© Л. М. Козлова, 2017

© Электронное издание, ООО «МЦ ЭОР», 2017

Город, о котором буду рассказывать, существует только для меня. Стоит отвернуться, отвести глаза, и реальность, принадлежащая другим людям, затмит и уничтожит его. Мой Бийск живёт в параллельном и невероятно сложном мире, подобном пространствам Римана, лишь иногда пересекаясь с тем городом, что описан в трудах историков, журналистов, в сочинениях школьников, в стихах поэтов.

У Моего Бийска своя история. Она не укладывается в рамки линейного времени и трёхмерного мира. Здесь множество исходных точек, легко превращающихся в конечные или в неизведанные ответвления пространства, поэтому город может строиться, начиная с любого места и любого момента времени.

Мой Бийск – это роман. Родившись однажды малым побегом из невидимого зёрнышка в сознании, он уже никогда не закончится. Это роман-древо, от космического ствола которого будут расти бесчисленные ветви и ветви ветвей. И в каждой из них – образы города в тысячах вариантов, во временных, пространственных, виртуальных отражениях и отражениях отражений. Здесь нет сюжета, нет хронологии. Кто-то скажет, что это не роман. А я говорю – роман. Мой роман с моим городом.

Бийск в параллельном мире, вернее в параллельных пространствах моего мира, живёт, стучится в сердца людей и одновременно не существует нигде, кроме сиюминутного образа в моём сознании. Не удивляйтесь, друзья, но ни один из тех, кто, как считается, управлял городом или числился знаменитым, не оставил следа в Моём Бийске. Кроме… одной женщины, которая стояла у руля некоторое время. Не знаю, какою она была в роли главы города, но её образ для меня совместился с одной осенней сказкой.

Каков наш город сегодня? Он похож на Новый Вавилон, вобравший в себя прошлое, и в то же время – в его плоть вклинилось будущее. Однажды, друзья мои, мне довелось увидеть это воочию.

Торопилась, опаздывала на встречу с одной знакомой. А тут автобус сорок седьмого маршрута подкатил, и дверца сама собою откинулась, и сидений пустых обнаружилось множество. Глазом отметила на маршрутной табличке конечный пункт – центр города, и прыгнула внутрь: – Авось, доберусь!

Сначала маршрутка бежала привычным путём. Но на перекрёстке Митрофанова и Мерлина вместо того, чтобы свернуть к вокзалу, вдруг двинулась по прямой без остановок. И моргнуть не успела, как уже привычный поворот остался далеко позади. Промелькнула Иркутская, но автобус уходил всё дальше, в сторону окраины. И только на Угольной свернул в направлении центра.

– Ничего, – сказала я себе. – Выйду через три остановки, это будет где-то как раз напротив нужного дома. Опоздать-то, я всё равно опоздала.

Так и сделала.

Когда закончились берендеевы деревянные избушки, я оказалась на переходе через рельсовые пути. Слева выглядывал игрушечный теремок вокзала. Направо – рельсы уходили вдаль и упирались на горизонте в недоступные небеса. Прямо по курсу передо мной раскинулась улица МПС, единственная в городе, по которой проносились скорые поезда и увозили пассажиров в иные миры – куда-то вглубь необъятной, тоскующей по людям страны.

Запах просмолённых шпал, далёкие гудки электровоза, зелёные длинные тела пассажирских составов, рельсы, улетающие в небо – захотелось немедленно войти в вагон, устроиться у окна и под стук колёс мчаться в просторы полей, преодолевая пространство и время.

Но я уже покинула бесконечный рельсовый коридор и оказалась под сенью рябинового леса на улице МПС. Огромные рябиновые деревья росли вдоль асфальтированной проезжей части, возле деревянных двухэтажных домов, во дворах – повсюду. Листва уже опала и жёлто – красными шелестящими сугробами лежала под ногами.

Вершины деревьев, сплошь украшенные увесистыми алыми гроздьями, роняли ягоды на асфальт, на крыши сараев и гаражей. Тишина ненадолго притихшей железной дороги приносила издалека гул плотного пространства, похожий на голоса радиоэфира или космический шум звёзд. Слева на бетонном пьедестале стоял молча локомотив паровоза – памятник первой железной дороге.

По асфальту, усыпанному алыми слезами рябин, я уже подходила к привокзальной площади – просторной, неузнаваемо новенькой, обрамлённой стеклом новоявленных супермаркетов, увенчанной игрушечным теремком вокзала. Вид города с улицы МПС открывался по-иному, в сравнении с привычным взглядом спешащего к поезду пассажира.

– Такого города я ещё не знала – волшебный городок в рябиновом наряде. Спасибо сорок седьмому маршруту – без него я не увидела бы этой картины.

Осенняя сказка улицы МПС. Да, друзья мои, думаю, пришло время рассекретить название. МПС – Министерство путей сообщения. Улица МПС – это городок железнодорожников. Вот с этой самой улицы МПС когда-то Шукшин отправился навстречу судьбе.

На улице МПС

Я уходила всё дальше от рябиновой сказки, гудящих бесконечных рельсовых путей, но улица МПС оставалась в сердце, ведь её продолжением была вся Сибирская магистраль. Улица МПС длиною в тысячи километров – поющее древо стальных путей, дорога судьбы.

Вот таким, впустившим в себя будущее, наш город стал недавно, именно тогда, когда приобрёл женское лицо. В этот момент образ той самой женщины, отмеченной печатью интеллекта, соединился для меня с рябиновой сказкой улицы МПС. И навсегда остался в моём городе. Что бы и кто бы ни говорил о ней как о чиновнике, я этого уже не услышу, потому что не хочу слышать. Время и так разрушит всё. Зачем же мне потакать ему – вечному цинику и насмешнику!

Бийск, улица МПС и район ж/д вокзала 2014 г.

Сейчас я расскажу вам, друзья, ещё одну сказку, которая началась тридцатого декабря 1969 года, когда поезд «Томск-Бийск» прибыл в конечный пункт следования с опозданием на три часа. Время перевалило за полдень, но ненастье, захватившее юг Сибири, делало день похожим на болотистый глухой вечер. Крошечное здание железнодорожного вокзала тонуло в сугробах. Снег валил так густо, что в его потоке едва можно было различить силуэты станционных служебных забегаловок и деревянный фасад диспетчерской автовокзала. Казалось, в десяти метрах от вокзальной площади нет уже ничего – только пустота и молчание необъятных диких полей, навсегда занесённых вечными снегами. Только холод и ветер. Только равнодушие ледяных просторов, готовых высосать до вакуума всё живое. От этого обитаемый мир представлялся тесным и беззащитным.