– Я тоже об этом подумал.

– Надо поговорить с Ричардом. Он делал тут уборку перед моим приездом, так что, может быть, видел что-нибудь. Они же общались с дедом, да?

– Ричард со всеми общается, но дружит мало с кем. И потом, ты же не можешь просто так спросить: «О, привет, Ричард! Не находил ли ты волшебных дедушкиных вещей, и не прикарманил ли их, часом?» Глупо получится.

Дин хихикнул, представив, как вытягивается лицо Ричарда в ответ на такое предположение.

– Нет, конечно. Мы с ним поедем на ферму к местным рекордсменам, и я в поездке попробую аккуратно поговорить с ним.

– К кому? – удивился Эйдан.

– Ну какой-то фермер по фамилии Дуриф, у них там животные плодятся с бешеной скоростью.

– Не знаю такого, – Эйдан покачал головой. – Это Ричард тебе рассказал?

– Да, он недавно был там.

– Везде-то он успевает.

Ночь снаружи пролилась дождем, тут же отгородив дом от шума моря; Эйдан на секунду по-звериному вскинул голову, прислушиваясь. Видимо, ничего подозрительного в дожде не было, и он расслабился. Что он хотел услышать? Что могло прятаться там, в мокрой темноте, полной холода и запахов водорослей и прелой травы? Дин вздрогнул и неожиданно зевнул. Не стоило тревожить воображение в ночь на тридцать первое октября.

– Пойдем спать?

– О, как я мог забыть, тебе давно пора в кроватку, – Эйдан подошел сзади и куснул Дина за ухо, а потом жарко задышал куда-то в шею. – Ты скучал по мне?

– Конечно скучал, – прошептал Дин, улыбаясь.

– А твоего противного лечебного чая достаточно? – теперь Эйдан потерся носом о его плечо и негромко всхрапнул.

Дин почти физически ощущал, как жар исходит от его тела; это заводило.

– Лечебного чая… завались, – отозвался он, расстегивая собственные джинсы.

Сделал он это вовсе не ради того, чтобы подогреть интерес Эйдана, просто хотелось сохранить хоть эти джинсы: на предыдущих болт был выдран с мясом, а молния разорвана пополам.

– Классно, – выдохнул Эйдан, запуская руки под свитер Дина.

На этом нормальные воспоминания прерывались, уступая место обрывкам и смутным образам. Дин не мог пожаловаться на отсутствие опыта в сексе, но с Эйданом это не было похоже ни на что из испытанного прежде. Общая связность восприятия исчезала, пропадало время, а пространство искажалось до неузнаваемости, так что Дин при всем своем желании не смог бы определить, где верх, а где низ. В то же время чувствительность всех органов обострялась, и детали выходили на первый план. Складки ткани, тени на коже, запахи моря, мокрого камня и остывшего камина, шелест перебираемых в пальцах волос – все это составляло новую, незнакомую картину прежнего мира, в котором Дин плыл, как песчинка, подхваченная прибоем. Эйдан был повсюду, но его все время не хватало: хотелось больше и сразу везде. Наверное, это и было то самое желание «слиться в одно существо», как любят писать в любовных романах.

Как они очутились в кровати, Дин не помнил. В какой-то момент он осознал, что давно уже тычется лицом в подушку, сжимая в пальцах ткань простыней. Эйдан сегодня был требовательным и настойчивым, он никуда не торопился и, похоже, собрался отработать Дина по полной программе: как иначе объяснить, что каждый сантиметр его тела подвергся обстоятельным ласкам и поцелуям? Сладкая пытка продолжалась бесконечно, даже под страхом расстрела Дин не смог бы точно сказать, когда у него окончательно помутилось в голове, а силы оставили его. Любовная игра постепенно стала сном, и опять в ушах шумело море, баюкая своих детей, и ветер летал над волнами, пока не улегся где-то поверх холодного течения, ждать зимы и видеть во сне людей…

Утром Дин пожалел, что существует. Смотреть на свет было больно, нос не дышал вообще, а в горле все пересохло и страшно болело. Он попытался позвать Эйдана, но ничего не вышло: голос начисто пропал. Пришлось с трудом вставать самому. Некоторое время Дин сидел не кровати, чтобы картинка перед глазами перестала качаться; за это время он успел сообразить, что это даже к лучшему: пусть Эйдан поменьше знает о том, как ему бывает плохо, а то разведет тут панику на ровном месте и перестанет к нему приставать. Дин слегка улыбнулся: воспоминания о прошедшей ночи были приятными. Он встал, придерживаясь за мебель, натянул джинсы и свитер, осторожно выглянул за дверь. К счастью, Эйдана не было дома; в записке, оставленной им на столе, было лишь пожелание доброго утра, подписанное смайликом. Дин вскипятил чайник и заварил свои лечебные травки. Горло очень благостно отзывалось на горячий напиток, и голос вскоре появился. Стоя у окна, выходящего на обрыв, Дин прихлебывал чай и довольно жмурился: пока что все складывалось неплохо.

Вскоре снаружи послышалось урчание мотора, затем хлопнула дверца машины.

– Ричард, – догадался Дин, направляясь к двери.

– Доброе утро, – улыбнулся тот, когда ему отворили до того, как он успел постучать. – Ты теперь всегда будешь предугадывать мой приход?

– Привет, – ответил Дин, – проходи. Да, пожалуй – когда на улице тихо, а ты на машине.

– Так вот что меня выдает! – рассмеялся Ричард.

– Завтракать будешь?

– Нет, спасибо, я уже поел. Я по делу, насчет вот этого всего, – Ричард выразительно махнул рукой в сторону чердачных завалов.

– Палеозоя, – подсказал Дин. – Эйдан так охарактеризовал наши находки.

– Хорошо, пусть будет палеозой, – покладисто кивнул Ричард. – Я развесил объявления на ярмарочной площади, на въезде в город и возле дома собраний. Так как вы ничего про дату не говорили, я решил, что ты захочешь поскорее избавиться от этого... палеозоя, да. Так что распродажа завтра. Надеюсь, я не усложнил тебе жизнь?

– Завтра?! Это... несколько неожиданно, – растерялся Дин, – но, я думаю, справимся. Спасибо тебе!

– Ну вот, теперь мне неловко, – вздохнул Ричард. – Надо было дать пару дней на подготовку...

– Я все равно не умею ничего продавать, – развел руками Дин. – С коммерческой жилкой у меня так себе, так что какая уж тут подготовка.

Ричард все равно чувствовал себя виноватым и многословно извинялся до тех пор, пока Дин не выставил его за дверь. Оставшись в одиночестве, он принялся за яичницу, соображая, как бы до завтра разобрать завалы хлама и хоть как-то его рассортировать.

Эйдан появился, когда Дин уже приканчивал завтрак; он долго топал и фыркал у порога, оббивая мокрый песок с ног.

– Привет, радость моя! – прогорланил он, едва распахнув дверь.

– Привет-привет! Что нового в море? – улыбнулся Дин.

– Волнение у дна, – Эйдан тряхнул головой. – Муть поднимается, не видно ничего. Слушай, я чую, у тебя тут Ричардом пахнет. Это мне мерещится или ты украл его попугая?

– Не мерещится, он заезжал. Ричард, не попугай. Наша распродажа его стараниями состоится завтра, – Дин сделал выразительную паузу.

Эйдан заморгал, пару раз открыл и закрыл рот, беспомощно махнул рукой.

– Э...?

– Ага. Я тоже не знаю, как теперь с этим быть. Но лучше поскорее, тут он прав.

– Я сейчас, ребят соберу, – хрипло отозвался Эйдан. – Мы вместе все разберем, подпишем и... ты не волнуйся, короче, ладно?

Дин ни за что не признался бы, что он даже рад перспективе провести сегодняшний день и особенно вечер в большой компании: события прошедшего года привели к тому, что Самайн теперь здорово его беспокоил. Но вряд ли свита Летнего короля вломится в дом, когда там полным-полно водяных лошадей.

Едва Эйдан ушел, а Дин отправился убираться в спальне, кто-то жизнерадостно забарабанил в дверь. Путем сложных вычислений и запутанной логики Дин предположил, что это мог быть Адам: больше особенно некому, ведь в такую рань по окрестностям шастают только он да Ричард, который тут уже отметился.

– Привет, Дин! – Адам улыбался своей самой широкой улыбкой, любовно прижимая к груди объемистую корзину. – Я увидел объявление на площади и решил зайти, узнать, не нужна ли помощь с подготовкой.

– Привет, Адам, – Дин порадовался своей проницательности. – Помощь – это прекрасно, но у меня тут вскоре будет полный сбор ребят с маяка: Эйдан как раз побежал собирать их. Если тебя это не смущает – добро пожаловать.