На море было больно смотреть. Яркие блики плескались в волнах, сверкая не хуже осколков зеркала, и только вдали, у самого горизонта, виднелись тонкие росчерки перистых облаков. Погода была просто прекрасной, если бы не сильный ветер. Он приглаживал траву и сдувал пену с мелких волн, пробирался под одежду и выстужал до дрожи. Чайки с трудом удерживались на лету, а их печальные крики сносило куда-то в холмы.

Люк сидел на нагретом солнцем камне у самой воды. Ветер сюда почти не доставал, зато остро пахло йодом и подсыхающими водорослями. Это место подходило для того, чтобы побыть в одиночестве, отгородясь от всего мира каменной стеной и сияющей морской гладью, подумать о разном, может быть, сложить стихи. Что-то неявное пока крутилось в голове, но Люк никак не мог поймать это в словах, только видел мысленно отдельные образы. Густые капли расслаивались в воде как дым, мокрая шкура блестела, обтягивая тугой бок, море вздымало тяжелые волны, словно отлитые из стекла…

Куртка легла на плечи, окутывая запахом дома и тепла.

– Я не замерз, – улыбнулся Люк, не открывая глаз.

– Ага, ты у нас вообще супергерой, человек-конь. Одевайся давай, а то я уже двум туристкам наверху объяснял, что ты тут медитируешь и почти достиг просветления, потому и не чувствуешь тепла, холода и беспокойства от неуплаченных налогов, – Крэйг плюхнулся на камень рядом.

– Крэйг, серьезно, тепло же, – Люк попробовал посмотреть на него, но отвыкшие глаза слепило яркое жидкое золото солнца.

– И не говори, прям Гавайи: солнышко, море, ветер легкий, до умеренного – разве что чайки жопой вперед еще не пролетают. Одевайся и не спорь, тебе же все равно.

– Зануда.

– Сам зануда.

Помолчали. Люк всунул руки в рукава куртки и попробовал снова подумать о несложившихся стихах, но те воспользовались моментом и уже скрылись где-то в глубине сознания. Оставалось ждать, когда они всплывут на поверхность сами.

– Дед вернулся?

– Угу, – Крэйг шмыгнул носом и сплюнул под ноги шелуху тыквенной семечки. – Злой что-то. Ушел к себе и бормочет там второй час.

– А Эйдан?

– Ни слуху, ни духу. Утром, правда, я его слышал – топал по обрыву, как ночной еж в башмаках. Думаю, он гулять бегал, но к нам не заходил. Дина видел в окно, издали, он вроде в долину пошел с сумкой и штативом. Девочки дома, Уилс не теряет надежды вырастить в палисаднике что-то кроме вереска и самшита, Сара рядом крутится. Что еще тебе рассказать?

– Ничего. Просто посиди со мной, хорошо? – Люк улыбнулся.

– Легко. Я вообще пришел позвать тебя в койку…

– Хм…

– Ночью думал прошвырнуться до ближайшей приличной лужи, помочить старые кости. А то я с тоски скоро сам с вами в море полезу, – Крэйг скривился.

– Надо же, какие жертвы. Хочешь, поедем на озера? На несколько дней, на неделю. Снимем номер, будем спать, гулять и купать тебя… Что думаешь?

– Да ты спустя сутки домой запросишься. Не, я и так нормально сбегаю, поплаваю там и утром буду здесь.

– Я скучать буду.

– Брось ты. Сидишь на берегу или в маяке часами один – и вдруг скучать? – Крэйг хмыкнул. – Семечки будешь? Вкусные.

– Нет. Когда я сижу тут, то все равно знаю, что ты рядом. А когда ты далеко, чувства покоя тоже нет, и я не могу сосредоточиться на стихах, – Люк толкнул Крэйга плечом.

– Это что, ты мне типа в любви так сложно признаешься? Ну я польщен, вообще весь!

– А ты будто не знаешь, – хмыкнул Люк, глядя в море.

Несколько минут сидели молча и слушали, как воет в скалах ветер.

– Эйдан говорил, что ночью затянет, пойдет дождь.

– Неудивительно, такой ветер!

Люк видел, что облаков стало больше, и теперь они не виднелись у горизонта, а занимали четвертую часть неба.

– Опять холодает. Совсем не лето…

– Как всегда, – пожал плечами Крэйг. – Здесь нет ни лета нормального, ни зимы – только болото, овцы и мы.

========== Глава 1 ==========

Конь переступал на месте стройными ногами, нервно вздрагивал и фыркал. Мелкая галька мокро шуршала под его копытами, ничуть не помогая устоять прекрасному животному. Он мотал головой, пытаясь удержать равновесие, но море будто тянуло его к себе: конь постепенно забредал в воду, и мелкие волны уже омывали его ноги. Наконец, он окончательно увяз в прибое, тяжело рухнул на колени и тихо заржал. Темные глаза коня выражали боль и страх, черная шкура потускнела, словно покрылась соляным налетом. Он не переставая звал кого-то, хотя голос его становился все тише и тише, пока не затих совсем. Конская морда ткнулась в пену, сбившуюся у берега, уши еще пару раз вздрогнули, а потом набежавшая волна поволокла за собой в глубину обмякшее тело.

Дин рывком сел в кровати. Сердце колотилось в грудную клетку, словно пыталось сломать ему ребра, холодный пот стекал по вискам. Всего лишь сон, ничего не произошло. Только сон… тот же, что и всегда в последнее время. Дин провел рукой по волосам, медленно успокаиваясь. Подсознание издевалось над ним, очевидно.

В доме было тихо. Рассвет уже начался, край неба над самой границей с морем стал оранжевой полосой, кучевые облака, дремавшие над землей, словно огромные ватные горы, окрасились в нежные тона. Эйдан, похоже, недавно ушел: кофейная турка была еще теплой, а в прихожей пахло морским воздухом. Дин тоже хотел кофе, но с утра нужно было пить горький чай от доктора Каллена. Сбор был заботливо расфасован Адамом в маленькие пакетики для удобства, поэтому можно было не глядя достать любой и высыпать в чашку.

Ароматный пар немного примирял с горечью, которая обволакивала рот после первого же глотка. Этот чай был лучше предыдущего: он пах цветами, мятой и нагретой травой, и можно было представить, что лежишь на холме где-то в другой части мира, где лето по-настоящему теплое, пусть и в феврале. Дин пил мелкими глотками и смотрел за окно. Ветер, чайки, камни, жесткая трава. Чуть дальше – море, уходящее до горизонта, барашки волн и облака. Мало солнца, много дождя. Что он забыл здесь?

Черная конская голова показалась над водой и снова пропала. Потом вынырнула опять, уже гораздо ближе к берегу. Дин улыбнулся в чашку. Никакой земной рай не может быть лучше места, где пасется его конь, его Эйдан. Но все же хотелось бы, чтобы историческая родина была немного теплее. Посветив фонариком в горло напротив зеркала, Дин приуныл: все еще красное. Чай доктора Каллена снимал боль и не давал простуде усиливаться, но местный климат с сыростью и постоянным ветром сдаваться не собирался.

– Соберись, организм, пора бы уже привыкнуть к погоде и не мешать работать, – сказал Дин своему отражению. – Тем более что дела идут, и неплохо.

Зеркальный Дин не отвечал, только смотрел немного сонными глазами. Растрепанные после кровати волосы торчали смешными вихрами.

Сегодня не было запланировано ничего особенно важного. Дин хотел сделать серию снимков строений в этих краях, и начать собирался с маяка: там были интересные кованые элементы перил, и мозаика на полу, собранная из осколков полированных камней и керамики. Он привычно проверил аккумулятор камеры, нужные объективы, сложил самый удобный штатив. Свет внутри башни маяка в дневное время должен быть неплохим, но лишний светоотражатель не помешает… Так, понемногу, сумка у Дина получилась внушительная.

Эйдан вернулся минут через сорок: как раз подоспела яичница, и Дин заканчивал с обжаркой бекона, благоухавшего на все холмы.

– Твой завтрак пахнет так, что снова нестерпимо хочется стать человеком.

От Эйдана пахло морем и сигаретным дымом; если он и ел кого-то на берегу, то никогда не приносил эти запахи с собой.

– Могу поделиться, – улыбнулся Дин.

– Не-е. Все равно на вкус как бумага.

Пока любовник пел в ванной и булькал водой, Дин почти доел завтрак, и теперь прыгал по кухне с недоеденным тостом, пытаясь варить кофе и читать новости на ноутбуке одновременно.

– Человек-оркестр, – сказал Эйдан, подходя ближе.