Ночью, разумеется, тоже никто не смотрел ни на изображение Куйвы, ни на что-либо еще в окрестности. Ночью все трое спокойно спали. А если бы кому-либо из них пришло в голову понаблюдать за тем, что происходит снаружи от палатки, то этот кто-то увидел бы, как к ним опять приблизилась росомаха. Росомаха сначала мелькнула совсем рядом с Куйвой, а затем подошла к близстоящей к палатке сосне. Забралась на нее. Некоторое время посидела, глядя на палатку. А после – спустилась вниз и исчезла. Но ничего этого путники, конечно же, не знали.

Утром Андрей, Вася и Дмитрий Сергеевич Малиновский отправились в путь. Шли без спешки, но и не медля. На вечернем привале они почти не разговаривали – как оказалось, из-за поисков эвдиалита все трое толком не выспались, так что всем троим не терпелось поскорее лечь спать и отдохнуть.

И эту ночь они спокойно проспали в палатке. И в эту ночь к их походному пристанищу подходила росомаха. На этот раз она ушла почти сразу, даже и на дерево не забралась.

Утром, как обычно, все трое вышли в дорогу. Прошел еще один день похода. И как-то так вышло, что вечером, на привале рядом с костром и рядом с готовящимся на нем походно-непонятного вида варевом путники опять разговорились.

То есть сначала, как обычно, разговорился один Малиновский. Злое солнце, которое, разумеется, и не думало уходить за горизонт, било в глаза, темнели громоздкие валуны, трещал костер, а Дмитрий Сергеевич Малиновский описывал для Андрея и Васи некоторые еще не упомянутые им подробности развода своей дочери и безответственности ее почти бывшего мужа. Варево между тем закипело, и его сочли приготовленным. Поели. Дмитрий Сергеевич ненадолго замолк, немного подумал и перешел к иным предметам.

– Говорят, в долине реки Малая Белая водятся медведи, – произнес Дмитрий Сергеевич. В его голосе почему-то послышались интонации, сходные с теми, которые были у него тогда, когда он рассказывал про Куйву и его приключения. Ну, не совсем такие, конечно, но в чем-то похожие. Немножечко этакие певучие. Хотя, к добру или к худу, сейчас он не собирался разъяснять про что – то связанное с инопланетянами.

– Водятся там медведи, точно. И не только там. Кое-кто говорит – они добредают до Ловозера и Сейдозера. И на перевале Рамзая они есть. Одним словом, как раз в тех местах, где мы были и где сейчас находимся, можно встретить Топтыгина.

Косолапые, они вообще-то обычно мирные, но это как повезет. И главное – никогда не знаешь, что у медведя в голове.

Хотя про несчастные случаи я пока не слышал. Слышал зато такой вот рассказ… Есть у меня знакомая, а у той другая знакомая, – так вот, знакомой моей знакомой повезло на медвежат наткнуться. Медвежатам она понравилась, они ее за ноги хватали, заигрывали. А потом, естественно, пришла медвежатова мама. Хорошо, мама поняла, что знакомая моей знакомой плохого ее детям не делала. И получилось вот что – идет тетка по сопкам, за ней медвежата бегут, за ноги хватают, а за ними за всеми мама-медведица следует, ситуацию контролирует. Так тетка и шла, пока до ближайшего населенного пункта не дошла.

– Вранье, – сказал Вася. – Какие медведи на перевале Рамзая? Что они там жрать будут? Да и вообще – где они теперь остались, эти медведи… Еще и умудриться на медвежат наткнуться… – Вася хмыкнул.

– Может, и вранье, – покладисто согласился Дмитрий Сергеевич. – Но вообще-то моя знакомая ко вранью не склонна, она вообще-то врать совсем не умеет. А порванную медвежьми когтями одежду она видела сама, да и про медвежат этих она не только от той тетки слышала, но и от тех мужиков, что навстречу медведям с топорами выскочили.

– Так они как, топоры в ход пустили? – заинтересовался Вася.

– Раз с ними, с живыми потом разговаривали, значит – не пустили, – ответил за Дмитрия Сергеевича Андрей.

– Нет, топоры они в ход не пустили, – сказал Дмитрий Сергеевич. – Медведи сами ушли. Мужики их матом послали, они и ушли. Медведи мата не любят. Хотя вообще-то тут думать нужно, прежде чем по медведеной матери проходиться. Зверь может и разозлиться. В этом-то случае рядом человечье жилье было, зверь его чуял… А так… Если медведь далеко – надо на него матом орать, авось убежит. Если медведь близко – надо с ним вежливо поговорить, авось не тронет.

Собравшиеся у костра замолчали. Котелок с уже остывающим напоминающим суп варевом поблескивал в лучах солнца.

– Я возьму еще добавки, никто не против? – сказал Андрей и, сочтя молчание знаком согласия, потянулся к супу в котелке. Варева в нем оставалось немного, так что Андрей полностью опустошил его. Теперь он опустошал свою тарелку, активно работая не совсем обычной ложкой – на одном ее конце была собственно ложка, на другой – отвертка.

– Сам сделал? – спросил Вася Андрея, кивая головой на ложку. – Давно к ней присматриваюсь. Прикольная штука.

– Не только прикольная, но и удобная, – ответил Андрей.

– Может, и удобная, – произнес Дмитрий Сергеевич, – но я лучше вместо того, чтобы такую удобную штуку мастерить, лишнее время перед телевизором поваляюсь. Ну или починкой чьей-нибудь машины займусь. Ко мне до сих пор обращаются по старой памяти.

– Ты чинишь машины? – слегка удивился Андрей.

– Иногда, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Я по первой профессии сварщик, сварщик-аргонщик… конечно, давно это было, что-то я, может, и забыл, но все же глушитель отремонтирую лучше, чем кто-либо из современной молодежи. Я этим сейчас почти не занимаюсь, так, помогаю кое-кому; деньги некоторые небольшие беру, но фактически это лишь помощь, услугу приятелям хочу оказать. Вот когда я работал агрономом в совхозе под Воронежем…

– Сергеич, – перебил его Вася, – по-моему, в палатку уже пора.

Дмитрий Сергеевич сперва недовольно поморщился, но потом признался, что и сам хочет спать. Андрей покладисто присоединился к товарищам. На том и порешили. Малый промежуток времени – и все трое лежат в палатке. Лежат и спят.

Люди спали.

Но звери – нет.

И один зверь подобрался уже совсем близко к человеческому ночному пристанищу. Он сидит рядом, на ближайшем дереве, самом высоком из всех, что выросло неподалеку. Сидит – и смотрит на людей. Если приглядеться, то легко заметить, что зверь – росомаха.

Время идет. Люди спят. Ветер дует. Росомаха сидит на дереве.

Часы уже шли к середине ночи, когда росомаха спустилась с дерева, с высокой рябины. Спустилась и сразу же отправилась к маленькому лагерю, что располагался вокруг палатки. Там она прошлась туда и сюда и повсюду положила большие кучи экскрементов. Затем уверенно направилась к ближайшему из рюкзаков, разорвала его когтями, разбросала его содержимое и тщательно опорожнилась на все разбросанное, ничего не пропустив. После этого росомаха подошла ко второму рюкзаку и проделала тоже самое. Закончив и с ним, росомаха приблизилась к рюкзаку уже третьему и разделалась с ним точно так же. Вернее, почти точно так же. На этот раз у росомахи, по-видимому, вышла какая-то заминка. Несколько завязанных в тюк вещей упорно не хотели из него выпадать. Даже длинные росомахины когти не помогали. Росомаха потыкалась в тюк, а затем… как-то истончилась. На несколько секунд превратилась то ли в тень, то ли в молодую женщину, одетую в плотные штаны и непромокаемые резиновые сапоги. Еще несколько секунд – и видение исчезло. Посередине лагеря вновь можно было бы увидеть росомаху, а рядом с ней – в беспорядке разбросанные человечьи пожитки и росомашьи экскременты. Росомаха с удовлетворением огляделась, подошла к выходу из палатки, отложила там самую большую из своих кучек и, видимо, вполне довольная, ушла прочь.

Солнце, хотя и опустившееся к горизонту, необыкновенно ясно освещало все действия странного зверя, а теперь – последствия его действий. Но путешественники мирно спали в палатке. Мирно спали до самого утра.

Но вот наступило утро.

Проснувшись и чуть-чуть оглядевшись все трое, разумеется, очень расстроились. Передать тут их речи, к сожалению, невозможно, так как это шло бы вразрез с правилами приличия, но, в общем, относительно виновника происшедшего сказано было много резкого. Обсуждение события длилось долго.