К 15.30 командир отряда спасателей был вызван в штаб дивизии, где с ним провел часовую беседу прибывший из Брюсселя спецпредставитель разведки армии США. Двухметровый негр в чине штаб сержанта после этого разговора выглядел обозленным. Но приказ есть приказ, и сорокалетний «тюлень» вынужден был довести до личного состава спецгруппы все то, что ему довелось узнать от лощеного полковника разведки ВВС. Услышанное двадцати трем «морским котикам» не понравилось.

Двое из спасателей про себя решили, что после окончания операции «Решительная сила» из армии уволятся. Ибо полученные приказы вступали в противоречие с кодексом чести морской пехоты.

— Сколько еще? — поинтересовался Джесс, у которого не было часов.

— Долго. Еще только полвторого, — Рокотов на секунду отвлекся от своих мыслей. — Выдвинемся к точке, когда стемнеет.

Вот уже четыре часа они сидели в глубине полуосыпавшейся штольни, под углом уходящей вниз. Дневной свет еле еле пробивался со стороны выхода.

— Ты уверен, что тебя правильно поняли?

— Абсолютно, — Кудесник размял затекшую спину. — Лесли я знаю больше трех лет. Ему было достаточно услышать мой голос, чтобы отпали все сомнения, Он меня сразу переключил на генерала.

— Со мной проблем не возникнет?

— Нет. Оставить тебя здесь — значит совершить уголовное преступление. За это полагается пожизненное заключение. Никто не посмеет...

Влад вздохнул. Коннор озабоченно посмотрел на русского.

— Ты не должен беспокоиться. Армия США никогда не бросает людей, которые спасают ее офицеров... Это наш долг.

— Слова одно, а реальность... — Последние часы у биолога было нехорошее предчувствие. — В нашей армии тоже много и красиво говорят.

— Я давно знаю генерала Вильсона. Это человек чести. Он никогда не бросит своих, — уверенно заявил летчик. — И сделает все возможное, чтобы помочь тебе... Надо будет — свяжется с конгрессменами.

— Ладно, нечего мне расстраиваться раньше времени, — махнул рукой Влад. — Чему бывать, того не миновать... Будем надеяться, что через семь часов все закончится и мы с тобой окажемся на дружественной территории. А там уже полегче будет... Как думаешь, ваши смогут меня быстро домой отправить?

— В течение одного двух дней, — кивнул Кудесник. — Доставят в русское посольство, дадут бумагу от командования, оплатят дорогу. С этим проблем не будет. Если захочешь, можешь за счет армии США отдохнуть в любом госпитале на территории Европы или Америки. И в любой момент получишь визу в США на любой срок. Тем более что тебя все равно пригласит правительство, когда будут награждать...

— Интересно, чем положено награждать в таких случаях? — улыбнулся Рокотов.

— Скорее всего, медалью «Пурпурное сердце». Это очень высокая награда, дается за мужество и за спасение чьей нибудь жизни... Или медалью Конгресса.

— А то, что я иностранный гражданин, никого не смутит?

— При чем тут это? — удивился летчик. — Награды дают за поступок, а не за гражданство.

— Это хорошо, — задумчиво протянул Владислав. — Ты спать не хочешь?

— Нет.

— Тогда перед тем, как пойдем на прорыв, примешь таблеточку фенамина. И я заодно... Сейчас мы в нервном напряжении, а под вечер можем скукситься... Кстати, я давно хотел спросить, а за что ты свою кличку получил?

— А а, это, — американец прилег, положил голову на согнутую руку. — Меня так в летном училище прозвали, когда я перед самым экзаменом влез в центральный компьютер и спер оттуда все экзаменационные вопросы... Группа сдала на "А"[25]. Вот прозвище и прицепилось, я его себе даже официально взял... Следующий самолет дадут, опять на борту напишу.

— Тебе опять «Стелс» предложат?

— Не знаю еще... Как командование решит. Хотя, наверное, да, снова на «Ночной Ястреб» сяду.

— Ты что, продолжишь воевать здесь?

— Здесь — нет. Меня после того, как вытащат, минимум на три месяца отправят в реабилитационньш центр в США. Таковы правила... Но если опять где случится заварушка, я снова буду в строю.

— Жаль, — Рокотов почесал щетину, которая превратилась в короткую бородку. — Ты так ничего и не понял... Все дело в том, что война — совсем не решение проблем. От боевых действий хуже обеим сторонам. Боюсь, когда все здесь закончится, расхлебывать кашу придется еще не одному поколению... Сербы будут резать албанцев, албанцы — сербов, и так до бесконечности...

— Но ты же сам видел, что происходит! Как по другому с Милошевичем бороться?

— Я не политик и не генерал. Я простой биолог. И простых ответов у меня нет. Как нет ни у кого. Одно могу сказать — Америка и западные страны совершили колоссальную ошибку, что начали бомбардировку. К чему это приведет — не знаю. Тем более, что я высказываю свое частное мнение. Но лично я, когда вернусь домой, задавлю любого, кто посмеет при мне выступать за войну. Достаточно, нахлебался. И, ты уж извини, награды от вашего правительства мне не нужны... То, что тебе помог, это одно дело. Но быть соучастником — увольте. От ваших бомбежек гибнут обычные люди... Могу поспорить на что угодно, что Милошевича ни один осколок не заденет. Кончится война, а он так на троне и останется... Как наш Президент после Чечни. Да и ваш — после Ирака...

Джесс покачал головой, но спорить с русским не стал. Политические аспекты его уже не волновали. Кудесник настраивался на долгожданное спасение в лице суперпрофессионалов из элитных частей армии США. А о философских проблемах можно будет поговорить с Владиславом позже, когда вертолеты доставят их на военную базу. Если на это хватит времени. Или будет такое желание...

Время, что оставалось до выдвижения к точке, определенной Коннором для прилета спасательной группы, Владислав провел не без пользы — он до бритвенной остроты выправил все ножи и на плоском шероховатом камне сточил островерхие патроны к «Калашникову». Теперь пули калибра 7,62 миллиметра превратились в «жаканы», разворачивающиеся рваной розочкой при попадании в тело жертвы. Прицельность стрельбы немного снизилась, но Рокотова это не волновало — гораздо важнее было то, что теперь любой его меткий выстрел, будь то в руку, ногу или корпус, не просто ранил, а калечил врага, вызывая сильнейший болевой шок.

Патроны к пистолетам и австрийской винтовке биолог не тронул — он не знал их характеристик и решил не рисковать. В любом случае основная надежда возлагалась на проверенный десятилетиями АКС 47. И, само собой, на полученный за две недели скитаний боевой опыт.

Американец, несмотря на нервное ожидание, все же поспал часа два, что Влада порадовало. Как ни крути, летчик не отличался тренированностью, и отдых пошел ему на пользу. Сам же Рокотов не преминул сунуть в рот таблетку фенамина.

Когда солнце коснулось горных вершин на западе, биолог провел последнюю рекогносцировку, потратив целый час на разглядывание прилегающей к намеченной горке местности.

До точки спасения было около двух километров — час неспешного перехода. Стартовать Влад решил в девять, чтобы добраться до места загодя.

Боеголовки советских ядерных ракет космического базирования с чудовищным ревом ввинтились в атмосферу над китайским городом Ланьчжоу. Температура внешней обшивки за считанные секунды подскочила до 700 градусов по Цельсию и продолжала расти.

Боеголовки двигались со скоростью 5,5 километра в секунду, с каждым пройденным километром опускаясь на 8,79 метра вниз.

Ровно через 23 минуты 38,4 секунды раскаленные снаряды врезались в землю недалеко от реки Южная Морава, совсем рядом с границей Косово и Македонии.

Одна боеголовка по касательной ударилась о вертикальную базальтовую стену, срикошетила и разлетелась в мельчайшую пыль на дне ущелья.

Вторая закончила свой полет с орбиты более удачно — пробив насквозь песчаный холм, термоядерная бомба лишь слегка треснула и впечаталась в мягкую глину на берегу пересыхающего от жары озера.