В гостиную незаметно просочился профессор Лейзерс и теперь внимательно вслушивался в слова констебля.

— Бог мой, парень просто извинился, — сокрушенно вздохнул профессор, — Бедный немец, что он о нас подумает?

— Рону ничего не послышалось! — закричала Марта за спиной профессора так пронзительно, что он содрогнулся.

Возможно профессор и нашел бы что сказать юной смутьянке, но тут в холл ввалились представители четвертой власти, хмельные и довольные жизнью. Марта оказалась на пути этого исхода, подобно гибкой лозинке попавшей в половодье.

Репортеры обходили девушку и почти каждый счел для себя за честь и счастье озвучить в ее адрес замечание.

— О, наша кобра на вахте, жди беды...

— Констебль, когда уж ваш дрессированный маньяк доберется и до этой милой особы...

— Да о чем ты, любой уважающий себя маньяк отшатнется от нашей красотки, как от портала в адское пекло...

— Марта, не стой на пути, приходится сплевывать через плечо, чтобы отвести беду...

Вся свора продефилировала мимо девушки и растеклась по своим комнатам, а она стойко перенесла эту травлю, как юная мученица у позорного столба. И только когда холл опустел, она тихонько удалилась. У камина остались только профессор Лейзерс и Падди О’Нил.

— Так вы по-прежнему считаете убийцей лорда? — спросил Лейзерс, наблюдая как Падди ворошит кочергой в камине дотлевающие поленья.

— Не тот, который балагурил и потешал за ужином вашу компашку байками про кухню Крейстонхилла. Этот — нет, не убийца. Этот лорд отличный парень и тот стал бы таким точь-в-точь, если бы не паром в канале…

Лейзерс мгновенно понял, что имеет в виду репортер. Это Ривзу пришлось бы разъяснять, что Падди говорит о том, что преступления Крейстон совершал в состоянии глубоких парциальных припадков, и что его психике в детстве был нанесен непоправимый урон внезапной трагической гибелью обоих родителей.

— Вы, кажется, тоже были там? — переживая внезапно всплывшее воспоминание, спросил профессор.

Репортер молча кивнул, не сводя пристального взора с крошечных язычков пламени, вспыхивавших под ударами кочерги на углях, в которые на глазах превращались поленья. Падди смотрел на эти рассыпающиеся в пепел угли, искры и последние очажки огня, но не видел их. Перед его взором плыли по свинцовым волнам под мелким моросящим дождем обломки крушения, а слышал он не шорох рассыпающегося пепла, а скорбные гудки спасательских суденышек над проливом…

— Я помню вас, — вдруг сказал профессор Лейзерс, — вы были тогда совсем мальчишкой…

— Да и вы с Ривзом тогда еще не далеко от школьной скамьи успели отбежать, хоть и разжились лейтенантскими лычками…

Профессор согласно кивнул. Все верно, тогда они были молоды и отчаянно безрассудны. Погружались вместе со спасателями, пока хватало сил.

— Но вернемся к вашей гипотезе, почему вы так уверены, что лорд болен. Есть какие-то сведения?

— Ни шиша, — вздохнул Падди, — если бы они были, я бы тут с вами не сидел. А так приходится подслушивать, вынюхивать, наблюдать из засады…

— Так это ваша лежка напротив Крейстонского холма в скалах?

— Нет, черт, я до такого не додумался… Но ту лежку устроил вовсе не убийца. Просто какой-нибудь ботан наблюдал за птицами… Орнитолог или черт еще знает какой -олог… Никогда мне этих ваших дисциплин не запомнить.

— Орнитолог? — Лейзерс приподнял бровь и качнул головой, — Хм… как мне самому такое в голову не пришло?

— Все просто, профессор, вы играете не на своем поле. Будь это раскопки, вы бы мигом сообразили, где артефакт, а где шиш с маслом. А я в криминальной хронике уже столько строчек намотал, что и вагоном не увезти…

Профессор задумался. Гипотеза Падди объясняла практически все. Но только один, последний эпизод с Черри и разбитым лицом нападавшего, с захлестом от веревки на его ладони, в эту гипотезу не вписывался.

— А как же тогда…

— Да подумаешь, ну задела она лорду нос, сами знаете, в драке всегда первая кровь из носу хлещет. А утрешься и через пять минут опять как новенький.

— А след от захлеста шнуром?

— Затер чем-нибудь. Он служил, сами знаете где. И нам не ведомо, может у него до сих пор в шкафчике полный набор спецназовского грима.

— Но тогда он уже осознанно действует, вы же предполагаете, что в бессознательном состоянии.

— Я не спец здесь, док… Но сами знаете, дьявол еще и не такое с человеком может сотворить.

— Ну, если все на дьявола валить…

Речь профессора прервал ворвавшийся в холл констебль Вильерс. Репортер сразу же подскочил на месте и завопил:

— Что? Кто на этот раз? Где?

Вильерс с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы. По его лицу волнами прокатывался румянец, глаза сверкали от гнева.

— Чертово захолустье! Чертов туман, чертова тележка этой старой клячи Валентины Райт!

Падди облегченно вздохнул и расхохотался. Лейзер недоуменно переводил взгляд с констебля на репортера и обратно.

— О чем вы, Вильерс?

— Я, как вы сами понимаете, в патруле… Но чертов туман… В общем всем патрульным шериф дал наводку, задерживать мужчин со следами травм на лице и руках. И если кто обратится к Снайдерсу в его богадельню, то тихонько и незаметно изымать таковых на выходе из амбулаторки… Вы даже не догадываетесь, скольких мы задержали в итоге. Ну, просто всякий дурак специально этой ночи и дожидался, чтобы разбить себе нос и поранить руку! Подозреваемых теперь хоть топи!

На звуки голоса констебля из малой гостиной миссис Рой подтянулись слушатели. Только сам хозяин гостиницы остался на вахте. Но сквозь распахнутые двери его громадный силуэт отчетливо выделялся на фоне ярко освещенного нарядного интерьера. Рой стоял посредине комнаты, скрестив руки на груди, не сводил взгляда с двери в спаленку, где беспробудно спала Черри, но внимательно слушал все, что говорили в холле.

— Не может быть! — возмутился профессор Ривз.

— Представьте! Шериф уже третий час допрашивает всех подряд, а мы таскаем этих убогих со всей округи, очередь в дежурке аж до парковки. Вот только что я самолично доставил в околоток мистера Дэниела Крейга. Я не виноват, это наш местный Крейг, а не тот, про которого вы сами все знаете. Так вот этот чертов Бонд не нашел ничего лучше как налететь в тумане на тележку Валентины Райт, которую какой-то доброхот выкатил на перекресток… Теперь шериф допытывается у старушки, которую я же вынужден был доставить в участок, подняв среди ночи, где ее тележка. А все чертовы кошки, которых бабуся не пожелала оставить дома без присмотра, устроили в его кабинете филиал чистилища.

Аборигенов упоминание о кошках Валентины Райт заметно развеселило, а приезжие не смогли оценить в полной мере весь драматизм представившейся им картины.

— И о чем только люди думают, когда выходят на улицы среди ночи в такой слепой туман без Поводыря! — с глубокой душевной болью выкрикнул Вильерс. Но упоминание о Поводыре мигом стерло улыбки с лица миссис Рой и ее персонала.

— Короче говоря, о приметах преступника можно забыть? — подвел итог Ривз.

— Ну, нет, алиби всех мы проверим, только все эти церемонии опять уведут следствие в чертовы зыбучие пески. Я же надеялся поймать мерзавца по горячим следам на этот раз. Да, не менее двух дюжин идиотов с разбитыми носами и половина из них еще и со следами ссадин на ладонях. Чем они только занимались! Не все готовы сознаться. От подозрений свободен только герр Швиц, так свои травмы он получил прямо на глазах у нас с шерифом, и они гораздо серьезнее тех, которые нанесла преступнику ученая мисс.

***

Травмы, которые в стычке с «Макнамарой» получил наивный герр Швиц привели его на больничную койку. Доктор Снайдерс пришел в ужас, увидев лицо бедняги немца. И неизвестно справился бы он с собой, если бы не присутствие медсестры мисс Фрейзер, которая ничуть не потеряла самообладания. Отстранив доктора, она довольно грубо обследовала раны бедняги и с удовлетворением заметила: