Затем подошел к девочке, безмолвно ждущей своего часа. Одним движением поднял ее, зубами разорвал горло, подставил чашу, наполнил до краев. Обескровленная жертва упала в траву. Утекали последние мгновения ее жизни, но она, зачарованная, так и не шевельнулась, пустыми глазами смотрела в звездное небо.

Намтар медленно обошел колдовской круг. Полил его кровью, а остатками окропил полотнища шатра и опоры. Потом сел у входа и запел.

Он пел всю ночь, и слов той песни не понял бы никто в степи, никто в стране меж двух рек. Голос его то взлетал, то становился едва различим, и казалось, что ему вторит ветер. Одни звезды восходили, другие склонялись к горизонту, и сила земли и небес, покорная колдовству, текла в Тирид, вливалась в ребенка, зачатого на закате.

На заре песня смолкла. Некоторое время Намтар сидел, подставив лицо рассветным лучам, ничего не говоря. Обряд завершен, остается лишь ждать. Горло пересохло, в глаза словно набился песок – лишь солнечный свет приносил облегчение, притупляя боль.

Жажда. Два дня мне было до наступления жажды. Но она пришла теперь. Так много сил вложил я в колдовство?

Не страшно. В степи немало людей и для троих легко найдется свежая кровь.

Тирид вышла из шатра, и Шебу кинулся к ней, обнял. Мгновение они стояли, прильнув друг к другу, а потом обернулись к хозяину.

– Сын или дочь родится у нас? – спросил Шебу. Говорил он тихо, словно воздух все еще полнился чарами, и страшно было нарушить незримые сплетения заклинаний.

Намтар покачал головой и поднялся с земли.

– Этого не знаю, – сказал он.

Тирид запрокинула голову, смотрела на него снизу вверх.

– Дай имя нашему ребенку, – попросила она.

– Нет. – Намтар усмехнулся и вновь повернулся к восходящему солнцу. – Это ваш ребенок, не мой. Вы сами должны дать ему имя.

Тирид помедлила, а потом заговорила, и Намтар услышал улыбку в ее голосе.

– Тогда я назову его Лабарту. В этом имени есть сила, и зваться так может и мужчина, и женщина.

.

Прощание

1.

Лабарту родился во время половодья, в самый знойный месяц, в полдень. Намтар помнил то лето – жаркое, дрожащее миражами. Лани сбегались на водопой, речные птицы кричали в камышах, шуршали выгоревшие травы.

С тех пор прошло пять лет.

Намтар без труда нашел Шебу и Тирид, хоть и отошли они к югу. Поселились неподалеку от большого кочевья, – возле живого моря овечьих стад, шатров, голосов, запахов людей и животных, манящего зова их крови. Люди не спешили бежать от демонов: пока те живут рядом, львы и пантеры не смеют приближаться, не нападают на стада. А если и нужно платить за это дань кровью, – что ж, такова цена.

И вот теперь Энзигаль сидел под палящим солнцем и смотрел на детей своего сердца. Тирид улыбалась, и в глазах у Шебу была радость. Пять лет он не видел их. Краткий срок, но как изменились они за эти годы. Стали увереннее, спокойнее, и…

Теперь они свободные, сами себе хозяева. Но не только в этом дело.

Ребенок играл неподалеку, пересыпал мелкие камешки, раскладывал их на земле. Волосы его, волнистые и черные, свободно падали на плечи, а в темных глазах вспыхивали солнечные искры.

– Ты уходил так надолго, – сказала Тирид. На миг опустила взгляд, но тут же улыбнулась вновь. – Мы скучали по тебе.

– Но все было хорошо, – добавил Шебу, словно в оправдание. – Беда не приходила в степь.

Намтар кивнул.

– Я пришел, но скоро уйду вновь, и на этот раз вы и правда долго не увидите меня.

Он замолк, ожидая вопросов.

Все дети моего сердца сильны и упорны. Послушают ли меня Шебу и Тирид? Что ж, тогда…

Но на их лицах не было ни тени беспокойства или страха, они молча ждали его слов.

– И потому я расскажу вам, что следует делать дальше. О том, где будете жить вы и Лабарту.

Ребенок встрепенулся, услышав свое имя, взглянул с любопытством, но тут же вновь вернулся к игре.

– Я говорил вам, что вашему сыну суждено могущество, – продолжал Намтар. – Знайте же и не удивляйтесь: пройдет дюжина зим и еще три зимы, и его сила сравняется с вашей. Еще через триста лет он станет самым могущественным среди пьющих кровь, и только мне будет уступать в силе.

Тирид улыбнулась. Казалось, хотела что-то сказать, но не смогла. Глаза ее сияли, а ресницы дрожали, словно она готова была расплакаться. Шебу обнял ее за плечи, привлек к себе, но смотрел на Намтара, серьезно и прямо.

– Мы воспитаем его так, как скажет хозяин, – проговорил Шебу.

Слышать это было приятно. Думал увидеть преграду, а встретил нежданную помощь.

– Научите его всему, чему я научил вас, – велел Намтар. – Пусть за пятнадцать зим он узнает все, что нужно. И… – Намтар замолк, на миг закрыл глаза. Даже сквозь опущенные веки он видел свет солнца. Золотое марево, свет жизни. —Вам пора покинуть степь.

Тирид шевельнулась под рукой Шебу, взглянула на ребенка.

– Мы…, – начала она, но Намтар жестом прервал ее слова.

– На реке Тигр стоит город Лагаш, большой и богатый. До сих пор в нем не было пьющих кровь. Вы отправитесь туда и станете демонами этого города, как принято в Шумере.

– Мы с радостью пойдем туда, – сказал Шебу. – Мы привыкли жить в степи, но дни здесь похожи один на другой, и мы давно уже хотели повидать иные земли.

– И вы увидите их, – согласился Намтар. – Когда Лабарту исполнится двадцать лет, покиньте Лагаш. Но сына оставьте – пусть он будет хозяином города, вместо вас. Вы же сможете отправиться, куда пожелаете – на север или на юг, к горам или к морю.

Шебу крепче обнял Тирид, но она не обернулась к нему, по-прежнему смотрела на ребенка. А тот продолжал играть, не обращая внимания на взрослых. Складывал камешки и напевал песенку, непонятную, без слов.

– Оставить его, – повторила наконец Тирид и взглянула на хозяина почти с мольбой. – Надолго?

– Надолго, – кивнул Намтар. – Но потом вернетесь, увидите его в могуществе и славе и будете рады.

Тирид улыбнулсь, словно бы через силу, но когда заговорила, голос ее был уверенным и сильным.

– Ты дал нам ребенка и обещаешь ему особую судьбу. Мы сделаем так, как ты скажешь.

И я думал, что они, как Эррензи, станут перечить мне? Они с полуслова понимают меня!

Порыв ветра донес блеянье овец и голоса людей, всколыхнул запахи реки и степных трав. Ребенок поднял голову, словно прислушиваясь.

– Лабарту, – позвал Намтар.

Тот медлил, но Тирид кивнула, улыбаясь, и ребенок тотчас подбежал и остановился рядом.

Намтар коснулся его лба кончиками пальцев и прошептал заклинание. Лабарту зажмурился – так жмурятся люди от яркого света, – но тут же открыл глаза, и в его взгляде были лишь недоумение и любопытство, но не страх.

Хорошо.

– Вашему сыну дана особая память, – проговорил Намтар в ответ на немой вопрос обращенных. – Но до сих пор она дремала. Я пробудил ее. Когда вы доберетесь до Лагаша, она проснется в полной мере. Все, что будет происходить с этих пор, он запомнит ясно, и даже через тысячу лет будет помнить так, словно случилось это неделю назад.

Шебу и Тирид переглянулись. И по лицам Намтар читал их мысли: не понимали, как возможно такое, но верили.

…Каждому моему слову…

Лабарту опустился на покрывало, теребил разноцветные амулеты, привязанные к нитям бахромы на поясе Намтара – осколки яшмы, лазурита и оникса. Намтар, прищурившись, следил за ним.

– Красиво, – сказал Лабарту и поднял взгляд. Волосы падали ему на лицо, вьющиеся, как у матери. – Хочу такие!

– Нет, – качнул головой Намтар. – Для тебя у меня другой подарок.

Порывшись в поясном мешочке, он вытащил амулет – длинный заостренный кусочек лазурита, похожий на наконечник копья. Темно-синий, чистый, словно осколок вечернего неба.

Намтар завязал кожаный шнурок на шее у Лабарту, и тот сжал камень в кулаке, крепко.