Гришка, рассказывая это, смахивал слезу, но старался не расслабляться. Видно было, что таков приказ отца. Но за играми всё забывалось, Гришка становился обыкновенным пацаном. Он же обратил внимание Славы на книги. И это сыграло важную роль. Когда я пыталась заинтересовать сына чтением, он как-то пропускал это мимо ушей. А вот гришкино мнение было учтено.

Именно с тех самых пор Слава стал читать, при чём книги выбирал совсем не по возрасту. Например, вдруг заинтересовался и долго размышлял над сочинениями графа Алексея Толстого. Дважды перечитал повесть «Пётр Первый». Потом увлёкся Уэллсом. В это время ему было десять лет. Больше всего удивляло меня, что Слава полюбил Гёте. С его произведениями не расставался до самых последних дней своей короткой жизни.

Но всё-таки самым близким и верным другом Славы стал Лёша Пинской, по прозвищу «Малой». Это прозвище пришло к нему из какого-то американского боевика, где один из героев звался таким именем и был чем-то похож на Лёшку. Или наоборот, Лёшка был похож на актёра.

Вот кто мог часами слушать музыкальные записи, а потом взять в руки гитару и точно воспроизвести понравившуюся мелодию. У Лёшки был абсолютный слух и неплохой голос. Музыка стала тем, что связало двух друзей крепче крепкого. Вскоре я купила на неплановую премию музыкальный центр с большими стереоколонками. После этого Лёшка почти поселился в нашем доме. Он уходил домой только, когда я возвращалась с работы. Кормила друзей ужином. Слава садился за уроки, и Лёшка тоже бежал заниматься домашним заданием.

Самым замечательным в друге Слава считал то, что тот понимает и любит музыку так же, как и он сам. И вкусы их совпадали. Они часами слушали любимые группы: «Арию», «Моральный кодекс», «Парк Горького», «Алису», «Агату Кристи», «Наутилус», «ДДТ»,»Ланден бит», «Куин», «Европу». Слава знал названия всех новых альбомов своих кумиров, все их мелодии и тексты. Лёшка тоже.

Одно отличие было заметным в друзьях – Лёшка уже активно засматривался на девчонок. Они обращали внимание на его светлые волнистые волосы, ослепительную улыбку и всегда удачные шутки. Им нравилось, как он поёт под гитару. Впрочем, это нравилось всем. В Лёшке не просматривалось оборотной стороны, он имел открытый бесхитростный нрав. В этом они также были близки со Славой. Странно, но и судьбы их оказались трагически схожими.

Но тогда, в детстве и ранней юности, они любили музыку, смеялись, учились в школе. Позднее стало ясно, что в их короткой жизни это и было самым счастливым временем.

Дворовые пацаны, пока не подросли, постоянно играли в войну. На смену этой игре пришли футбол и волейбол. Потом все дружно ходили в секцию самбо. Летом учились плавать, не вылезая целыми днями из воды. Иногда случались драки. Но это не нарушало мальчишьего братства «Казанки» – так называла их ватага район улицы Мухачева, Табачки, Центральной гостиницы.

В шестом и седьмом классах все поголовно вдруг увлеклись пиротехникой. У каждого на балконе сушились газеты, пропитанные раствором селитры. Это «топливо» после сушки забивалось в ракеты из фольги. Готовые конструкции запускались в полёт на пустыре за военным городком.

В восьмом классе все занялись штангой. Тогда уже вошли в моду дискотеки, и пацаны толпой ходили завлекать девчонок. Слава пока не дорос до этого. Но штанге и музыке он был беззаветно предан. Я купила ему настоящую наборную штангу. Слава, Лешка и Женька часами по очереди тренировались, постепенно, изо дня в день, наращивая вес груза.

Приходили тренироваться даже девчонки. Ирка Казанцева, круглолицая, похожая на пацана, каждый день занималась штангой наравне с мальчишками.

Даже я однажды попробовала поднять предельный для себя вес. И тоже стала поклонницей тяжёлой атлетики. С усилием подняла, зафиксировала вес и опустила штангу. Этого оказалось достаточно, чтобы вдруг заработал весь организм. Пять минут работы со штангой, заменяли часовую тренировку с обычной нагрузкой. Это было удобно. Пять минут – и готово, ты уже израсходовал кучу калорий.

Слава стал с удовольствием ходить на уроки физкультуры. Раньше не любил их. Во дворе школы была оборудована спортивная площадка. Турник, вертикальные металлические лестницы, бревно, горка, волейбольное поле… Слава постоянно пропадал там вместе с друзьями. Как только заканчивал подготовку домашнего задания, сразу бежал в школьный двор. Выходные дни мальчишки тоже проводили на площадке.

Бийск, улица Мухачёва 250, конец 80-х.

Я встретилась с ним случайно. Хотя… Ничего случайного, как известно, не бывает. Наша встреча произошла в самое тяжёлое для меня время. Тогда я потеряла свой дом.

Заканчивались три провальных года скитаний по чужим углам. Заработав в большом областном городе Самаре какую-то сумму на покупку жилья, я вернулась в родные места. Здесь по-прежнему не платили людям за работу, и жильё стоило баснословно дёшево. Бийск, который считала родным, встретил меня отстранённо-равнодушно.

Ранняя весна захватила улицы, улочки и переулки – сугробы таяли, скукоживаясь и исчезая. Вместо них на свет божий являлась какая-то осклизлая чернота, обрывки бумаг, смятые сигаретные пачки, окурки и прочий мусор – любимое творение горожан.

Люди бежали по грязным улицам, прыгая через лужи. Счастливцы – на почти бесплатную работу, прочие – кто куда, по делам суетным.

У каждого из них на лице, словно маска, проступала железная уверенность в правоте. В какой правоте? Неважно. Каждый стремился туда, где его ждало нечто рациональное – дом, магазин, почта, фрезерный станок на рабочем месте…

И только одна я не знала, что ждёт меня за углом, не говоря уже о дне завтрашнем. «Завтра» для меня было таким далёким и неясным, что не стоило даже и представлять себе его таинственные горизонты. Я уже привыкла скитаться, меняя адреса, ненадолго привыкая к новому жилищу, соседям, легко теряя всё это снова и снова.

Родными были лишь птицы да весеннее солнце. Оно светило всё ярче. Синицы и воробьи галдели бесстрашно и весело. Под звуки их оптимистической симфонии я взошла, словно на подмостки сцены, на высокое крыльцо гостиницы «Центральной». Обернулась, охватив ясный день одним взглядом и вобрав в себя его энергию. Она мне понадобится, ведь теперь мне придётся долго скитаться в родном, но чужом и равнодушном городе. Смогу ли я здесь найти свой дом?

Две недели прожила в гостинице. Вечерами, сидя за столом, включала телевизор. За окнами сгущались сумерки. Зажигались окна в домах, напротив. Весёлые огни подмигивали празднично сквозь прорези в занавесках. Пила кофе и меня не покидала иллюзия домашнего уюта. Казалось, что это и есть мой дом с красивой настольной лампой на столе. Но утром от иллюзии не оставалось и следа.

Всё это время я искала по газетным объявлениям квартиру, которая продавалась бы подешевле. По пятам за мной уже бродила толпа чёрных риэлторов – квартирных жуликов, которых расплодилось во множестве на рынке недвижимости: наглые тётки с хитрыми глазками и добрыми речами, молодые люди, предлагающие решить все проблемы разом и т. д. Я была для них удобной добычей – приезжая, не имеющая угла, зато имеющая какую-то сумму денег. Но жулики работали непрофессионально, неосторожно обнаруживая свои тайные намерения. Мне пока удавалось счастливо миновать их сетей.

Но деньги таяли, а дешёвое жильё для покупки всё не попадалось. Выход был один – снять на время недорогую квартиру или комнату. Я звонила по всем предложенным в газете телефонам, но везде мне сообщали одно и то же: «Квартира уже сдана». Остался лишь один адрес, где не был указан телефон.

И я отправилась в путь.

Двери открыл мужчина лет тридцати пяти – сорока.

Он провёл меня в коридор, потом налево – в небольшую комнату. Кружевные тени от занавесок лежали на светлых обоях, в левом углу стояла цветная тумбочка, в правом – диван. Больше ничего не было. Просторно и светло, несмотря на скромные размеры комнаты. Жилище мне понравилось сразу. Хозяин – тоже, чем-то неуловимым в выражении лица он напоминал служителя церкви. С первого взгляда было понятно, что главная его черта – смирение. Или неумение лгать.