– Танцуют все! – объявил захмелевший Купченко, повернув ручку музыкального центра. И первый бросился отплясывать под песню Сердючки: вприсядку, смешно выворачивая колени и невпопад взмахивая руками – будто по Таниной гостиной катился развесёлый колобок. Посуда на столе задребезжала, а Янка, откинувшись на спинку дивана, зашлась в приступе хохота.

– Жених, вы несолидно себя ведете! – смеялась Татьяна. – Где вальс? Невеста хочет вальс!

Тамарочка выпрямилась в кресле, как королева на троне, и шутливо задрала нос:

– Нет уж, пусть до свадьбы продемонстрирует всё, что умеет! Вот это гопак, по-моему?

– Нет! Это танец любви! – пыхтя, вскричал Купченко. Его лицо раскраснелось, полы белой рубашки вылезли из брюк, а улыбчивое лицо светилось от счастья. Тамарочка вскочила, поплыла к нему, взмахивая столовой салфеткой, как платочком. Татьяна с Яной  захлопали в ритм музыке, подбадривая будущих молодоженов.

Отпраздновать помолвку предложила Татьяна – давно не собирались с друзьями, всё только по работе… а тут такой повод! Да и праздника хотелось, потому что настроение в последнее время было минорным. С тех пор как Павлика выписали из больницы, прошло уже больше недели. Они, конечно, болтали по скайпу, созванивались по телефону, который Демидова купила мальчику – но ей хотелось заниматься с ним, играть, ощущать его тепло, запах, видеть, как он смеётся.

И, словно в ответ на её мысли, зазвонил мобильник. На экране высветилась фотография Павлика и Татьяна спешно схватила трубку. Но из-за музыки было плохо слышно, и она вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь гостиной.

– Паша, привет, как твои дела? – радостно спросила она.

– Татьяна, это я, Марина, – голос женщины звучал сдавленно, и говорила она торопливо, будто боялась, что услышит кто-то третий. – Вы можете Павлика забрать на пару дней? Чтобы пожил у вас.

– Конечно! – обрадовалась Татьяна. И тут же ощутила тревогу: – Что-то случилось?

– Славка в запое, буянит. Боюсь, как бы руки распускать не начал, – Марина едва не плакала. – Я-то ладно, как-нибудь справлюсь с ним, а вот за Павлика страшно! Пусть он у вас пока поживет! Я вещи соберу…

– Так, я сейчас вызову вам такси, – вздохнула Демидова, жалея, что не может съездить за ребенком сама. Знала бы, что так получится, не позволила бы себе даже бокал шампанского!

– И не возитесь вы с вещами, бегите оттуда как можно быстрее! – посоветовала она. – Выходите во двор и ждите машину. А потом сразу ко мне.

Вызвав такси на адрес Фирзиных, Демидова вернулась к гостям. Витька с Тамарочкой уже покончили с танцами, и теперь сидели за столом вместе с Яной. Купченко произносил тост, держа в одном кулаке поджаристую курью ножку, а в другом – рюмку с водкой. Но, увидев встревоженное лицо Татьяны, спросил:

– Танюшка, чего стряслось?

Она присела у камина, мешая угли. Вкратце рассказала о звонке Марины.

– Вот тупоголовая! – Яна скрестила руки на груди. – Говорили же ей: гони ты взашей этого алкаша, даже заявление на него писали – нет, она его прикрыла, а теперь воет!

– Ой, знаешь, Ян, таких дур много, – возразила Тамарочка, поправляя воланы на груди белой блузки. – Прощают, надеются на лучшее. И снова синяки замазывают. Созависимые отношения – страшное дело, не дай бог в них попасть. А мальчишку жалко, страдает из-за материнской глупости! Вообще, такой мальчик хороший – на удивление! Добрый, вежливый, умненький… А ласковый какой!

– Ребят, извините, что так получилось, – садясь за стол, вздохнула Татьяна. – Праздник ведь, а тут проблемы решать приходится.

– Незачем извиняться! – воспротивился Купченко. И плеснул ей вина. – Мы все за Пашку переживаем, как за сына полка. Так что предлагаю не киснуть, а выпить за него! Только не говорите мне, что я повод для выпивки ищу. Я старый алкоголик, могу и без повода!

Сдвинутые бокалы звякнули, сверкнули под светом люстры, и Татьяна почувствовала, что, несмотря на тревогу за мальчика, настроение у неё улучшилось. Слушая байки Купченко, она нетерпеливо поглядывала на часы. Когда подошло время, набросила шубу и выбежала из дома – встретить такси.

Желтая машина с шашечками подъехала минут через пять. Павлик выскочил первым и побежал к Татьяне – обниматься. Следом вышла Марина. Её лицо было испуганным и виноватым, платок на голове был повязан криво, спортивные штаны кое-как заправлены в сапоги, куртка расстегнута – Фирзина явно собиралась в спешке. Она протянула Демидовой детский рюкзак и черную сумку с ноутбуком.

– Возьмите, а то пропьет, – сказала она, опустив глаза. – Павлик потом плакать будет… Пусть лучше у вас. А школьное в рюкзаке. Вы уж, пожалуйста, отвезите Павлика на учебу, конец четверти, ему нагонять надо…

– Не волнуйтесь, Марина, – успокоила ее Татьяна. И, помявшись, спросила: – Как же вы домой сейчас? Не боитесь с пьяным наедине остаться?

– А куда деваться? – тяжело вздохнула Фирзина. – У него ж квартира по соседству, даже если выгоню – достанет.

И добавила, будто претензию:

– Но он, знаете, злится-то не на меня, а на Павлика. Славку же из-за ребенка по ментовкам таскали! И адвокат этот ваш из-за него приходил пугать!

Татьяна услышала злость в ее голосе, и напомнила:

– Мы не могли не вмешаться!

– Да знаю я, – отмахнулась Марина. А потом сказала, поразмыслив: – Может, и стоило Славку приструнить… Раньше-то он меня сразу за волосы бы оттаскал. А сейчас второй день пьёт, но не трогает. Вот только мне все равно за Павлика беспокойно.

И Татьяна вдруг осознала, что Фирзина абсолютно трезва. Значит, не стала выпивать вместе с сожителем? И ребенка привезла – как могла, защитила. За одно это её стоило уважать.

Попрощавшись с Мариной, она пошла к дому, ведя Павлика за руку. Он крутил головой, и спрашивал:

– Тётя Таня, вы тут живете? Это ваш сад? А кто ещё здесь живет?

– Мы с тобой будем, – улыбнулась Татьяна. – И ты очень вовремя приехал: у нас праздник, помолвка дяди Витя с тётей Тамарой.

– А помолвка – это как?

– Они теперь жених и невеста, – с улыбкой объяснила Татьяна.

– Вау! – закричал Павлик, взбегая на крыльцо. Помпон на его синей шапке радостно подпрыгнул. А Демидова, открыв перед ним дверь, подумала: нужно всё-таки помочь им с жильём, даже несмотря на потребительское отношение Марины. Потому что за мальчика страшно: сегодня Фирзина успела увезти сына, уберечь его от опасности – а в следующий раз всё может сложиться по-другому. Так и до трагедии недалеко.

«А если поселить их в ту квартиру, которая досталась мне в наследство от бабушки и дедушки? – вдруг подумала она. – Убрать оттуда хлам. Янку попросить: пусть сделает вид, будто она там хозяйка, поговорит с Мариной построже. И назначит оплату – чуть ниже рыночной. Тогда Фирзина перестанет ждать подачек от меня, а ребенок будет, наконец, в безопасности! А если не согласится, заноет, что денег нет – предложить, чтобы мальчик жил в моем доме, пока она не заработает достаточно. Пусть остальные проблемы сама решает…»

Квартира, в которой когда-то жили бабушка и дедушка, была двухкомнатной, из старого фонда: с высокими потолками, с паркетным полом, потемневшим от времени, с просторной кухней и ванной комнатой, где над пожелтевшей эмалью ванны склонила голову широкая лейка душа, стоявшего на игриво изогнутой ноге.  Здесь когда-то был офис Татьяны – ещё в те времена, когда она, желая расширить торговый зал одной из аптек, решила переселить офис сюда. И до сих пор в гостиной стоял высокий шкаф, где когда-то хранили документы и канцелярию, обширный обеденный стол, залакированный «под вишню», да окружавшая его компания стульев. А на стене, противоположной окну, висели старые часы с боем – их нужно было заводить, поднимая гирю в форме еловой шишки. Остальная мебель – старые кресла, для экономии места вложенные в объятия друг друга, выцветший полосатый диван с деревянными подлокотниками, гэдээровская стенка с хрусталем, кровать и платяной шкаф – ютилась в маленькой комнате.