– Тебе придется все объяснить мне.
– Да нечего особенно объяснять, мой дорогой. Соседи надеются на твое расположение, и не только люди.
– С чего бы птичкам и зверюшкам интересоваться мной? В прежние годы такого не было.
– Может быть, ты изменился, – Грэм подмигнул.
– А может быть, они выслуживаются перед медведем, – улыбнулся Ричард.
– У вас на острове не водятся медведи, – хитро прищурился Грэм. – Разве что в зоопарке.
– А если это пришлый медведь?
– Ну только если пришлый, да. Нарушитель границ и порядков – страшное дело.
– Ты опять подшучиваешь надо мной, – Ричард вздохнул и покачал головой. – Это нечестно.
– Вовсе нет, мой хороший, я серьезен как профессор из твоего колледжа.
– Который: тот, что плевался бумагой из окна, или тот, что мочился в умывальники в женском туалете?
– Кхм… однако, весело нынче живет профессура. Но, знаешь, они всегда были чудаками, даже в старые времена. Мозги от наук пухнут, не иначе.
Ричард хотел было сказать, что Грэм уходит от ответов так профессионально, что многие политические лидеры сочли бы за честь взять у него несколько уроков, но увидел в экране что-то странное. Какое-то мелкое движение происходило там, из-за слабого освещения сложно было разглядеть. А потом что-то темное пролетело у Грэма за спиной.
– А ну прекратите, засранцы! – взревел тот, поворачиваясь. – Пошли вон! Сказал же: не мешаться мне. Прости, Ричард, мои племяннички совсем от рук отбились. Надо бы им ремня хорошего пониже спины всыпать, чтоб неповадно было…
– Ничего страшного, – Ричард улыбнулся. – Все хорошо.
Ему показалось, что это был большой ворон, который что-то тащил в клюве. Племянники тут определенно были не при чем, но Ричард сам засомневался, стоит ли сейчас заострять тему. Готов ли он принять всю правду разом, если она окажется… такой? В конце концов, пока что все складывается само собой.
Грэм будто почувствовал это: он снова усмехнулся, хитро глянул и быстро свернул разговор в сторону кулинарии. Эта тема была приятна и понятна обоим.
Тем временем, снаружи наступил прохладный май, полный ветров и дождей. Грэм обещал быть ко дню рождения Адама уж точно, а значит, ждать оставалось не так уж долго. Ричард старался занимать свои дни плотнее, чтобы не оставалось времени тосковать или думать слишком много – например, о горке подношений, которую он ежедневно находил на пороге. Дары редко бывали большой ценности, но он складывал все в ящик от инструментов, чтобы потом показать Грэму полный комплект, потребовать объяснений и спросить, что делать с этим добром дальше.
Насчет подарка для Адама Ричард не волновался: во-первых, тот любил легкие французские вина, а во-вторых, еще прошлой осенью как-то обмолвился, что хотел бы иметь подарочное издание картинной галереи Лувра. Книга уже почти приехала, оставалось всего два-три дня до вручения адресату, а вино Ричард думал купить в Дублине поближе к делу. Поездку он пока откладывал, ожидая хорошей погоды и хоть какого-нибудь прогресса в вопросе с дорожным ремонтом, который, конечно же, застопорился. Ричард снова сидел в архиве, выгребая и сравнивая старые планы, потому что муниципалитет не мог определиться с границами частных владений и принадлежностью того или иного участка дорог. Конечно, эту работу мог бы выполнить кто-то другой, но Ричард предпочитал быть в курсе сам, и точно убедиться, что сделано все возможное.
– Проблемы с дорогами существуют везде и всегда, – говорил Грэм однажды вечером. – Мне потребовалось лично явиться кой-куда и треснуть кулаком по столу, чтобы власти занялись нашим мостом и прилегающими шоссе.
Ричард понимающе кивал и держался за голову, которая после дня в архиве напоминала ему пустой медный чан с одним свинцовым шаром внутри. К сожалению, треснуть кулаком, как Грэм, ему не удавалось: уже куда только Ричард ни ездил лично.
– Попробую поднять архивы в Дублине, там должны быть старые указы по поводу дорог. Хоть что-то внятное, – простонал Ричард. – Иногда я думаю, зачем мне все это?
– О, ну это просто: такие дела получаются у тебя лучше всего, – ответил Грэм. – Это ценное умение, уж поверь мне.
– Ты возрождаешь мою веру в себя. Спасибо.
Теперь Ричарду уже всерьез не хватало его близости: хотелось прикосновений, объятий, секса. Как быстро привыкаешь к хорошему, даже если до того много лет приучал себя сводить потребности к минимуму! Грэм пока не мог точно сказать, когда приедет снова, но обещал непременно быть на дне рождения Адама. Значит, не позднее 29 мая… но как же долго! Собственная постель теперь казалась слишком большой и холодной, а прежние любимые рассказы для взрослых уже не приносили особого удовольствия. Зато фантазий с Грэмом было хоть отбавляй, и некоторыми Ричард рискнул поделиться однажды. Это ожидаемо привело к совместной видео-мастурбации: лучше, чем ничего, но совсем не то, чего хотелось бы на самом деле. Постепенно вечерние сеансы такого плана стали регулярными, и хоть Ричард смущался и не мог не думать о возможности слежки через веб-камеры, спалось после такого общения в разы лучше.
Он наметил поездку в Дублин, когда синоптики обещали ослабление ветра и “почти ясную” погоду. Разумеется, в этот день с утра шел сильный дождь. Ричард только вздохнул, глядя в окно: откладывать планы он сильно не любил. Леди Мариан тоже была недовольна: сидела нахохлившись, иногда раздраженно вскрикивала, глядя в окно на серые кучевые тучи.
– Ничего не поделаешь, моя дорогая, мне нужно ехать. Я обещаю быть осторожным, да. Постараюсь вернуться до темноты, – он поглаживал птичку пальцем по голове и умилялся, как она блаженно прикрывает глазки. – Веди себя хорошо, вечером посмотрим фильм. Я привезу тебе что-нибудь вкусненькое.
Ехать приходилось медленно, дороги были скользкими, грунтовки в очередной раз раскисли и грозили ямами в неприметных лужах. Правда, уже на подъезде к Дублину дождь стал утихать, а потом прекратился вовсе, а небо стало светлеть. Ну что же, может, не такие уж и обманщики эти метеорологи.
Ричард оставил машину на парковке и погрузился в архивные разборки. Вообще-то в хранилище было вполне чисто и опрятно, но все равно спустя несколько часов у него уже начался насморк от бумажной пыли и средства, которым обрабатывали книги, а голова угрожающе загудела. Зато нашлись планы принадлежности земель и дорог середины XIX века, опровержений которым Ричард нигде не видел. Это вселяло некоторую надежду на продвижение дела.
Весьма довольный собой, Ричард собрался в обратный путь. Он вывернул с парковки, и пока стоял на светофоре на соседней улице увидел двух знакомых. Сперва он только выхватил взглядом из толпы силуэты, а потом пригляделся лучше и узнал Билли и Доминика, озорных племянников Грэма. Один из них тащил увесистую сумку, второй нес в обнимку пакет из коричневой бумаги, и что-то очень активно говорил первому. Что они делали здесь, так далеко от дома? Знает ли об этом Грэм? Если да, то почему ничего не сказал?
Ричард проехал за ними пару кварталов, стараясь не привлекать к себе внимание, но потом парни свернули в переулки, куда незамеченным на машине он попасть не мог. Принятие решения заняло всего несколько секунд, и, честно говоря, Ричард сам себя не узнавал. Прежний-он скорее всего поехал бы по своим делам: домой, к леди Мариан, или хотя бы в муниципалитет с копиями найденных бумаг. Нынешнему же Ричарду непременно хотелось узнать, чем таким тайным заняты тут Билли и Доминик.
Конечно, это было только из-за Грэма.
Ричард оставил машину на улице, убедившись, что знак позволяет парковаться сегодня в этом месте. К счастью, вышло совсем недалеко от переулка, куда зашли парни. Заглянув за угол, Ричард увидел их дальше по улочке, заходящими в какую-то дверь. Выждав немного, он пошел в ту же сторону, напустив на себя безразличный вид, будто просто прогуливается здесь. Этого места Ричард вспомнить не мог, хотя гордился своим знанием центра города. Переулок был узким и безлюдным; витрин магазинов тут не встречалось, только мутные окна и некоторые обшарпанные двери выходили сюда. Дома выглядели пустыми, или заселенными людьми с самого дна жизни, которым нет дела до занавесок или чистоты стекол. Нигде ни цветка в горшке, ни кошки, ни даже детских рисунков на пыли. Ричард чувствовал себя здесь очень неуютно, хотелось вернуться на знакомые веселые улицы, полные людей и нарядных витрин. Что это за место? Почему здесь никого больше нет?
