренне разделяющий взгляды Велесова братства.

– Ох, заждался я вас, братцы, – передёрнулся замёрзшим телом Злобин. – Давайте скорее сядем в мою машину. В салоне у меня значительней теплее.

Когда путники сели в его Опель, то они действительно почувствовали, что печка хозяина довольно-таки прилично работает, по крайней мере, способна поддерживать кровообращение в их бренной плоти, настраивая теплом на какой-то домашний лад. Да и светящиеся на вполне исправной панели зелёненькие циферблаты, стрелки и цифры ласкали глаза, вызывая в памяти сиюминутные безмятежные впечатления. Стёкла были с подогревом, поэтому им не угрожала морозная наледь, и через них всё было отлично видно, не то, что на стёклах у Жукова, которому каждый раз приходилось их очищать от морозных художеств металлической щёткой. Да, здесь не как у Жукова – полный комфорт! Какие отговорки не придумывай, а товарищ-то высшего сорта. Вон у него и телефон имеется, заметил Алексей. Хотя, впрочем, и стоило ожидать, коль антенна торчит из крыши. Злобин и Жуков уселись на передних местах, Рябинин расположился на заднем, кожаном, тёмном, правда с большой заплатой из светлого дерматина.

Кратко и сухо сообщив о ликвидации подполье в Гороховце и услышав в ответ от Жукова, что это им уже известно, хозяин «Опеля», не поинтересовавшись откуда Жуков получил эти сведения, предложил всем закусить из его запасов. Голодные Жуков и Рябинин не заставили себя долго уговаривать. Злобин взял с заднего сидения большой бумажный пакет, в котором оказались в большом количестве говяжьи котлеты, сыр, белый хлеб, картофель в пластиковых коробках, а так же уже початая пол литровая бутылка коньяка. Когда все втроём плотно пообедали и выпили по пятьдесят грамм для большего согрева, а, может, и для бодрости, Злобин сказал: – Кто захочет пить – вода у меня находится в двух пятилитровых канистрах. Они там же находятся, откуда же мы взяли пакет с едой, только на полу. Алексей видит. А теперь расскажите о вашей дороге. Чувствую, было какое-то из ряда вон выходящее событие в вашей пути.

Жуков обстоятельно начал обо всём рассказывать, помогая себе жестами и уморительной мимикой. Кратко объяснил причины задержки, о нежелании встречи с постом, о Солёном Жмыхе и, конечно же, о бесславном бое гороховецких охотников с волками.

– Так, так, – задумчиво произнёс Альберт Константинович. И Рябинин увидел в зеркале заднего вида отражение резко обозначающейся морщины на его переносице. – Вон как значит! Далековато этот клин выделился! Обошёл Ковров справа. Вышел на тракт. Вы ведь часть его видели на тракте? Потом они его перешли и… куда дальше двинутся? На Гусь? На Муром? Или на Владимир?.. Однако, они могут создать опасность для движения поездов. Так, так, так. – Злобин так усиленно думал, что даже начал тереть переносицу. – Если их так много, чудовищно много ( ведь никто толком их количество подсчитать не может), – вновь он начал вслух распутывать нить своих рассуждений. – Против них двинут армию. Что для себя мы можем здесь выгадать? Что?.. Ртутьев смотрит на волков, как на манну небесную. Чуть ли не молится на них. Думает, что они в одночасье решет все проблемы, все противоречия! Вот уж не думаю, что так.

– А как? – осторожно спросил Жуков и от волнения потянулся за папиросой.

– Курите, курите, – отрешённо проговорил Альберт Константинович. – Вы спрашиваете как?.. Да, в общем, никак.

Вспыхнувшее пламя зажигалки задрожало, как ветром тронутый лепесток, и изо рта Жукова чуть не выпала папироса. Но он тут же овладел собой, прикурил и быстро пустил дым, будто пытаясь затуманить слишком очевидные ответы, которые способны сокрушить последние надежды.

– Ведь в штабе представляется очень просто, – продолжил уже, что-то понявший Злобин. – Ну, придут волки, на них оттянут часть войск. И пока войска будут доблестно вести схватку с волками, наши попытаются захватить с помощью сочувствующих военных и полицейских областные органы власти и всякие там телеграф, почтам. То же самое в районах. А там, глядишь, перекинется и на соседние области. Вот такая схема революции! Как наивно! – ударил себя ладонью по колену этот мыслящий с самим собой человек.

– Поймите, – вдруг опять заговорил он, обращаясь уже не к Жукову с Рябининым, а какому-то незримому слушателю. – Этих волков никакая армия не сокрушит. Вы скажете, это нам на руку. В том-то и дело, что при таких масштабах нашествия никто не останется с барышом – ни мы, ни власти. Вообще нашим областным властям не мешало бы иногда интересоваться, что происходит в смежных с ними областями, а не ждать указаний из Центра. Ведь эти волки, вдумайтесь, прошли из Ненецкого округа (а может ещё, откуда-то. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что они свалились с Луны), так вот, они прошли через Коми, Вологодчину, Костромскую, Ярославскую, Ивановскую области! Там ведь тоже против них задействовали армию. Но они как-то ускользали. Это огромное количество волков ускользало! Понимаете? Прямо оборотни какие-то! По следам олений – оборотни! Убили самую ничтожную часть. Но в тех местах они и не пытались оставаться. Как говорится, тамошнее население только лёгким испугом отделалось, которого, как известно, из-за сурового, часто субарктического климата, там и не так много. Это, что касается областей, граничащих с нами с севера. Но восточные области! Их ведь эта волчья миграция лишь слегка задела! Как нарочно, вся эта орава, не поддающаяся исчислению, ввалилась в нашу область. Как же! наша мудрая губернаторша обеспечила их кормом. Сама выбила из Центра разрешение на размещение в области самого крупного поголовья сохатых. Думала этим поддержать высокий экономический рост. Эх, овечий ум! Думала, еда и шкура для одежд вселит в народ оптимизм, поднимая его до энтузиазма стахановских пятилеток, и он будет работать с утроенной силой. Но вышло по-другому. Пришли незваные гости («Мы оставляем хлеб в полях нескошенным. Мы ждём гостей незваных и непрошенных.») и говорят, нет, дорогуша, это не твоя, а наша добыча. А чем областная власть может ответить на это хищный рык?.. Или надеется, что олени пойдут дальше, а за ними и волки? Но как раз-то самое любопытное тут то, что олени дальше, южнее, почему-то не идут. Может, климат уже не тот, или ягеля мало, или какие-то магнитные поля, чёрт его знает, только они не идут и всё, хотя их враг уже везде перешёл северные границы области, и как вы только что сказали, в Ковровском районе глубоко вклинился в область, перейдя трассу Владимир-Нижний Новгород. Это уже пахнет не революцией, а… Апокалипсисом местного масштаба.

– Извините, Альберт Константинович, – жутковато улыбаясь и прикуривая потухшую папиросу, которая у него погасла во время слушания, осторожно спросил Жуков. – Вы тут обмолвились, что, мол, этих волков практические нельзя уничтожить? Это что же? Мистика?

– Да, мой друг, Егор, можно назвать и так. Если бы здесь были социал-коммунисты, я не стал их злить, наступая на их слишком материалистическую мозоль, но вы, кажется, ведист. А ведист видит во всех природных объектах – в камнях ли, реках, птицах, зверях – живые души, которые где-то в вершинах звёздного океана в заветный срок сливаются с нашими душами в едином Духе.