Вывеску над узкой дверью сделали в виде голограммы тающей глыбы льда, внутри которой красным горели буквы. Мэси последовала за двумя мужчинами и оказалась в коридоре. Мех тут наверняка был искусственным, и все же висящие вплотную длинными рядами шубы шокировали ее. Мэси потребовалась минута, чтобы прийти в себя и, скопировав действия мужчин, надеть мягкую тяжелую меховую накидку, а затем пробраться в тускло освещенную пещеру.

Внутри оказалось жутко холодно. Повсюду царил лед: пол из грубого черного льда, столики и кабинки, вырезанные из ледяных глыб различных оттенков красного, ребристые ледяные стены и низкий потолок, который поддерживали колонны из гигантских сплавленных сосулек. А внутри сосулек, словно далекие застывшие звезды, мерцали огоньки. В воздухе, подобно изящным клубам дыма, разносилась звенящая мелодия. Роботы в форме приплюснутых крабов ползали по потолку и вдоль сосулек, принимали заказы, семенили прочь и вскоре возвращались, спуская напитки и крохотные блюда с закусками на столики при помощи хлыстообразных щупалец. Благодаря приглушенному освещению были почти незаметны переходы от узора на стенах к встроенным дисплеям, на которых отображались окрестные лунные пейзажи.

Мэси всего лишь второй раз видела поверхность Каллисто. Девушка подошла к окну и принялась рассматривать покрытую кратерами равнину. Плато протянулось до самого горизонта, четко очерченного на фоне черного неба, где, подобно искусно сделанной броши, висел пересеченный поясами диск Юпитера. Урсулу Фрей Мэси заметила, только когда та подо–шла к ней и попала в конус света от старомодного фонарного столба (точно такой же Мэси однажды видела в первозданном районе Питтсбурга), что стоял в центре бара посреди сугроба.

— Дело рук мистера Твена, не так ли? — уточнила Урсула.

Мэси кивнула. Она решила быть откровенной с Урсулой в надежде, что собеседница отплатит ей той же монетой.

— Его. А еще Лока Ифрахима.

— Дипломат?

— Ага. Как раз он и беседовал со мной, а Спеллер Твен в это время прохаживался на заднем плане и разминал мышцы.

Какое–то время Урсула Фрей размышляла над сказанным. Они с Мэси устроились на покрытой мехом скамье в кабинке. Двое спутников Урсулы ушли, не сказав ни слова. Третий же сидел рядом с мисс Фрей — на нем был длинный белый меховой плащ с капюшоном, а лицо, как и у двух других, закрывала маска в форме остроносой мордочки лисы.

Наконец Урсула прервала молчание:

— Когда он просил поговорить со мной… это больше походило на государственные дела или что–то иное?

— Вот это меня и заботит, — отвечала Мэси. — Мне показалось, будто он намекал, что поручение не совсем официальное. Вроде как он хочет оказать вам услугу. Переговорить, сообщить, что…

— Что он хочет сообщить, мне известно. Но что именно он сказал вам?..

— Лишь то, что вы встречаетесь с людьми, которые могут причинить неприятности. — Мэси бросила взгляд через стол на персону с лисьей мордой. — Только без обид. Это его слова, не мои.

Лисья морда не ответила, но на одно жуткое мгновение показалось, что янтарные глаза вот–вот проглотят Мэси целиком. Маска выглядела пугающе реалистично — до последнего волоска (они были белыми на нижней челюсти и рыжими сверху), вплоть до каждого уса. Черные губы смыкались неплотно, обнажая краешки острых белых зубов.

— Мистер Ифрахим заявил, что я встречаюсь с людьми. Упоминал ли он что–то еще? — поинтересовалась Урсула.

— Сказал, это может навредить проекту.

— И вы ему верите?

— Я ему не доверяю.

— Вы понимаете, что за вмешательство в мою личную жизнь вас могут арестовать? — сказала Урсула. — Здесь, внизу, это вне закона. Я могу доставить вам массу неприятностей, мисс Миннот. И полагаю, поступи я так, мистер Ифрахим и мистер Твен крайней сделают вас.

— Что ж, это справедливо, — заметила Мэси, чувствуя, как, несмотря на морозный воздух, горят щеки и лоб. — Ведь прийти сюда было моей идеей. Я думала, здесь мы сможем поговорить свободно. Но если вы собираетесь лишь угрожать мне, то я, пожалуй, пойду.

— А что вы передадите своим друзьям?

— Они мне не друзья. Я им отвечу, что вы не захотели рассказать мне, чем тут занимаетесь. И что если им необходима информация, придется спуститься сюда лично.

— Думаете, их это устроит?

— Сомневаюсь. Но если они попросят меня об очередной услуге, я обмолвлюсь, что, быть может, мне сперва стоит поговорить обо всем с мистером Пейшоту и обо всем ему доложить.

— Это что, угроза?

Урсула Фрей сидела, расправив плечи, в черной шубе, ее блестящие светлые волосы, аккуратно причесанные и уложенные на прямой пробор, словно крылья обрамляли лицо — она вовсе не выглядела убитой горем или сумасшедшей. Напротив, она производила впечатление совершенно спокойного человека, который полностью владеет собой. Хотя Урсула была в два раза старше Мэси, на ее фарфоровой коже не виднелось ни единой морщинки, разве что небольшие припухлости под глазами. Урсула смотрела живо и проницательно. На Земле она могла бы отправить Мэси в тюрьму или подвергнуть телесным наказаниям за нарушение субординации. А может, и то и другое сразу. Но они сидели в сердце свободной зоны на Каллисто, где не действовали обычные правила, и это придавало Мэси смелости.

— Чем вы тут занимаетесь — не мое дело, — заявила Мэси. — И до тех пор, пока все остается в пределах свободной зоны, мне нет смысла рассказывать об этом мистеру Пейшоту или кому–то еще. Совсем другое, если ваши действия повлияют на проект, а затем и на команду.

— Вы когда–нибудь любили, мисс Миннот?

Мгновение Мэси колебалась. И все же она решила говорить откровенно, ведь, пока Урсула болтала, оставался шанс узнать что–то.

— Был один мальчик. Какое–то время нам казалось, что мы любим друг друга.

— И что произошло?

— Мне хотелось большего, а не просто выживать в уличных потасовках. Я подумывала вступить в отряд СМР. Но Джекс заявил, что ни за что не покинет Питтсбург. Он там вырос. Это был его мир. Так что…

— Вы пошли своим путем, оставив его в Питтсбурге.

Мэси пожала плечами.

— Что–то в этом роде.

В памяти всплыло, как они с Джексом спорили по этому поводу почти все лето. В конце концов он сказал, что Мэси вольна поступать, как ей заблагорассудится, только бы они перестали обсуждать этот вопрос. Она записалась на следующий же день. К моменту, когда Мэси уехала на базовую подготовку, они с Джексом уже расстались. А с началом учебы времени на то, чтобы думать о нем, просто не осталось — нужно было освоить правила СМР, научиться управляться с оружием и киркой. Порой, в короткие моменты передышки после отбоя, прежде чем уснуть, Мэси гадала, вспоминает ли ее Джекс. Но — не более того.

— Если вы его любили, то вам не следовало уезжать, — сказала Урсула.

— Мы оба были довольно молоды.

Урсула отвернулась на несколько секунд, затем нажала кнопку в центре стола и заказала у появившегося робота два бренди. Затем она взглянула на своего молчаливого спутника в маске лисы и добавила:

— А ты будешь?

Фигура мотнула головой справа налево один раз.

— Знаю одно, — обратилась Урсула к Мэси. — Мы не выбираем, когда и как влюбимся. Это просто происходит — такой счастливый случай. Я вовсе не собиралась заводить отношения с Манни Варго или кем–то еще в команде. Но так уж получилось: стоило нам один раз с ним увидеться в самом начале переговоров между моим кланом и семьей Пейшоту, и нас накрыла любовь. Начались политические проблемы. Да и мне пришлось непросто. Но так уж вышло. Люди, которых я считала близкими друзьями, кому доверяла, принялись уговаривать меня отказаться от участия в проекте, просили пообещать, что я перестану видеться с Манни. Но я не собиралась порывать с ним. Других претендентов моего ранга, кто смог бы заменить меня в проекте, не было. Мне удалось убедить тех, кто мне дорог, что я по–прежнему предана клану, что мои отношения с Манни помогут создать более прочный альянс с Пейшоту. Манни тоже хлебнул неприятностей. Хотя основной дизайн биома он уже разработал, среди Пейшоту нашлись те, кто хотел выкинуть его из проекта. Но все решал Оскар Финнеган Рамос, и он дал добро. И — получилось. Мы сумели остаться вместе, мы прибыли сюда. Однако, заставь они Манни уйти, я бы тоже все бросила. Пришлось бы нелегко, ведь это означало пойти против семьи. Однако я не побоялась бы. А вот теперь я жалею, что нас не вынудили отказаться…