И он определенно знал, которая нравится ему больше.

Фильм закончился, но Ричард вряд ли смог бы вспомнить из него хотя бы пару фраз. Блюдо из-под стейков стояло пустое и остывшее, на соседней тарелке сиротливо лежали два ломтика помидора. Леди Мариан, проявив удивительное для нее чувство такта, самостоятельно отправилась в клетку. Ричард мог бы поклясться, что она сама закрыла и заперла за собой дверку, но в нем уже булькало несколько кружек пива, отдаваясь в голову веселым туманом, поэтому за свою клятву он бы не поручился.

Щетина Грэма, такая колючая с виду, на самом деле была мягкой и щекотала лицо. Целовался он охотно и очень приятно, разве что постоянно перехватывал инициативу – но Ричард не был против. Обычно он старался контролировать ситуацию, чтобы все не зашло слишком далеко, но сейчас он понимал, что… что, пожалуй, и сам не против удариться в безумства. И не важно, что все происходит дома, под строгими взглядами портретов прабабушек, и что диван слишком узкий и не застелен чистым бельем, и даже – самое страшное – душ у обоих был в лучшем случае утром. В любой другой ситуации каждый из этих моментов стал бы решающим для отказа, но ведь Ричард уже выбрал свою пиццу. Пусть эта новая жизнь станет совсем короткой, пусть даже есть возможность, что она не повторится и не продолжится – но она у него будет. Ценность любых отношений в том, что когда-то они были «сейчас».

Грэм уверенно справлялся с его одеждой, снимая ее вместе со смущением. Ричард тянулся за поцелуями с травяным привкусом, как за отпущением грехов, и каждый раз получал их. Как по волшебству Грэм угадывал чувствительные участки его обнажающейся кожи и гладил, щекотал и касался их именно так, как было нужно. Голос не слушался, и Ричард перестал пытаться говорить, лишь тихо постанывал на выдохе, когда руки Грэма в очередной раз находили верный ответ. Рваное дыхание переплеталось с голосом из опаленного страстью горла и тихим рычанием Грэма, нечто похожее на струну с низким голосом сладко вибрировало в животе.

– Ты красивый, – хрипло прошептал Грэм, проводя дорожку поцелуев от шеи через плечо и спускаясь ниже. – Я бы отлил тебя из золота и украсил драгоценными камнями – и все равно не вышло бы так же красиво.

Ричард рассмеялся бы, но беснующаяся кровь едва давала ему вдохнуть. Еще никогда прежде он не хотел никого так сильно.

Грэм своей наготы совершенно не стеснялся, и ему это очень шло. Он не выглядел голым и беззащитным, даже когда на нем не осталось ни нитки, как не бывают голыми камни или дикие звери. Каким-то дальним, все еще действующим краем сознания Ричард понимал, что ему нравится все, что он сейчас видит, и что Грэм, такой крепкий, гармоничный и горячий – именно тот, кого он всегда хотел найти, но не мог правильно сформулировать. Возможно ли такое?

Рука Грэма сомкнулась на его члене, и реальность вокруг поплыла акварельными разводами. Шершавое покрывало дивана стало как подсохший мох, огонек свечи вспыхнул, беззвучно взрываясь, и рассыпал вокруг множество искр. Те тут же принялись самостоятельно кружить под потолком, освещая перекладины из темного дуба и беленые стропила под крышу, каких у Ричарда никогда не было. Стены раздвинулись, окна стали меньше и чаще, пол сделался из неровных каменных плит с полированной поверхностью, в которых там и тут лениво вспыхивала золотая крошка. Искры-светляки неспешно летали вокруг люстры из огромного колеса, увешанной веничками сушеных трав; откуда-то тянуло ягодным и сладким.

– Кажется, пива было слишком много, – с улыбкой прошептал Ричард, успев в передышку между собственных стонов.

– И что с того? – лицо Грэма возникло прямо над ним. – Разве тебе не нравится то, что ты видишь?

– Нравится, – выдохнул Ричард, поддаваясь его ласкающим рукам. – Очень нравится.

Наверное, он должен был удивиться незнакомому месту, посторонним запахам или хотя бы ежу, который пробежал у дальней стены и скрылся в тени, но сейчас все эти нелепицы казались Ричарду вполне логичными и понятными. Грэм нависал над ним, как пышущая жаром ласковая скала, он терся своим животом о его, заставляя вздрагивать от сладкой судороги каждый раз, когда их члены соприкасались, и возбуждение нарастало медленно и плавно, как подъем по пологим, легким для сердца ступеням. Его руки все еще поглаживали и без того распаленную кожу, и Ричард знал, что стоит только Грэму намекнуть на большее, он тут же получит разрешение. Требовательные пальцы действительно спустились ниже, но не попытались проникнуть внутрь, а лишь бережно огладили напряженные мышцы, продолжая свое путешествие. Ричард распахнул глаза, невольно стараясь продлить приятное прикосновение.

– Не все сразу, – улыбнулся Грэм. – Не спеши, нужно распробовать.

Он обхватил ладонью оба члена вместе, держась над Ричардом на одной руке и упираясь коленями в диван. Уверенные движения порождали стаи пузырьков в коже, которые прокатывались щекотными электрическими волнами от головы и до самых кончиков пальцев ног. Ричард почувствовал, что готов провалиться в небытие; он хватал воздух ртом, лишившись голоса, пока нежный прилив накрывал его волнами, каждая из которых была чуть-чуть выше предыдущей. Грэм низко зарычал, ускоряя движения, Ричард выгнулся, стискивая сухой мох под пальцами, беззвучно вскрикнул, ощущая, как горячо и мокро становится его животу. Незнакомый дом с дубовыми балками и золотистыми искрами стал подниматься выше, словно сам Ричард проваливался в пол; в глазах потемнело. Последнее, что отпечаталось в памяти перед полной темнотой – тяжелый и горячий Грэм, опустившийся с глухим стоном на его плечо.

Ричард проснулся и поначалу испугался. Он лежал не в своей постели, а в неком тесном и неудобном месте, придавленный чем-то тяжелым и живым. Это живое заворчало в ответ на попытку пошевелиться, и тогда он вспомнил – короткими вспышками в голове – события вечера. Ноги пронзили сотни иголок разом, а в голове гулко отдалось выпитое крепкое пиво. Ричард застонал, не в силах молча перенести такую атаку с разных сторон одновременно.

– Грэм, прошу… мне дышать трудно, – пробормотал он, с трудом разлепив пересохшие губы.

Хотелось пить, потянуться, в туалет и аспирина. Необязательно в этом порядке.

– Хм…ох… да. Что это… я. Ну да, – заворчал Грэм, продирая глаза. – О, я тебя придавил. Прости, я не привык спать вместе с кем-то, вот и… в общем, это. Сейчас я.

Он медленно встал, опираясь на спинку дивана, чтобы не доставлять Ричарду еще больше неудобств. Тот с шипением принялся растирать затекшие ноги, в перерывах издавая стоны блаженства.

– У меня все затекло, – пожаловался он, когда подвижность немного вернулась. – Но это все равно было здорово.

– Нехорошо вышло, – Грэм покачал головой. – Давай исправлять. Чего ты сейчас хочешь?

– То, в чем ты никак не поможешь, – улыбнулся Ричард. – В туалет, например.

– Ну… я мог бы отнести тебя.

– Нет-нет-нет, не стоит, совершенно точно не стоит! Я сам. Лучше, если тебя не затруднит, найди мне что-нибудь от головы в аптечке. Это на кухне, в нижнем отделении за дверцей справа…

– Да, прямо под коробкой со старыми рецептами, возле всяких средств от накипи и всего такого. Я знаю.

– Ты шарил у меня в кухне? – усмехнулся Ричард. – Никогда бы не подумал, что у тебя такие склонности.

– Не то чтобы шарил… ну, пусть так, если тебе хочется, – Грэм дернул плечом и пошлепал на кухню, не удосужившись одеться.

– А свободные нравы у них в Шотландии, – пробурчал Ричард, хромая по направлению к туалету.

Оставшись в одиночестве, он потихоньку стал анализировать произошедшее, и не мог поверить, что это всерьез происходит с ним. Это было так не похоже на все, что случалось прежде… и Грэм совсем не казался лишним или чужеродным в его доме, от него не хотелось поскорее избавиться, забыть, как плохой сон, чтобы не стыдиться. Ричард сообразил, что если бы это все произошло раньше, он бы привел Грэма сюда, даже зная, что мать не одобрит и никогда этого не поймет.