Через минуту он чувствует пальцы Чимина — которые намного короче, чем его собственные — они обхватывают его большой палец и остаются там. Юнги кусает губу, чтобы скрыть улыбку.
(Они устраивают марафон «Губки Боба», и на этот раз это предложение не Тэхёна или Хосока, а Чимина. Он утверждает, что Чонгук давным-давно прожужжал ему все уши о нём, а у него так не было шанса лично убедиться в том, что придумали люди, чтобы описать подводную жизнь. Все легко соглашаются, попав под очарование Чимина.
Юнги в тайне очень доволен выбором мультфильма.
Он даже не возражает, что всё заканчивается тем, что они не спят до пяти часов утра, и он также не возражает против того, что отрубается на полу с Чонгуком, свернувшимся калачиком у него под боком, и Сокджином, использующим его грудь в качестве подушки, а также чрезмерно длинными ногами Намджуна, которые переплелись с его собственными.
И особенно он не возражает против того, что когда просыпается, то видит, что Чимин тоже не спит и наблюдает за ними с мягким выражением на лице, которое он тут же пытается закрыть рукой, когда встречается с Юнги глазами.
У Юнги появляется смутная мысль, что, однажды, он хотел бы заснуть так вместе с Чимином.)
Перемена была бы ошеломительной, если бы к этому всё не шло уже долгое время.
Чимин, кажется, теряет всякую нерешительность, которая у него была раньше. Теперь, каждый раз, когда он говорит с Юнги, его губы расслаблены и бесконечно недовольные (кто бы знал, что под застенчивой и неловкой русалкой, которую сначала встретил Юнги, находился такой Чимин — самоуверенный, более дерзкий, и чертовски кокетливый). А ещё, с удивлением и радостью замечает Юнги, он намного более чувствительный. Раньше он дразнил Чимина, говорил ему, что тот был прилипчивым (в то время как подсознательно, теперь, когда Юнги думает об этом, он чувствует, что у него нет с этим никаких проблем вообще), но Юнги с удовольствием узнаёт разницу между Чимином, который хочет чего-то, но всё ещё сомневается относительно своих шансов, и Чимином, который хочет чего-то, и точка.
Лёгкие прикосновения, которые Юнги чувствует на своей лодыжке каждый раз, когда его ноги опущены в воду, превращаются в медленные, нежные, почти шелковистые касания хвостового плавника Чимина, которые намеренно становятся такими, чтобы они оба были вынуждены прекратить притворяться, что это было быстрое случайное прикосновение. Чимин плавает рядом с Юнги, гораздо ближе, чем он когда‑нибудь пробовал раньше, и использует колени колдуна в качестве подушки для головы, пока водит влажным пальцем по узорам на свитерах старшего. Потом он улыбается Юнги, и влажные ресницы с трудом трепещут, когда Чимин моргает томно и медленно, и Юнги, наконец, позволяет себе провести любопытными и нетерпеливыми пальцами по его волосам.
Это день, когда Чимин начинает рассказывать о своей семье.
— Мои родители очень нетрадиционные.
Юнги смотрит вниз на копну розовых волос на своих коленях, думает о всей этой ситуации и приходит к выводу, что это имеет смысл, если родители Чимина относятся к тому типу, который не придерживается традиций. Чимин, вероятно, совершенно определённо унаследовал это от них.
— Все всегда говорят о феях, которые становятся строгими, когда дело доходит до сохранения их традиций, но русалки похожи на них в этом, ведь так? — говорит Юнги. Он зачесывает назад волосы со лба Чимина, слегка царапая кожу его головы.
Глаза Чимина закрываются, и с его губ срывается довольный вздох.
— Да, — соглашается он. — Мы просто не кричим об этом и не так очевидны в вопросах сохранения чистокровной родословной и наличия чётких границ наших территорий, как это делают феи, но наши традиционные проблемы очень похожи. Хотя наказание за нарушение этого у нас не очень серьёзное. Мы, конечно, потеряем некоторых друзей и многих знакомых, но такой вещи как изгнание, у нас нет. — Он шевелится, складывает руки на коленях Юнги и, повернув голову набок, кладёт её на них.
Юнги почёсывает его за ухом.
— Хм, — одобрительно хмыкает Чимин. — Я навестил своих бабушку и дедушку некоторое время назад — они русалки. Они всё ещё рады, когда мама возвращается к ним, и хорошо относятся к папе, очень любят моего маленького брата и меня, но несколько других русалок, живущих рядом с нами, в недоумении поднимали брови. Хотя они ничего не говорили. Я думаю, что мы более открыты в этом смысле по сравнению с феями.
Юнги думает о родителях Тэхёна, и как Тэхён до сих пор ни разу за все эти годы не ступал ногой на естественную территорию обитания своего вида. Он кивает и тихо говорит: «Да».
— Мой папа был человеком, — продолжает Чимин. Днём он становится сонным и произносит слова медленно и мягко, почти шёпотом. Несмотря на то, что он всё это время находится в воде, солнечный свет, проникающий сквозь стеклянную крышу, нагревает его кожу, которая становится тёплой на ощупь. — Хотя он бросил всё, когда влюбился в мою маму, но отнёсся к этому немного беспечно. Есть не много колдунов таких же хороших, как ты, хён. Они выбрали самый быстрый метод, только чтобы скорее закончить всё это, и это было необратимо. Мой папа был безумно влюблён в тот момент, чтобы не согласиться.
Несмотря на его слова, Юнги обнаруживает частицу нежности в его тоне и что‑то, что почти похоже на благоговение.
— Он до сих пор безумно любит маму, — Чимин мягко смеётся. — Они так идеально подходят друг для друга, честно. — Он усмехается Юнги, как будто делится с ним секретом, и, в каком-то смысле, это так. Не только о своих родителях, а о себе и своих собственных взглядах на такие вещи как любовь. Возможно даже о том, что он хочет для себя, если Юнги слушал его достаточно внимательно (а он так и делал). — Папа говорит, что не сожалеет о решении, которое он принял, но он действительно скучает по способности ходить, иногда. Он рассказывал нам столько историй о разных местах, которые он видел и хотел бы увидеть снова, и я всегда находил их такими захватывающими.
Юнги на секунду задумывается об этом.
— Поэтому ты так сильно хочешь получить ноги?
Чимин кусает губу и кивает.
— Я хочу увидеть всё это сам, — он закрывает глаза и хмыкает. — Мы живем далеко от территории русалок и намного ближе к суше. Вот почему Чонгуки и я встретились на пляже. Но это всё, что я могу увидеть и испытать там, и мои родители очень поддержали мои стремления.
Возникает короткая пауза, во время которой Юнги позволяет себе провести большим пальцем по изогнутой линии брови Чимина. У него в груди поселяется тёплое чувство при мысли о том, что у Чимина хорошая семья.
— Твои родители кажутся действительно хорошими, — говорит он гораздо мягче, чем хотел. — Ты, наверное, очень скучаешь по ним.
Чимин немного запрокидывает голову, как будто побуждая большой палец Юнги переместиться ниже.
— Да, — признаётся он, когда Юнги ведёт палец вниз по спинке его носа. Он останавливается чуть выше верхней губы Чимина, и чувствует так много, когда слышит следующие слова младшего. — Но то, что я уехал оттуда, заставило меня понять, насколько в действительности мир больше. — Его глаза открываются, и они такие честные, какими Юнги их никогда ещё не видел. — И сколько особенных вещей я мог бы пропустить, останься я там навсегда.
Юнги ведёт большой палец вниз через оставшийся последний сантиметр, и теперь он легко лежит на губах Чимина. Первое, о чём он думает — они действительно такие же мягкие, как выглядят. Второе, о чём он думает — я на самом деле хочу поцеловать его.
Он чувствует на своей коже следующий выдох Чимина.
— Юнги-хён?
— Чимин-а, — слышит Юнги свои слова, прежде чем успевает подумать об этом. — У хёна есть вопрос. — Он поглаживает большим пальцем выемку над верхней губой Чимина, как будто находится в трансе. Чимин — одно из самых честных существ, которые Юнги когда‑либо встречал в своей жизни, и у него возникает желание быть честным в ответ. — Я могу поцеловать тебя?
