— Судьба, сэр? Да, пожалуй соглашусь. Кейси и Фелпс сами нашли свою смерть, бедные дурочки. Они обе каким-то образом загнали парня в угол и превратили в убийцу. А на Черри он напал уже потому, что им стал к ее приезду.

Лорд резко остановился, как на скалу налетел и повернулся к констеблю.

— Слушайте, Вильерс, далеко не все могут вас понять. А у меня, как на зло, после вашего визита и этих известий, вообще в голове один туман. Мне бы повидаться с О’Рэйли. Он один умеет направить мои мысли куда нужно. Но он у вас в кутузке, как говорят?

— Да, решил отдохнуть от своих клиентов. сказал последний розлив у него не удался... Выплеснул под куст, чтобы не портить марку, — развеселился констебль.

Они двинулись дальше, вышли на площадку перед ярко освещенным изнутри гаражом с распахнутыми створками.

— Где вы припарковались, Вильерс?

— У ворот парка...

— Садитесь, до ворот я вас довезу. Кстати, вы так быстро добрались. Я прибыл в замок минуты за полторы до вашего появления. Только успел войти в кабинет...

— Я включил сирену.

— О, да, это многое объясняет. Но я ее не слышал.

— Сквозь ваши стены? Не удивительно, камень Крейстонхилла глушит любой звук...

— Не обязательно, иногда наоборот, усиливает... Например, если бы я завопил так же, как Монстр в... э-э-эм... Ну, не важно... проснулся бы весь городок, до самых окраин. Там неразгаданная тайна, Такая чудесная акустика, просто магия какая-то.

— Вы о вистле Крейстонов? Давненько его не слыхивали. Но мой прадед утверждает, что ваши предки были способны призывать сквайров к мечу в одно мгновение, каким-то чудом оглашая окрестности протяжным сигналом. Современники сравнивали его с иерихонскими трубами.

— Ну, да... Типа того.

— Говорят, Крейстонхилл еще и потому оставался неприступной твердыней, что вистл распугивал врагов еще на подступах. Они падали ниц и молились, перед тем как драпать без оглядки. Им казалось, что трубный глас взывал к ним с небес.

— Оставим предания старикам, Вильерс,- остановил поток воспоминаний констебля лорд, — или займемся ими, когда наступят лучшие времена. Сейчас мы с вами должны изловить этого маньяка. Я хотел было отослать Черри в Лондон, но теперь поздно. Это чудовище уже приметило девчонку и... Время не ждет, вот ваш автомобиль, пересаживайтесь. Я поеду следом и постараюсь не потерять вас из виду.

Она уснула, милорд, доктор Снайдерс дал ей снотворного, — миссис Рой, преграждала путь к приватной части гостиницы.

— Да, да... я понимаю, миссис Рой, — пробормотал Крейстон с виноватым видом.

Хозяйка увидела его измученное беспокойством лицо, потемневшие глаза и запавшие щеки и кивнула.

— Но только на мгновение...

Ривз и Лейзерс застыли в дверях, невольно не позволяя миссис Рой затворить их, Крейстон же сделал только один шаг в сторону кресел, в которых устроили на ночь Черри. Комната, в мягком свете ночника казалась выточенной из фарфора шкатулкой, но несокрушимые ставни с засовами изнутри, превратили ее в неприступную крепость. Черри безмятежно спала, утонув в подушках, пледах и вязаных крючком пушистых шалях. Миссис Рой укутала постоялицу, как больного ребенка. Черри и казалась теперь совсем еще ребенком: беззащитным и невинным, но, по-видимому, находящимся в безопасности. Крейстон улыбнулся и перевел дух.

— Кажется, обошлось...

Черри прерывисто всхлипнула во сне и тут же задышала ровно и спокойно. Крейстон вышел из комнаты, освещенной ночником, и подошел к маленькому камину в личной гостиной миссис Рой. Спальня и гостиная находились в самом отдаленном от гостиничных помещений крыле. Здесь царили тишина и мирный уют, и именно сюда, в короткие минуты отдыха от хлопот и проблем удалялась хозяйка.

— Это мои покои, милорд, я глаз не спущу c девочки... Сегодня он больше не доберется до нее, кто бы он ни был. Черри удалось поранить негодяя, вы знаете? Чудовище уползло в свою берлогу и зализывает раны. Несколько дней, пока знаки на его лице еще будут сохраняться, он не посмеет высунуть носа. А полиции не худо было бы прикинуть, кто именно из жителей городка и округи исчезнет из поля зрения на эти несколько дней.

Лорд согласно кивнул и протянул руки к огню. Яркое, веселое пламя освещало его сумрачное лицо, которое сделалось объектом пристальнейшего внимания профессора Ривза. Профессор довольно бесцеремонно оглядел высокий лоб под кольцами темно-каштановых кудрей, прорезанный горизонтальной складкой, темные, несколько темнее шевелюры, сдвинутые брови, полузакрытые серо-стальные глаза... С особой тщательностью Ривз рассматривал тонкий нос с горбинкой, строгие, безупречного рисунка губы и твердый подбородок с ямочкой, разделявшей его. Потом объектом внимания Ривза стали руки лорда. Кисти рук на портрете, считай второй портрет. Хороший художник уделит им не меньше внимания, чем лицу. На портрете Шарля Моретта работы Ганса Гольбейна Младшего эта задача выполнена с блеском и даже некоторой кичливой самоуверенностью мастера. Правая рука обнажена, левая в перчатке на ножнах кинжала и от них невозможно отвести взгляд. Написаны с фантастической виртуозностью. Лицо же почти всегда маска. Редко встретишь такие распахнутые лица, как у Черри. Девочка, чистый цветок. Дитя, посланное милосердной судьбой им с Лейзерсом в утешение на склоне лет. А они ее чуть не потеряли... Чья же рука не дрогнула... Или все же дрогнула?

Когда Падди первым, надо отдать ему должное, сообразил что происходит и, метнувшись к камину, схватил кочергу, а потом понесся к двери в комнату Черри, Ривз подумал, что девушка нуждается в защите от сбесившегося шакала прессы. Он крикнул: "Лейзерс, за мной!» и тут же увидел своего коллегу впереди всей журналисткой братии, ворвавшейся в гостиницу по первому же боевому кличу Падди. Репортер во главе колонны, извивающейся змеей по лестнице, достиг цели, с разбегу ударил ботинком в дверь около ручки и принялся колотить кочергой, стараясь высадить филенку над засовом. Тонкий шпон на глазах покрывался сеткой трещин, но не поддавался. Потом Ривз ощутил, что ноги сами несут его вперед. Он обошел арьергард колонны, толпившейся у лестницы, и не стал расталкивать журналистов. Он просто подпрыгнул, ухватился за балюстраду антресолей и, в два сильных толчка, раскачавшись маятником, забросил себя на перила. Ему удалось обойти даже Лейзерса, но когда он подлетел к Падди, дверь в комнату Черри уже распахнулась и журналист с силой, неожиданной для его тощего, неказистого коротконогого тела, оттолкнул профессора на набегавший людской вал… Ривз даже не успел ничего толком увидеть. Увидел Падди, скорчившуюся фигурку девушки с косичками и петлей на шее посреди калейдоскопа цветных осколков. Падди перешагнул порог и, захлопнув перед остальными остатки расползшейся в щепу двери, только через бесконечный отрезок времени крикнул:

— Жива! Врача, нашатырь, бренди! Тьфу, черт меня побери, прежде всего, бренди!

Ривз усилием воли отогнал бередившую душу сцену и снова уставился на руки Крейстона. Руки как руки… Душитель? Хм, достаточно сильны для любой работы. Достаточно тонки и гибки для выверенных движений хирурга. Красивые руки, благородной, характерной формы. Такие приметы генотип повторяет из поколения в поколение, практически делая его родовым признаком. Красивый молодец, но красота и внешнее благородство облика не служат гарантией чистоты душевной. Увы, Крейстон может быть способен на что угодно. Род Крейстонов не запятнал себя кровавыми историями, но уж очень удачно расположено их родовое гнездо. Туманные покровы над бездонными воронками зыбучих песков, практически у них на заднем дворе. Кто знает, сколько тайн содержат эти пески забвения… Забвение, забытье, небытие. Уснуть и видеть сны. Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят… Туманные покровы. Ривз припомнил, как стлался туман у подножия Крейстонского холма и снова ощутил то спонтанное необъяснимо болезненное ощущение, заставившее его скомандовать сегодня на поле маундов: «Черри, бегом!»