В Сибирский приказ якутская почта от Францбекова пришла в следующем, 1651 году. Ею заинтересовался Алексей Никитич Трубецкой, крупный российский государственный деятель и дипломат середины XVII века. Трубецкой отдавал себе отчёт, что недавние события 1651 года, новгородское и псковское восстания, произвели на царя и его окружение неприятное впечатление и бросили тень на политику Московского государства. Деятельность Хабарова на Амуре заслужила одобрение властей и оказала иное влияние на общественное мнение. Руководитель Сибирского приказа даже удостоился похвалы царя Алексея Михайловича.

В отсутствие Хабарова, пребывавшего в Якутске, на Амуре произошли следующие события. Ерофей Павлович оставил в Лавкаевом городке пятьдесят двух человек. Весной и летом Дружина Попов высылал отсюда группами промысловиков для сбора ясака. Собирая ясак они призывали дауров принять русское подданство.

На первых порах эти призывы возымели своё действие, чему способствовал и захват аманатов. В начале июня прислал ясак в сто двадцать соболей брат Лавкая князёк Шилгиней. Его жена и сын были захвачены русскими в качестве аманатов, что и заставило Шилгинея быть таким покладистым и уступчивым. Вернулся в покинутые им четыре городка и князёк Лавкай. Он также решил откупиться от русских и послал им двенадцать соболей и соболью шубу. Его примеру последовал и князец Ал база, тоже приславший ясак. Всего отряду Попова в отсутствие Хабарова удалось собрать четыре сорока соболей, не считая соболиной шубы.

В Лавкаевом городке русские обитали до первого сентября. Затем отряд переместился в другое место, расположенное невдалеке от даурского городка, владельцем которого был зять Шилгинея, князёк Албаза. По его имени русские называли городок Албазином. Это перемещение было вызвано стремлением Попова занять более выгодную со стратегической точки зрения позицию и возможностью контролировать улус Албазы. Население этого улуса считалось по тем временам многолюдным. Оно насчитывало до 300-400 человек. Вскоре Албаза убедился, что отряд русских вовсе не так многочисленен, как он думал, и изменил свою позицию. Когда Попов потребовал от него очередной выплаты ясака, князёк наотрез отказался от выплаты и даже стал угрожать русским. Отряд Попова приготовился к нападению дауров. Невдалеке от Албазина русские поставили острожек из одной избы с четырьмя бойницами и соорудили передвижной щит для защиты от вражеских стрел. Когда к острожку стали подступать толпы дауров, Попов распорядился оставить в острожке несколько человек для прикрытия тыла, а остальные его люди стали приближаться к наступавшей толпе дауров, прикрываясь двигающимся щитом. Однако русским не удалось избежать потерь: четверо из отряда были убиты. Русским пришлось отказаться от наступательных действий. Слишком велика была разница в силах. Кроме того, на подмогу Албазу прибыли дауры из соседних улусов. Русские во главе с Дружиной Поповым оказались осаждёнными превосходящими силами дауров и вынуждены были отсиживаться в остроге, занимая круговую оборону. Запасы продуктов у защитников острога были на исходе, надвигался голод. Осаждённые проявили всю хитрость и умение, чтобы, отвлекая внимание противника, послать лазутчиков навстречу Хабарову. Ерофей Павлович со своим отрядом в это время находился на подступах к Амуру.

Знакомый путь казался Хабарову коротким и не таким сложным — Лена, Олёкма, Тугирь, волок через Камень, амурский приток Урка и, наконец, Амур, широкий и многоводный. Даже коварные пороги и перекаты на пройденном пути уже не казались Хабарову такими коварными и опасными.

Ерофей Павлович торопился на Амур, с тревогой подумывая о судьбе оставленного под началом Дружины Попова отряда. Тревожные мысли усилились, когда в опустевшем Лавкаевом городке Хабаров и прибывшие с ним люди не встретили никого из отряда Попова.

«Неужели мы опоздали, и отряд Попова перебит даурами», — с тревогой подумал Хабаров. Отчётливо сознавая, что оставленные на Амуре товарищи нуждаются в незамедлительной помощи, он старался не задерживаться в пути, а в Якутске, как мог, поторапливал воеводу в решении неотложных дел. В результате его пребывание в Якутске затянулось на месяц с небольшим. Преодолевая путь по Лене и Олёкме на вёслах, идя против течения, Хабаров поторапливал гребцов, старался чаще менять их. Чтобы ускорить прибытие на Амур, он решил избавиться от тяжёлого груза и части отряда: на Олёкме оставил громоздкие дощаники, пушки, пищали, запасы пороха и с ними сорок человек во главе со служилыми людьми Степаном Поляковым и Минулаем Юрьевым. И вот с частью отряда, налегке, Хабаров достиг Лавкаева городка.

   — Неужели опоздали? — спрашивали друг друга люди.

Мысли Хабарова сработали молниеносно. Он разослал несколько мелких летучих отрядов в разных направлениях, чтобы разведать — нет ли где русского отряда, если вообще кто-то из него остался цел.

   — Увидите скопление дауров, в бой не вступайте, — напутствовал он людей, — поспешно отходите. По возможности захватите пленника.

Влас Галямин, который уже успел побывать с Хабаровым на Амуре, отправился в сторону Албазина. Местность Галямину уже была знакома. Через некоторое время он и его напарник вернулись, прихватив с собой пленника, отставшего от ватаги дауров.

   — Похоже, басурмане осадили острожек с русскими, — доложил он Хабарову.

   — Похоже, ты смахиваешь на Илью Муромца. И что из того? А точнее? — с издёвкой произнёс Ерофей Павлович.

   — Ранее-то никакого острожка здесь, в двух шагах от Албазина, не было. И срублен он, как у нас принято. Порасспросить надо бы пленника.

   — Порасспросим, — согласился Хабаров. — Давай сюда толмача Коську.

Толмач Константин Иванов перевёл слова пленника, сообщившего, что в остроге уже давно обороняются русские, осаждённые великим полчищем дауров.

   — Выступаем в поход, братцы, — скомандовал Хабаров. — Там Попов с людьми нашими. Идём им на выручку.

Пленник, малорослый и худосочный мужичонка в обтрёпанной одежонке, по внешнему виду никак не мог принадлежать к даурской знати, и в самом деле, как оказалось, он был рабом знатного представителя родовой верхушки. Толмача, который владел языком тунгусов, родственным, но сильно отличающимся от языка даурского, он понимал с большим трудом.

   — Спроси у басурманина, много ли дауров стоит под русским острожком, — сказал толмачу Ерофей Павлович.

Пленник не понял вопроса и растерянно молчал, наконец толмачу удалось растолковать дауру, о чём его спрашивают, и тот испуганно забормотал, что под русским острожком стоит много даурских людей, очень много. Люди от разных князьков. Они собираются поджечь острожек и всех русских перебить.

Отряд Хабарова двинулся в направлении острожка, окружённого со всех сторон высокими зарослями камыша и кустарника. В таких зарослях было удобно прятаться нападавшим и незаметно подползать к самым стенам острожка. Когда в зарослях стали мелькать фигуры дауров, Хабаров дал команду открыть огонь из ручниц-самопалов и карабинов.

   — По людишкам не стреляйте. Палите в воздух, — предупредил Хабаров.

   — Почему же не по людишкам, коли стервецы, нехристи?.. — спросил кто-то.

   — Сказано, по людям не стреляйте. Понятно вам? — резко прокричал Хабаров. — Мы должны припугнуть их и образумить... Эти басурмане ещё будут нам нужны как подданные московского царя.

Стрелки дали два залпа в воздух, вызвав в рядах дауров великое смятение. Люди побежали прочь от острожка, вопя с перепуга. Нашёлся один из князьков, попытавшийся остановить бегущих. Он хватал их за рукава, за полы одежды и ругал на чём свет стоит, но его никто не хотел слушать. Тогда побежал и он.

К Хабарову подошёл толмач из казаков, задержавший пленника.

   — А что прикажешь сделать с этим, прости его Господи? — спросил он, указывая на пленника.

   — Пулю ему в башку и делу конец, — бросил воинственно настроенный пожилой казак.

   — За такие непотребные словеса, коли услышу от тебя ещё раз, прикажу батогами отходить, — одёрнул его Хабаров.