В туалете он обратил внимание, что горячая вода едва течет, к тому же, она уже не горячая вовсе, а тепленькая. Похоже, сбывалось предсказание Сары: водонагреватель прощался с этим миром.

Дин прошел на кухню в унылом настроении, и в холодильнике обнаружил послание от Адама. “Дорогой Дин! Я надеюсь, что все обстоит так, как обрисовал мне Эйдан, и ты вскоре встанешь с постели. Я буду ждать твоего звонка в любое время дня или ночи, и, если его не последует, утром я буду стоять у тебя на пороге с мистером Калленом и Грэмом для усиления, чтобы лечить по-настоящему. В свертках ты найдешь пастуший пирог (его можно есть только до полуночи!), домашние лепешки и молодой сыр. Пожалуйста, позвони мне СРАЗУ!”

Дин развернул пирог, убедился, что время еще детское, и отрезал себе изрядный кусок. Чтобы не терять времени, он позвонил Адаму, и убедил его, что все более-менее в порядке.

– Эйдан сказал, что ты спасал щенка, а это оказалась морская собака. Так и есть? – спросил Адам.

– Да, точно. Я не знал этого, конечно. Он такой смешной, Адам! Нескладный, лохматый – совсем на Ири не похож.

– Ничего, Дин, ничего. Мы с этим справимся. Я поищу, есть же способы.

– Способы чего? – не понял Дин.

– Избавить тебя от этого. Прогнать монстра, разумеется, – в его голосе слышалось недоумение.

– Но я не хочу избавляться от него! Я давно думал завести собаку, и вот она сама завелась. Нет уж, Адам, я не вижу в нем ничего опасного и монструозного.

– Ты все дальше уходишь в море, Дин, – вздохнул Адам после долгого молчания. – Скоро ты потеряешь берег из вида, и там уже никто не сможет помочь тебе выбраться.

После такого разговора настроение у Дина немного испортилось, хоть он и старался не придавать большого значения мрачным прогнозам Адама. До этого, конечно, все складывалось неплохо, и его прогнозы не оправдывались, но вдруг на сей раз он прав?

Дин доел кусок пирога, запивая лечебным чаем и глядя в окно. Снаружи уже стемнело, хорошо видно было только луч маяка, то и дело разгоняющий мрак. Он знал, что Эйдан сейчас там, за окном – в море. И с ним щенок морской собаки, который теперь до самой смерти будет рядом. Наверное, Дин мог бы увидеть их, если бы не темнота. Надо бы узнать, чем предпочитает питаться его пес, место приготовить, игрушек… или ему это не нужно?

Закончив с едой, Дин убрал все на кухне, и снова уткнулся в горячую воду – точнее, ее исчезновение. Тарелку и чашку пришлось споласкивать холодной.

– Вот я прямо чувствую, что пожалею об этом, – пробормотал Дин, спускаясь в подвал.

Внизу было сухо и довольно прохладно. Все приборы мигали своими огоньками, а на водогрее мелко моргал красный глазок неисправности. В инструкции было написано, что этот режим подразумевает вызов специалиста, поскольку поломка произошла где-то внутри, и вряд ли устранима простыми действиями. Дин осмотрел все вокруг, но не нашел ничего подозрительного или наводящего на мысли о причинах: нигде не было оголенных или пережатых проводов, пакетники не грелись, ничего не подтекало и не капало.

– Вот только тебя не хватало, – вздохнул Дин.

В подвале было тесновато из-за наставленных там приборов и склада брикетов для топки. Если придется менять водогрей, развернуться тут будет непросто. Дин прикинул, что можно тут раздвинуть, отошел к дальней стене. Жаль, что подвал сделали таким небольшим: будь он на весь дом, тут вполне разместилось все хозяйство, еще бы и место осталось. Дин пялился на стену и чувствовал себя полным идиотом. Она была новая. Три стены в его подвале были сложены из старого кирпича, в одном месте сохранилась старая штукатурка, у двери на улицу угол заменили блоками – но все эти части были старыми, потертыми временем, закопчеными. А стена, отделяющая подвал от теоретически возможной другой половины под жилой частью дома выглядела так, словно ей всего лет пять, не больше.

– Почему я раньше не замечал этого? – хлопнул себя по лбу Дин. – Интересно, где тут может быть вход?

В подвал вели две двери: одна с улицы, другая из кладовки. Теоретически, во вторую часть подвала может быть вход с улицы, но искать его сейчас – ночью – Дин не рискнул бы. Можно было попросить ребят помочь, но он не хотел пока никому рассказывать о посетившей его идее. Ведь новая кладка, в конце концов, могла быть следствием ремонта старой стены, и тогда никакого второго подвала с той стороны нет. Отключив водонагреватель от сети, Дин поднялся наверх, прикидывая в уме. Вход во вторую половину подвала мог быть в гостиной или в спальнях, но где? Там уже все обыскали, исследовали и кое-где заменили во время ремонта второй спальни. Дин пытался представить себя сперва на месте деда, представляя, как бы он замаскировал вход, потом – на месте неизвестного строителя дома. По правде говоря, это не слишком помогало, но была хотя бы видимость какой-то работы.

Хоть отопление работало исправно, отсутствие горячей воды в кране сказалось на состоянии Дина: он снова начал мерзнуть. Хотя, может, в том повинен был прохладный подвал и его тайны. Не дожидаясь Эйдана и его укоризненного взгляда, Дин залез в кровать вместе с ноутбуком и укутался в одеяло, выставив наружу один нос. Чуть отогревшись, он едва не задремал, но стук входной двери вернул его к реальности.

– Это мы, – громко сказал Эйдан из холла.

Дробный звук, похожий на стук множества мокрых камешков об пол, просыпался от двери до кровати Дина и материализовался в виде ледяного собачьего носа, снующего под одеялом.

– Ай! Пес, прекрати, не щекочи меня! А-а-а-а!!! – верещал и смеялся, заходясь кашлем, Дин, отбиваясь одеялом от восторженного щенка.

– Ух и здоров он плавать, – сказал Эйдан, заходя в спальню. – Ничего, что я не одет?

Дин увидел его, замер и поперхнулся, чем тут же воспользовался щенок, немедля облизавший лицо обожаемому спасителю примерно восемь тысяч раз. Эйдан пришел не одетым, совсем, вообще не одетым – одежда, которую он снимал, уходя, сейчас висела у него на сгибе руки, и на этом ее роль в создании образа романтического героя заканчивалась. От босых ступней и до мокрых кудряшек на Эйдане не было ничего, кроме капель воды и прилипшей на щиколотке травинки. Особое внимание приковывал торчащий как маяк член.

– Э-э-э-э… Хм. Эйдан, это ты мне так рад, или оно так всегда, просто я не замечал? – сглатывая набежавшую слюну спросил Дин.

– Тебе, конечно, – глаза у Эйдана стали черными, опасными. – Я так волновался за тебя, так спешил… а теперь вот.

– Я надеялся, что мы займемся этим, когда ты вернешься, – признался Дин. – А пришлось даже подождать. Иди ко мне?

Он подвинулся вместе с одеялом, освобождая половину матраса, и щенок, будто сообразив, спрыгнул на пол и принялся играть с носками Эйдана.

– Едва доплыл сейчас, – признался тот, садясь рядом. – Все время думал о тебе, как приду, как стану гладить и целовать…

– Меньше слов, дорогой, – усмехнулся Дин. – Мне отвечать больно.

Он лег на живот, подставляя Эйдану спину, и блаженно щурясь. Сильные руки словно гнали прочь из тела холод и слабость; уже через пару минут Дину было жарко и тяжело дышать. Там, где к его коже прикасались волосы Эйдана, будто расцветали невидимые теплые цветы, пускали корни и ползли вглубь, захватывая все больше и больше места. Дин урчал и хватал воздух ртом, стискивал подушки и царапал ткань постели. Поцелуи Эйдана, сперва аккуратные и ласковые, становились все более жаркими и долгими, а руки его пробирались в самые укромные места и тайные точки. Он настолько безошибочно находил участки самой чувствительной кожей, что у Дина мелькнула мысль о тайной карте, которую Эйдан нарисовал и выучил, чтобы всегда удивлять его.

– Вас учат этому в море? – прохрипел он, нетерпеливо ерзая животом по простыне.

– Чему нас только не учат, – бархатно зашептал Эйдан ему на ухо, обдав запахом водорослей и сигарет.

Его смоченные слюной пальцы уже настойчиво толкались внутрь, расширяя себе проход.

– Смазка-а-а…ох… – попытался воспротивиться Дин, но тут же выгнулся, кусая подушку.