— И каков результат её рассмотрения? — весь обратился в слух Хабаров.

   — Этого я тебе не могу сказать. Не знаю. Начальство что-нибудь на этот счёт решит, — безучастно заметил дьяк.

И вот с рассмотрением почты было покончено. Наиболее важные документы были переданы главе приказа, по менее важным сделан краткий обзор.

Пришло время заняться наиболее трудоёмкой работой — тщательным досмотром пушнины, привезённой из Тобольска и Илимска. Первым делом надлежало выявить наиболее высококачественные соболиные шкурки, которые передавались в руки царской семьи и других высокопоставленных лиц. Для этого, как и говорили дьяки, Стрешнев пригласил пятерых членов купеческой верхушки в качестве государевой комиссии по приёму пушнины. Среди её членов был и поставщик царского двора Капитон Карпов, один из самых богатых российских купцов, который считался большим знатоком мягкой рухляди.

Хабаров и Бурцев были заранее оповещены дьяками о том, что глава приказа собирает у себя именитых купцов, которым поручалось обследовать и реализовать привезённую из Сибири пушнину, и приглашает обоих сибиряков, доставивших груз в Москву. Они впервые оказались в кабинете Стрешнева и смогли увидеть его вблизи. Родион Матвеевич имел облик придворного щёголя. На нём был малиновый кафтан тонкого бархата, сафьяновые сапоги, на шее золотая цепь. Он завивал бороду, и от него исходил запах ароматных благовоний.

Когда купцы собрались у Стрешнева, Порошин вышел из кабинета и пригласил Хабарова и Бурцева. Когда те вошли, Стрешнев протянул руку для рукопожатия обоим сибирякам, а потом представил их купцам.

   — Рекомендую купечеству гостей из Сибири. Они доставили нам в Первопрестольную мягкую рухлядь. Сделали такое доброе и полезное дело.

С Ерофеем Павловичем и его напарником купцы обменялись поклонами. Все расселись по лавкам, тянувшимися вдоль стен. Слово взял Стрешнев.

   — Приветствую вас, господа. От сибирских воевод мы получили ценный груз — шкурки соболей, чернобурых лисиц и других пушных верей. Возблагодарим их и тех, кто доставил груз в Первопрестольную. Теперь настало время нам потрудиться и удостовериться в добротности прибывшего груза. Надеюсь на вашу помощь, господа купцы. Вы давно торгуете мягкой рухлядью, поставляете её великим мира сего. Люди вы опытные, справитесь с делом, которое вас ожидает. Надеюсь на вас...

   — Надейся, батюшка Родион Матвеевич, — воскликнул Капитон Карпов.

   — Если бы не надежда на вас, особенно на тебя, Капитон, не было бы тогда и этой нашей встречи, — ответил ему Стрешнев, — лучшие шкурки мы преподнесём в подарок царской семье, батюшке Алексею Михайловичу, царице, царевичам и царевнам. Капитон Карпов, возьми на себя труд выбрать для семьи государя самые лучшие шкурки.

   — Постараемся, батюшка Родион Матвеевич. Высокая честь для меня потрудиться на царскую семью.

   — Ты прав. Для каждого из нас это высочайшая честь. Вам, дорогие мои Иринарх Ларионов и Аполлос Евлампиев, надлежит выбрать шкурки, которые пойдут в подарок иностранным послам. А от них многое перепадёт их монархам. Наша пушнина пользуется большим спросом у иноземцев, даже у монархов. А что останется не раздаренным, господа торговые люди, распродайте, а выручка от продажи поступит в государеву казну.

   — А по какой цене казна расплатится с нами? — спросил один из купцов.

   — Выясним. Могу заранее сказать, что в обиде не останетесь.

Стрешнев сообщил, что предварительная проверка всей пушнины, доставленной из Тобольска и Илимска, возлагается на дьяков, и те в случае необходимости могут привлекать себе в помощь подьячих. При проверке непременно должны присутствовать и Хабаров с Бурцевым. К ним же дьяки вправе предъявлять претензии, если обнаружатся повреждённые шкурки, расхождения между количеством шкурок и описями. После предварительной проверки качества шкурок дальнейший отбор пушнины для высокопоставленных лиц продолжали купцы.

Проверка и сортировка пушнины заняла около полутора месяцев. Проверяющие были требовательны и придирчивы. Хабаров и Бурцев за это время почти не имели возможности отлучаться из помещения Сибирского приказа. Лишь в воскресные дни оба могли немного побродить по Москве. А однажды Ерофей Павлович побывал у Протопопова, поделился с ним своими наблюдениями, рассказал об обстановке в Сибирском приказе, пожаловался на мелочную придирчивость дьяков.

Несмотря на постоянные придирки со стороны дьяков, существенной оказалась лишь одна: в каком-то из мешков с пушниной нашли несколько подмоченных шкурок. Оба дьяка дали волю недовольству и долго и желчно ворчали. Ерофей Павлович совсем был подавлен, но Порошин неожиданно удивил его.

   — Мы сознаем, что дорога из Сибири — это не прогулка по Красной площади. По нашим правилам мы допускаем в большом грузе малую долю повреждённых шкурок. Высушим их и продадим с некоторой скидкой. Хуже, если мешок прогрызут крысы и серьёзно попортят шкурки. А здесь, слава Богу, обошлись без этой напасти.

   — А бывает, что крысы портят груз? — поинтересовался Хабаров.

   — Бывает.

После того как дьяки завершили свою работу, за осмотр груза принялись купцы. Их работа затягивалась. Они тратили на осмотр пушнины совсем мало времени и рано расходились по каким-то своим делам. Ерофей Павлович порывался поговорить с Капитоном Карповым, державшимся среди купцов с важностью человека наиболее влиятельного и авторитетного, и просить его ускорить осмотр пушнины, но Порошин и Ермолаев, узнав о намерении Хабарова, отговорили его.

   — Карпов — человек из государева окружения. В милости у властей. Ты можешь испортить нам всё дело, — сказал старший дьяк.

Ерофей Павлович и Бурцев вздохнули с тоской и были вынуждены впредь мириться с медлительностью купцов.

Наконец соболиные шкурки, предназначенные для царской семьи, были переданы по назначению. Они понравились царю, царице и другим членам его семьи. Стрешнев был обласкан Алексеем Михайловичем, и Родион Матвеевич не замедлил среагировать на царскую милость. Он пригласил к себе Хабарова и Бурцева, вышел им навстречу из-за стола, пожал обоим руки и произнёс торжественно:

   — Сибирский приказ принял решение повысить вам обоим оклады за безупречную службу и за доставку издалека казны.

Конечно, оба поощрённые должны были рассыпаться в благодарностях. Потом уже оба сообразили, что повышение их служебного оклада было незначительным и вряд ли могло серьёзно повлиять на улучшение их имущественного положения. Всё же это был добрый жест со стороны главы приказа, и Ерофей Павлович решился попросить у Стрешнева дать согласия на разговор о своём назначении на Амур.

Родион Матвеевич мог догадываться, о чём намеревался просить Хабаров, так как его челобитная находилась в столе главы приказа, но Стрешнев не был расположен вести разговор на эту тему и бесхитростно уклонился от него.

   — Поговорим как-нибудь потом, Хабаров, — сказал он. — Завален делами, зело занят. Сейчас не имею времени на разговоры с тобой.

Несмотря на всю свою медлительность, купцы завершили работу. Иринарх Ларионов и Аполлос Евлампиев передали пушнину иностранным послам. Остальные торговые люди получили партию мехов для распространения среди имущих людей, придворных, бояр и богатых купцов. Простолюдинам такие покупки были не по карману.

Окончательный расчёт с сибиряками Стрешнев затягивал. Они не могли возвращаться домой в Тобольск и Илимск без официальной бумаги, свидетельствующей о том, что груз прибыл в целостности, принят Сибирским приказом, и администрация приказа к лицам, доставившим груз, претензий не имеет.

Когда Хабаров и Бурцев осмеливались напомнить дьякам о расчёте, те начинали отговариваться — пока нет надлежащих документов от покупателей пушнины. Впрочем, Хабаров надеялся не только на такой расчёт, но и на приём у Стрешнева, напоминал ему о себе через дьяка, но глава приказа увиливал от встречи. Однажды Хабарову всё же удалось остановить Стрешнева, проходившего через комнату дьяков, и сделать попытку спросить его напрямик: