– Привет, – сказал он.

– П-привет, – машинально отозвался Дин.

– Ты надзорный, ага? Заходи, я все равно собирался к тебе.

– Ко мне?

– Ну да, представиться. Меня предупредили, что ты насчет всего тут в курсе, и что я должен соблюдать режим. Пиво будешь?

– Да, спасибо.

– Держи, – незнакомец протянул бутылку и взял со стола свою. – Я Карл, буду здесь жить, пока не прогонят.

– Очень приятно, я Дин. Ты тоже из этих? – он кивнул в сторону моря.

– Из этих, да не из тех. Я полукровка, мне нигде толком не рады, поэтому вот – живу, где получится.

Дин подумал, что этот парень из той породы, что с первых минут располагает к себе. Карл был улыбчивым и общительным, внешность его скорее привлекала, несмотря на отросшие волосы и приличную щетину. В чем-то улавливалось сходство с Эйданом, но оно так мимолетно исчезало, что Дин не мог решить, где именно ему кажется.

– Полукровка-конь?

– Полукровка-не получилось, – хмыкнул Карл. – Ни мэрроу из меня не вышло, ни агиски, поэтому не жалуют нигде.

– Я еще не очень хорошо разбираюсь в местных жителях, но в целом понял. Тебя позвали прежние жильцы?

– Почти. Море полнится слухами, так что я услышал, что маяк освобождается раньше времени, и там никого не будет несколько лет. Подходящее местечко, да еще и море рядом – то, что нужно.

– Значит, ты не знаешь, куда делись прежние обитатели?

– Нет, откуда мне? Я не спрашивал, они не говорили.

В глазах Карла было что-то, не похожее на человеческое: будто зрачок у него выглядел чернее и глубже, как оконце в бесконечную бездну, а радужка меняла цвета в зависимости от освещения. Дин рассмотрел во рту ровные, одинаковые зубы с полупрозрачными режущими кромками, и подумал, что этот парень вряд ли питается капустой.

– Ты же не будешь нападать на людей, Карл?

– Я? Нет, конечно нет. Меня предупредили: никаких жертв, соблюдать местные законы, не светиться перед людьми и не дразнить жителей холмов. Все верно?

– Да. А предупредил кто?

– Смотритель маяка, такой благообразный дедушка. Он меня встретил, отдал ключи, показал, что и как тут работает. Думаю, управлюсь, а?

– Не знаю.

Дин и правда не знал, что говорить. Последняя искра надежды угасла, он понятия не имел, где и как ему искать ответы и Эйдана теперь.

– Спасибо за пиво, Карл. Заходи в гости, если станет скучно, – Дин встал со стула. – Пойду поснимаю, погода сегодня хорошая.

Конец фразы утонул в грохоте снаружи. Карл изменился в лице и выскочил за дверь.

– Ири! Ты в порядке?

Дин вышел следом, надеясь, что грохот его сердца не очень слышен. На что он надеялся, интересно?

От башни маяка к домику бежала довольно крупная собака, размахивая хвостом. В зубах она тащила громыхающее ведро.

– Ири, напугала меня, – пожурил ее Карл. – Знакомься, это Дин. Дин, это Ири – она мой друг и семья.

– Здорово, я думал, что собаки боятся морских жителей, – Дин присел на корточки. – Я очень люблю собак.

– Это не просто какая-то собака, – усмехнулся Карл.

Дин запустил руки в собачью шерсть, Ири, радостно виляя задом, принялась облизывать лицо нового знакомого, и тут он понял, что Карл прав. Язык был мокрым, но пах соленой водой и водорослями. Волосы под пальцами струились, как вода, а дыхание напоминало шум моря.

– Кто же это?

– Это морская собака. Их мало и они редко селятся на суше – только если очень кого-то полюбят. Они очень верные и все понимают, но сами не говорят. Правда, Ири?

Собака явственно улыбнулась и боднула коленку хозяина широким лбом, а Дин думал о том, что больше не доверяет этим рассказам. «Очень верные» – это как те кони, которые никогда не оставляют своих людей?

========== Глава 6 ==========

На следующий день уехал Ричард. Он отказался от предложения Дина подвезти до города, и тот вскоре понял, почему: за ним заехал Адам, в машине которого сквозь заднее стекло поблескивала макушка Грэма.

Дин клятвенно пообещал следить за драгоценным попугаем Ричарда как за своим собственным ребенком, и пожелал хорошо провести время в Шотландии. Дядюшка вспыхнул до самых ушей и сдержанно поблагодарил.

Дину показалось, что теперь он остался совсем один на берегу. Надо было вспоминать, как он жил до этого, чем занимался и интересовался, и иногда даже начинало казаться, что все получается. А потом Дина накрывала глубина, и он словно переставал видеть: мог часами сидеть, уставившись на экран ноутбука, где застыло фото с чайками над водой, и ничего не делать. И если днем удавалось хоть как-то отвлечься, занять себя работой или разговорами, то ночью Дин чувствовал себя хуже всего. В темноте возвращалось все, о чем он каждое утро старательно забывал, и спасения не было. Раз за разом погибал в прибое его черный конь, и Дин просыпался от собственных криков. Если после этого удавалось заснуть, приходил Эйдан. Чужой и холодный, он говорил, что Дин ему больше не нужен, и уплывал в море. Иногда после этого сквозь мглу над волнами виднелось лицо Карла, который говорил: “Они очень верные. Не сомневайся”.

Но хуже всего были другие сны, тихие. В них Эйдан был ласковым и нежным, в них он смеялся, положив голову на живот Дина, щекотался щетиной, целовал его, оставляя запах моря и сигарет. Горячие ладони бродили у Дина по плечам, а мягкие губы шептали в самое ухо: “Я так люблю тебя, Дин, так люблю!”.

После этих снов Дин уже не спал, а сидел на кухне и пялился в ночную темноту, глотая литры крепкого кофе. Почему-то именно в такие ночи утро особенно долго не приходило.

– Да что у вас случилось-то? – Бретт, как всегда, думал, что если он будет говорить в самую камеру, Дин почувствует его присутствие, поэтому общаться приходилось то с его носом, то с глазом, а иногда с ушами. – Вроде такие влюбленные идиоты носились.

– Не знаю, Бретт. У меня такое чувство, что Эйдан просто испугался чего-то. Не может так быть, чтобы сегодня все хорошо, а завтра – “извини, мне нужно побыть одному”.

– Хе-хе, думаешь, наш малыш испугался перспективы серьезных отношений? Это возможно, да. Но тогда жди, он в любой момент может одуматься и прибежать обратно, вырывая на себе волосы от досады.

– Жду, ничего другого мне не остается, – вздохнул Дин.

– Простишь его, если явится?

– Да. Изобью всего, расквашу ему нос и надаю по роже, а потом прощу, куда же деваться.

– Черт, братишка, как тебя задело, – посерьезнел Бретт. – Что, прямо вот так, на всю жизнь?

– Не знаю. Пока кажется… да.

– Тогда я желаю, чтобы он вернулся поскорее. Очень-очень желаю.

– Спасибо. Вы-то там как? Я почти ничего не знаю.

– Да все по-старому. Джаред тягает железо в спортзале, Мишель завела еще одну кошку. Ферн вернулась из круиза с новым бойфрендом, Эммет собирается поступать на какие-то курсы в Штатах. Бен в очередной раз влюбился и живет на пляже, хотя ночи уже холодные.

– Мне кажется, что я едва их помню.

– Правильно, потому что сидишь безвылазно в своей сырой дыре у моря. Слушай, а возвращайся? Сам подумай, что тебе там делать? Я уверен, ты уже наснимал столько фото, что редакции хватит на несколько лет. Сейчас с деньгами полегче, отец снова снял студию.

Дин и сам об этом думал. Он скучал по Окленду, по родным улицам, по друзьям и соседям, по семье. Уже не в первый раз его посещала мысль вернуться, но каждый раз она уходила прочь, стоило Дину только увидеть свет маяка. Непостижимым образом его место теперь было здесь, и не только глупая надежда на возвращение Эйдана держала его на продуваемом ветрами побережье. Дин чувствовал, что не может уехать отсюда, не решив свои проблемы. Сперва ему нужно было всплыть, вспомнить, как дышать. Стать снова человеком, а не притворяться им.

– Пока не могу, тут еще есть дела, которые я непременно хочу закончить. Очень скучаю по всем вам.

– И мы скучаем. Давай, сворачивай там свои дела и бегом к нам! Твой дом здесь, ясно? Всегда, в любое время.