Уберите слово «будто».

И, очевидно, их ждал сметный приговор, по крайней мере, по мнению женщины.

Девчонка была в откровенном ужасе.

Стоя возле открытой раздвижной двери в пентхаус, Сэкстон не чувствовал обжигающего холода, порывов ветра или голода в желудке. Мужчина перед ним все забрал, огромное тело Рана было напряжено, будто он в любой момент собирался сигануть с Коммодора, ветер сдувал волосы назад, а его глаза были слишком яркими и крайне настороженными. Но этот запах… этот аромат.

Темные специи. Возбуждение.

Сексуальная нужда.

Что это за грезы? — гадал Сэкстон. Ему это снится?

— Не уходи, — сказал он хрипло. Но потом взял себя в руки, пытаясь убрать умоляющие нотки из своего голоса — В смысле, заходи и расскажи, что произошло. У Минни. Прошу.

Ран переместил взгляд, казалось, он заглядывал внутрь.

— Там никого нет. — Сэкстон отступил еще назад. — Мы одни.

Милостивый Боже, почему это звучит как приглашение?

Потому что это и есть приглашение.

— Прекрати… — А потом он осознал, что говорит вслух, и, закрыв глаза, попытался взять себя в руки. — Прости. Прошу, на улице ведь холодно.

А, может, по знойному жарко. Невозможно сказать.

— Хорошо, — сказал Ран низким голосом.

Когда мужчина прошел боком мимо него, Сэкстон, не в силах сдержаться, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ни разу в жизни он не обонял ничего столь чувственного. Никогда.

Он закрыл их вдвоем, сдвинув дрожащими руками стеклянную панель.

— Я… я как раз собирался приготовить кофе… желаешь чашечку?

Ран оглянулся по сторонам и скрестил руки на груди.

— Нет, спасибо.

— Присядешь?

— Я ненадолго.

Но мужчина не начал свой рассказ. Он просто стоял рядом с выходом, упершись ногами в бледно-серый ковер, его черная кожаная куртка и джинсы словно насмехались над тщательно продуманным минимализмом интерьера, он казался гигантом в кукольном домике.

— Расскажи, что случилось? — Сэкстон подошел к дивану и сел. — Что-то плохое?

Ран сделал глубокий вдох, грудная клетка так расширилась, что куртка запротестовала.

— Я отправился туда, к тому фермерскому дому, чтобы убедиться, что Госпожа Минайна в порядке. На подъездной дорожке был припаркован грузовик, прямо перед тем кругом. Черный, с тонированными стеклами. Я выждал, и спустя минуту двое людей вышли из грузовика и посмотрели на деревья. У одного из них был какой-то датчик.

— Они в курсе, что мы сняли камеры.

— Да. — Ран спрятал руки в карманы кожаной куртки. — Да, в курсе.

— И?

— И я не мог их просто оставить там.

Приехали, подумал Сэкстон.

— Что ты сделал?

— Я материализовался с задней стороны дома и подошел к ним так, будто вышел из-за дома. Мужчины были удивлены. Я сказал, что живу со своей тетей, и что я колол дрова во дворе, когда услышал, что кто-то подъехал к дому. Я спросил, что они делают на участке. Один сказал, что они с приятелем беспокоились о ней, учитывая, что она живет одна. Когда я отметил, что она не одна, я был с ней, они сказали, что знали, что она жила одна. Потом они заговорили о том, что район меняется, и что ей стоит подумать о продаже дома. Я сказал, что им больше незачем беспокоиться, ведь я займусь всеми делами по дому и разберусь со всеми злоумышленниками. Потом я поинтересовался, как их зовут и что они вообще делают на этом участке, и тогда дела приняли интересный поворот.

— Они и тебя запугивали?

— Они дали мне это. — Ран достал какие-то бумаги, свернутые в два раза. — И сказали, что это для Госпожи Минайны. Они сказали, что в течение дня стучались пару раз в главную дверь.

Подавшись вперед, Сэкстон протянул руку.

— Ты показывал ей бумаги?

— Я не умею читать. — Ран подошел к нему на расстояние, достаточное для того, чтобы передать ему бумаги, а потом сразу же вернулся назад. — Не зная, что там написано, я не хотел показывать ей это, чтобы не расстраивать понапрасну. Я не знал, как лучше поступить. Поэтому позвонил тебе.

Развернув бумаги, Сэкстон бегло изучил содержимое и тут же подскочил с дивана. Потом прошелся туда-сюда, перечитывая более внимательно.

— Что там? — спросил Ран.

Остановившись, Сэкстон посмотрел на мужчину.

— Они обвиняют ее в незаконном заселении в дом.

— В смысле? Это ее собственность.

— Да, но она со своим хеллреном совершила ошибку при оформлении документов. Вампирам, как правило, примерно каждые двадцать лет приходится притворяться, что они продают свой дом или землю будто бы ближайшему родственнику. Иначе возникает ситуация как у Минайны… по документам у дома с тысяча восемьсот двадцать первого года был всего один владелец. Нечего и говорить, что это невозможно для человека, и, по всей видимости, застройщик обнаружил эту ошибку, пусть он и не догадывался о существовании нашей расы. В любом случае, скажи… ты дождался, когда они уедут? Люди?

— Да. Передав бумаги, они сразу же уехали. — Ран нахмурился. — Ты сможешь помочь ей?

Сэкстон зашел в кухонную зону, направляясь прямиком к кофемашине. Наливая себе чашку «Старбакс Брекфаст Бленд», он судорожно соображал.

Документы задним числом. Да, ему нужно создать поддельную цепочку документов…

Обернувшись, он заметил, как Ран, морщась, ухватился за подмышку и, казалось, разминал торс.

— Ты в порядке? — спросил Сэкстон.

— В норме.

— Тогда почему у тебя на лице болезненное выражение?

— Это не важно.

— Это важно для меня.

Ран открыл рот. Закрыл. Снова открыл.

Сэкстон печально покачал головой. Он бы измотан, сексуально возбужден, этот мужчина сбивал его с толку… о, а еще его до чертиков бесила человеческая раса и их постоянные вмешательства. Поэтому да, его достало соблюдать социальный этикет.

— Слушай, — пробормотал он, — в чем бы ни было дело, просто скажи. Мы же работаем вместе? И я не хочу, чтобы ты участвовал в этом, если ты страдаешь от определенных ранений.

Повисла долгая пауза. А потом Ран снова скрестил руки на груди, на этот раз почти не морщась.

— Я всегда знал, что не нравлюсь тебе.

Сэкстон отшатнулся.

— Прошу прощения?

***

— Я не вижу проблемы.

Говоря это, Ново старалась выглядеть максимально сильной и полной энергии. Ну, ладно, она все еще лежала на больничной койке с кучей проводов и трубок в тех местах, где она их видеть не желала, и действительно была одета в больничную сорочку с принтом в виде розовых цветочных букетиков, но, черт возьми, она чувствовала себя отлично.

И у нее были все права на…

— Ты не покинешь эту палату. — Доктор Манелло стоял над ней, улыбаясь так, словно держал на руках все козыри. — Мне жаль.

Чтобы сдержаться и не влепить этому человеку по роже, Ново посмотрела на себя… и обругала гребанные розовые бутоны, покрывавшие всю сорочку. Ну почему на больничной одежде нельзя печатать маски «Дедпула»[42]? Ножи? Бомбы с горящим фитилем? Склянки с ядом?

— Нет, тебе не жаль, — проворчала она.

— Ты права, мне твоя злость до фени. Меня волнует одно — твое сердце. Я избавлю тебя от наставлений в стиле «будь хорошей девочкой», ведь мне ни к чему кастрация… но сделай одолжение, не испогань мою ювелирную работу и оставайся в койке, хорошо?

— Я прекрасно себя чувствую.

— Ты потеряла сознание по пути в ванную.

— Голова закружилась, не больше.

— Я обнаружил тебя на полу враскорячку.

— Я была с капельницей.

— Но ты вытащила катетер. — Он вскинул руку, обрывая все возражения. — Слушай, я выпишу тебе награду «Пациент Ночи» за твои жертвы. Мои поздравления, твой приз — пончик с джемом и запрет на выход из палаты.

Стиснув зубы, Ново попыталась скрестить руки на груди… что вызвало аритмию и спровоцировало сигнал тревоги, поэтому пришлось снова вытянуть конечности вдоль тела.