И только теперь поняла, что не смогла сдержать слез.

Но разве можно не расплакаться, расставаясь с единственным ребенком?

Когда полуденная жара миновала и город вновь начал оживать, втроем они вышли из города. У широкого канала Шебу и Тирид простились с сыном и дальше пошли одни. Снова и снова Тирид оборачивалась и видела, что Лабарту все еще стоит у края дороги, смотрит вслед.

Как же он останется тут без меня? Он еще слишком молод и…

Но Тирид глубоко вздохнула, отгоняя эти мысли. Солнце давно осушило слезы, но сердце тихонько ныло, и ветер в тростниках еле слышно шептал: «Останься!.. Останься!..»

– Куда же мы пойдем? – спросил Шебу – К хозяину, на Дильмун?

Тирид тряхнула головой, отбросила непослушные волосы.

– Намтар-Энзигаль не звал нас туда, – сказала она.

– Вернемся в степь?

Шебу остановился. Он смотрел вопросительно, ждал ответа, но Тирид знала – если Шебу примет решение, ей не переубедить его.

Ответить правдиво? Сказать: «Если уйдем в другой город, то надолго ли останемся там? Всего несколько дней пути до Лагаша, разве смогу я удержаться? Вернусь, повидать, проведать… А хозяин не велел. Значит, надо уйти на край земли, до самого дальнего моря».

– Хозяин рассказывал про другие земли, – проговорила Тирид. – Я хочу увидеть их.

Несколько мгновений Шебу молчал, внимательно глядя на нее, словно пытался проникнуть в мысли. Потом кивнул.

И они вновь зашагали вперед, мимо зарослей тамариска, мимо финиковых пальм. Люди на полях прерывали работу и выпрямлялись, чтобы проводить взглядом двух демонов. Безоблачное небо над головой, горячая земля под ногами – разве не прекрасное начало пути? Дорога вела в Умму, в Киш и в Ниппур. А потом дальше, в неведомые земли.

3.

Они переправились через Евфрат и пересекли степь. Здесь звучал родной язык, здесь знали их, помнили и боялись. Так легко и привычно бродить в высокой траве, вдыхать аромат весенних цветов и засыпать в объятиях друг друга – в шатре или прямо на земле, под звездным небом.

Но земля черноголовых слишком близко, слишком близко Лагаш.

Вскоре они покинули знакомые места.

Дальше путь лежал по пустынным землям, жажда там горела ярче пламени, и люди, попадавшиеся на пути, тщетно молили о милосердии. Эту дорогу хотелось забыть, как страшный сон.

Но потом, словно в награду за пережитые испытания, судьба преподнесла им дар: впереди показались горы, и трудно было поверить, что подобные места существуют наяву, а не только в легендах и песнях. Драгоценные кедры, из которых черноголовые делали алтари, двери храмов и убранство царских покоев, – эти кедры росли здесь повсюду. Кроны их заслоняли небо, и солнечный свет сиял среди зелени, узором ложился на землю.

В этих краях Шебу и Тирид задержались надолго, – запах хвои пленял, и крови было много. Но однажды Тирид приснился Лабарту. Он звал ее по имени, и в голосе его было столько боли и горя, что Тирид проснулась в ужасе и лежала, дрожа и не смея заговорить. Шебу обнимал ее, прижимал к себе, шептал что-то. Успокоенная его словами, она уснула. Утром сон забылся, но горы больше не казались достойным пристанищем, и демоны спустились в долину.

Здесь не текли великие реки, не было и каналов. Но богатства этой земли поражали, – казалось, даже возделывать ее не надо, она сама даст урожай. И людей здесь было много. Одни жили деревнями, выращивали ячмень, как жители Шумера, другие кочевали со стадами овец, как народ марту. На холмах, возле жертвенников и в священных рощах поклонялись своим богам, непохожим на богов черноголовых.

Шебу и Тирид блуждали по этой земле, вдоль берега моря, по горам и зеленым долинам и однажды вышли к городу.

За пределами Шумера они не встречали городов, этот был первым. Каменные дома, улицы, святилище, дворец правителя. Да, много меньше, чем Лагаш, меньше, чем Ниппур, но все же настоящий город. И в этом городе жил пьющий кровь.

Шебу и Тирид встретили его у колодца возле дороги. На вид демону было лет семнадцать, не более, но глаза хранили память многих столетий.

И все же был он много младше и слабее, чем Энзигаль.

Едва увидев их, демон спросил:

– Кто вы и чьей крови?

Шебу поклонился и ответил:

– Я Шебу, а это жена моя, Тирид. И она сестра мне, потому что хозяин у нас один – Намтар-Энзигаль.

Услышав это имя, демон города простерся на земле перед ними и сказал:

– Дети сердца Намтара-Энзигаля – всегда желанные гости в Йерихо. Я, Хадад, свято соблюдаю все его законы. Пейте здесь кровь и оставайтесь, сколько захотите.

Город был щедр и красив и на долгие дни стал их пристанищем.

4.

Когда пришла пора расставаться, хозяин Йерихо вышел проводить своих гостей и простился с ними лишь у дальнего колодца.

Здесь было шумно: блеяли овцы, лаяли собаки, пастухи переговаривались, черпая воду. От летнего солнца чуть кружилась голова, а горячая дорога под ногами торопила, звала в путь.

Шебу поклонился хозяину города. Тирид, вслед за ним, прижала руки к груди и склонила голову.

– Благодарим тебя, Хадад. – Шебу говорил нараспев, как принято в этих краях. Так легко перенимается чужая речь, и не заметишь, как забылись родные слова. – В твоем доме мы жили счастливо, и кровь, выпитая на твоей земле, была чистой и сладкой.

– Мой дом будет ждать вас, – отозвался хозяин Йерихо и улыбнулся, открыто и легко.

Шебу и Тирид провели на его земле не один год. Но раз уж отправились странствовать, так к чему сидеть на одном месте?

– Идите по этой дороге, – продолжал Хадад. – Она выведет вас к другому морю. Но вряд ли вы останетесь там… Куда отправитесь потом?

– Мы еще не знаем, – отозвалась Тирид.

Хадад на миг задумался, опустил взгляд, словно изучал следы в пыли. Но потом тряхнул головой и улыбнулся вновь.

– Какой бы пусть вы не выбрали – все будет верно, – сказал он. – Ведь вы – дети сердца Энзигаля, и никто не осмелится причинить вам зла.

Обняв на прощание своих гостей, Хадад повернулся и зашагал обратно, в город пальм.

Путь через горячую безлюдную землю остался позади. И вот теперь, стоя у кромки прибоя, и глядя как с тихим шуршанием набегают на песок волны, Тирид отчего-то не чувствовала радости. Это море совсем не походило на штормовые берега, где они бродили прежде. Безмятежная и спокойная гладь. Тирид вздохнула и сжала руку Шебу.

– Скажи… – Голос ее был чуть громче шелеста волн. – Будут у нас еще дети?

Шебу привлек ее к себе, поцеловал. Тирид молча прижалась щекой к его плечу.

Зачем я спросила? Что он может сказать мне?

И, словно в ответ, Шебу прошептал:

– Такой дар дается ли дважды?

Повинуясь внезапному порыву, Тирид отстранилась.

– Пойдем на запад! – сказала она. Что там, на западе, они не знали, но стоять на

месте не было сил. – Я хочу увидеть, куда уходит солнце.

1.

Иногда ему казалось, что в этом городе он родился, здесь прожил всю жизнь. Ведь все, что было до того, видилось как сон, струящийся, ускользающий и яркий. Там он едва отличал жар солнца от вкуса крови, там травы были так высоки, что смыкались над головой, и голоса Тирид и Шебу звучали повсюду.

Но он знал, что те годы, ставшие туманно-ярким маревом – явь, а не сон, ведь он помнил, как покинул степь, как шел в Лагаш. Помнил так же ясно, как вчерашний день.

«Тебе дана особая память», — повторяли Шебу и Тирид. Он думал над этими словами, теперь даже чаще, чем прежде. Много раз он переплывал реку – ее бурное течение будило в нем радость, он боролся с ним, как борятся с диким зверем, – и уходил в степь. Там, лежа среди дурманящих трав, глядя в небо, он пытался дотянуться мыслью до тонкой границы, отделявшей неясные блики первых лет от того, что было ему дано.