Дин вернулся незадолго до сумерек, и убедился, что погода снова портится: надвигался тяжелый дождевой фронт. Дома было темно и как-то слишком пусто. Выгрузив покупки, Дин осмотрелся и понял, что в его отсутствие кто-то был здесь, и забрал все вещи Эйдана. Не осталось ни одежды, ни бритвы в ванной, ни даже любимого им геля для душа с запахом жвачки. Ноутбук Дина тоже стоял совсем не так, как тот его оставил, а внутри не осталось фотографий жителей маяка и переписки с Эйданом. С фотографиями вышло глупо: Дин не хранил их на жестком диске, но все остальное… Это было обидно и непонятно. Что-то произошло, что заставило Эйдана собрать вещи и устраниться из его жизни, но что? Чувствуя себя разоренным и пустым, Дин постарался поймать внутри свою связь с Эйданом, которая обычно не особенно его слушалась, позволяя ощутить только отголоски действий, но в этот раз было хуже, чем всегда. Что-то тяжелое мешало, загораживая обзор, и все попытки Дина ничего не давали, кроме дополнительной усталости.

Снаружи пошел дождь, который быстро превратился в ливень. Дин слушал, как он стучит по камням и земле, как мягко шуршит в море, вплетаясь в бесконечный ритм волн. Ему было плохо и холодно, а еще очень страшно. Эйдан не мог уйти просто так, с ним что-то случилось.

Дин сидел на диване, так и не включив нигде свет, и, погрузившись в свои мысли, не сразу заметил, как входная дверь распахнулась. Просто звук ливня стал ближе, потом запахло морем, мокрой травой и сигаретным дымом. Темный силуэт возник прямо перед лицом неожиданно, как вспышка молнии наоборот. Эйдан стоял над ним, мокрый, мрачный, пряча руки в карманах и бесконечно хмурясь.

– Надо поговорить, – глухо произнес он.

========== Глава 5 ==========

По виду Эйдана было понятно, что все не просто плохо, а очень плохо, настолько, что хуже не бывает. Мысли одна страшнее другой теснились в голове Дина, хотелось зажмуриться и заткнуть уши, чтобы все они пропали.

– Все живы? – с трудом выдавил он.

– Пока да, – со злой усмешкой сказал Эйдан.

Дин поежился и взволнованно посмотрел на него.

– Что происходит?

– Оденься, выйдем. Я не хочу здесь.

Недоумевая с каждой минутой все сильнее, Дин послушно влез в куртку и кроссовки. Эйдан вышел раньше, и уже ждал его под дождем.

– Не лучшая погода для свидания, – напрягая голос, прокричал Дин сквозь вой ветра.

Эйдан по-лошадиному дернул головой, посмотрел в море, где сейчас клубилась мокрая тьма.

– Дин, мы уезжаем.

– Хм… И все? Просто уезжаете? Эйдан, ты из-за этого такой мрачный?

– Тебя это не тревожит? Что же, хорошо.

– Не вижу проблемы, если честно. Я знаю, что время от времени вы перебираетесь с места на место, и уже продумал это. За несколько часов на машине можно добраться в любой конец острова, и чуть побольше времени нужно, чтобы оказаться на британском берегу. У нас есть интернет и телефоны, так что просто дай мне свой новый номер, и я…

– Ты не понимаешь, – прервал его Эйдан. – Мы уезжаем. Совсем.

– Совсем? Что это значит?

– Не будет телефона и интернета. И добраться до нас будет нельзя. Мы уезжаем.

– Я и правда не понимаю. Эйдан, что случилось?

– У нас проблемы из-за меня. Из-за того, что я общался с тобой. Нельзя больше видеться, понимаешь? Я и сейчас не должен был приходить, но мне хотелось сказать, чтобы ты не искал нас, не пытался связаться или разузнать что-то. Это опасно.

– Эйдан, у меня чувство, что это дурная и слишком длинная шутка. Мы даже фею одолели! Давай, расскажи мне, что случилось, и мы вместе придумаем как быть.

– Нет. Мы уходим. Забудь, ясно?

– Ты не можешь уйти, Эйдан! Мы связаны, помнишь? Волшебная уздечка, все такое.

– Да, насчет этого не беспокойся. Я выяснил, что браки с людьми нестойкие, и их легко разорвать. Смотри.

Эйдан стал привычно выбираться из одежды, а Дин отстраненно думал, откуда этот звон в ушах, словно от погружения в море? Звуки доносились как сквозь вату, а в глазах стало сухо и шершаво. Он очень хотел попросить Эйдана прекратить это.

А тот уже скинул одежду и плавно перетек в свою истинную форму, которая в грозовых декорациях казалась демонической. Будто в ответ мыслям Дина, где-то вдали завозился гром.

– Ты смотришь? – глубоким голосом спросил конь.

Хотелось ответить “да”. Хотелось обнять его, почувствовать тепло, прикоснуться к лоснящейся шее. Хотелось плыть в море на его спине и никогда не видеть берега. Дин просто кивнул.

Эйдан мотнул головой, легко скидывая уздечку, придавил к земле копытом и дернул зубами. Тонкие шнуры рвались легко и послушно, и от этого почему-то было хуже всего. Дин вдруг почувствовал себя слабым и жалким – человеком, с которым даже волшебная связь не может быть надежной.

– Теперь ты понимаешь?

Дин медленно кивнул, запрещая себе моргать. Да, он понимал: кажется, его только что бросили.

– Прощай, надзорный. Я желаю тебе счастья, но не связывайся больше с монстрами, пожалуйста.

Дин снова кивнул, старательно глядя в пустоту, а Эйдан тем временем взял ртом свою одежду и спокойным шагом пошел в сторону маяка. Его силуэт быстро исчез в ночном дожде, и вспыхнувшая молния озарила только растворяющиеся на глазах обрывки уздечки. Гром оглушил Дина, и все звуки исчезли в один миг: пропали вой ветра и шум дождя, грохот моря теперь просто не существовал. Густая, тяжелая, беспросветная глубина окружила Дина, лишая возможности сопротивляться и плыть наверх. Он опустился на самое дно, и, не видя ни единого проблеска света, боялся шевельнуться.

Дин не знал, сколько прошло времени, пока он сидел на траве под дождем. Это было похоже на тяжелый сон во время болезни, когда все видится сложным, враждебным и опасным. Ему казалось, что кто-то кричит сквозь толщу воды, зовет его, ищет, а где-то в море поджидает безмолвное чудовище, готовое в любой момент схватить того, кто оступится на берегу. Искорка света показалась вдалеке, со стороны холмов, и стала медленно расти, приближаясь. Дин заинтересовался ею, потому что ничего другого в кромешной тьме не получалось разглядеть. Огонек рос, становился больше и ближе, пока не превратился в старомодный корабельный фонарь. Его держала за ручку крупная медвежья лапа, а чуть выше среди меха блестели бусинки внимательных глаз. Дин не удивился тому, что на него вышел из темноты медведь с фонарем – он бы сейчас вообще ничему не удивился. Давление на глубине порождает галлюцинации, это он помнил.

Медведь совершенно по-человечески вздохнул, пихнул фонарь Дину в руки и поднял его с земли. Огонек за стеклом напоминал сияющую бабочку; руки быстро отогрелись от его тепла, и Дин понял, что кошмарно замерз. Он пригрелся в объятиях медвежьей шубы и стал погружаться в вязкий сон, похожий на оцепенение. Наверное, это выглядело странно: мокрый человек, спящий в люльке медвежьих лап, и баюкающий огненную бабочку на груди. Зверь бежал плавно и тихо, будто вообще не касался травы. Дин смутно угадывал мягкие очертания холмов и каменных старинных стен, а море и скалы скрылись за меховой преградой.

– Я нашел его, – пробасил медведь, опускаясь на колени перед королем в золотой короне.

Тот кивнул и накрыл Дина покрывалом, расшитым звенящими узорами из светлячков. Ночь стала податливой и теплой, как пуховая перина, и море больше не решалось лизнуть ее ноги. Сквозь тучи читался месяц, танцующий на тонких рожках, потолок в доме вдруг показался высоким и светлым. Оконные рамы украсили переливчатые стрекозы и голубые птицы с белыми крыльями; они пели, повторяя одну и ту же мелодию, пока не кончился завод в музыкальной шкатулке.

– Спи, – сказала ласковая ночь в золотой короне, – больше не будет больно.

Дин поверил и слабо улыбнулся. Не будет, да. Можно спать.

Утром Дин некоторое время лежал и смотрел, как на потолке пляшут солнечные блики. Гроза миновала, оставив умытое небо, присмиревшее море и яркие воспоминания. Спальня казалась незнакомой и какой-то чистой, будто ее отмыли за ночь.