— Зачем вы это делаете?

— Чтоб помнили, кто на этой земле хозяин. И здесь, и там, — офицер махнул рукой на юг, в сторону Косово.

Старик зажмурился в ожидании выстрела. Но полицейские не собирались дарить ему легкую смерть. По кивку командира солдаты оглушили Исмаила прикладом, бросили на подвижную планку циркулярной пилы и вмиг прикрутили руки и ноги к крестообразной раме. Зазубренный диск оказался в полуметре от раздвинутых ног. Старший офицер вдавил синюю кнопку на пульте управления пилой и склонился над лицом привязанного албанца.

Сквозь визг приближающегося полотна послышался тихий голос серба:

— Только не умирай быстро, дай насладиться зрелищем...

Когда дрожание станины стало невыносимо близким и тело уже ощущало ветерок, рождаемый вращающимся со скоростью 600 оборотов в минуту метровым стальным кругом с зубьями в палец толщиной, милосердный Аллах разорвал сердце старика. За сотую доли секунды до того, как лезвие достигло цели и принялось рубить и кромсать человеческую плоть.

— Сдох, зараза, — разочарованно протянул офицер, отойдя в сторону, чтобы не запачкаться от летящих ошметков. — Ладно, и так неплохо...

Через две минуты он уже командовал уничтожением целой цыганской семьи, которую закрыли в сарае и подожгли, облив стены бензином...

Десятилетний Хашим, едва заслышав стрельбу со стороны площади, добежал до сарая в глубине двора и по выступам стены забрался к стропилам. Его трясло от страха, но он вжался в узкое пространство между перекрытиями, закрыл глаза и начал молиться, как учил его дед Исмаил.

Ворвавшиеся в сарай солдаты обошли его по периметру, никого не обнаружили и переместились в соседний дом, где швырнули гранату в подвал. Так, на всякий случай. Им и в голову не могло прийти, что в сорокасантиметровом проеме над их головами прячется албанский мальчик.

Спустя полчаса после первого выстрела в грудь Дьеру две группы солдат в сербской униформе сошлись на площади у здания управы. Один взвод погрузился на автомашины и отправился на запад, другой пешим строем двинулся в сторону Косово. Еще через десять минут последние полицейские покинули разгромленную, пылающую деревню.

* * *

Спустившись с каменистой осыпи к извилистым зарослям вдоль берега болотца, где на второй день своего пребывания здесь он обнаружил крупную колонию ракообразных, Владислав присел на корточки и «гусиным шагом» прошел последние десять метров. Он не стал раздвигать ветки, чтобы не тревожить густые кроны, а лег на землю и выглянул между расходящихся веером стволов.

Открывшаяся картина опасений не внушала. Поверхность болотца до опушки, что располагалась примерно в километре от «лежки» Влада, была пустынна; кое где поблескивали лужицы открытой воды, над кочками носились неугомонные стрекозы.

«Кому я мог понадобиться? Вернее, кому понадобилось со мной расправиться? — мысли крутились вокруг ночного происшествия. — Браконьерам? Чушь. Нет здесь браконьеров. Охоться сколько влезет, только стрелять тут не в кого, из ценных зверьков — одна белка. Да и то редко встречается, уж я то навидался за месяц. Тем более что шкурки на фиг никому не нужны. Да с, браконьеры отпадают... А вот судя по мощности заряда меня хотели уничтожить наверняка. Все равно непонятно, на кой я кому то сдался? Даже если на секундочку предположить, что меня необходимо было убрать, то легче было бы пристрелить без всяких хлопот, а труп утопить в болоте. Со взрывом они явно переборщили... Хотя, почему обязательно ОНИ? Может, он или она... Ну да, как же, ее звали Никита! В сложившейся ситуации сие не столь важно. Если есть гранатомет, то обязательно найдется и автомат... или автоматы. А у меня из оружия только руки, ноги и скальпели из набора. И голова... Вот твое главное оружие! Только бы точку приложения найти. Ладно, не ной, прорвемся. Если не будешь лезть на рожон, выживешь. Это я тебе, как доктор, гарантирую. Обидно только, что все документы сгорели. Теперь иди и доказывай, что ты не верблюд. Или не засланный албанский „казачок“. Хотя, нет, на албанца я не тяну. Ну, ничего, недельку не бриться, не мыться — будешь похож. Да а, попал ты в переплет, не хватает только в центре какой нибудь операции по отлову косовских освободителей оказаться... Вряд ли. Чего им на территории Сербии делать? И какой резон меня взрывать, заряд тратить? Я что, похож на очень одинокого ниндзю диверсанта? Не а... И вообще, вражеского лазутчика положено в плен захватывать, дабы допросить с пристрастием, ногти там повырывать, зубы напильником сточить, „сыворотку правды» вколоть... Лично мне, сколько ни коли, не поможет — я ж все равно ничего не знаю. Да уж, бесполезный «язык» что для сербов, что для албанцев...

И как это я сподобился на ночь глядя из палатки попереться? Не иначе, ангел хранитель подсказал... Ведь всегда же только через основной выход выползал. Чудны твои дела, Господи. Вернусь в Питер, обязательно свечку в Преображенском храме поставлю. Или лучше две. На будущее, так сказать... Между прочим, не кощунствуйте, молодой человек, а то удача отвернется.

И все таки — кто жвменя пулял? Не может быть, чтобы здесь еще кто нибудь, кроме меня, прятался. Это уже бред! Но не меньший бред — ликвидировать меня. Кому я мешал? Если б сербы тут что то секретное бананили, то нас всех в два счета отсюда бы попросили. Приехали бы полицейские или, еще проще, — по рации отдали бы распоряжения начальнику экспедиции. Делов то..."

Владислав сменил позу, поерзал, удобнее устраиваясь в густой траве, и продолжал изучать предстоящий маршрут. Он ни на чем не фокусировал взгляд, чтобы глаз не «замыливался», больше полагался на периферийное зрение, как учил многоопытный Лю.

"Своей головой тоже думать надо, — констатировал биолог. — Учитель же не знал, что ты попадешь в такой переплет... Слава Богу, хоть азы преподал, дальше мы сами попробуем разобраться. Сейчас основное — добраться до лагеря, там рация, ружья... Драган, по моему, в спецназе служил, Гойко вообще бывший офицер из десантников. С их помощью выкручусь... Только бы добраться живым.

А добираться надо побыстрее. Завтра с утра, часов в семь, они ко мне двинут. Нагрузятся продовольствием и потопают. Тем более... Блин, ну почему я рацию не взял? Тащить тяжело? Хотя нет, рация все равно в палатке бы осталась... Тогда — радиотелефон. Стоп, у меня же есть фальшфейеры! А толку? Это не ракетница, системы сигналов никто не предусматривал... Все тебя не туда тянет! Как говорится, используй то, что под рукою... С голоду за один день не помрешь, двадцать километров — пустяк, к вечеру на базе будешь. Иди осторожно, вот и все дела.

Ладно, двинулись..."

Перепрыгивая с кочки на кочку, болото он пересек быстро, минут за семь. По сторонам не глазел — все равно, если заметят, прятаться некуда. А обходить болото проблематично — здесь, в отличие от других участков, он знал безопасную дорогу и тонуть в жиже не собирался.

Очутившись на противоположной стороне топи, Рокотов углубился в лес метров на тридцать, развернулся на 180 градусов и, вернувшись к опушке, спрятался под куст — в нескольких шагах от того места, где вошел под сень деревьев.

Пролежав четверть часа и убедившись, что его никто не преследует, Рокотов облегченно вздохнул и двинулся дальше. Самый опасный отрезок пути он преодолел, впереди ждали хорошо знакомые пруды, откосы и ручейки, за месяц исследованные им вдоль и поперек.

Теперь уже хозяином положения стал он, это была его территория. Вздумай кто преследовать Владислава в быстром темпе, погоня очень скоро закончилась бы для охотников переломанными ногами, ибо Рокотов двигался по крайне опасной трассе, где на каждом шагу высокая осока скрывала трещины в каменных осыпях и заполненные водой ямы.

В приподнятом настроении добравшись до гряды, с которой были видны палатки основного лагеря, Влад лоб в лоб столкнулся с сербским военным патрулем.

Бежать в лес было поздно. Двое молодых солдат с нашивками в виде щита с югославским флагом на левых рукавах маскировочных комбинезонов и в светло серых беретах, держа автоматы наизготовку, осматривали окрестности; оба ствола синхронно повернулись в сторону Влада. Расстояние между патрулем и биологом было небольшим, всего то метров пятнадцать. Ежу понятно, что если он сейчас попытается сделать ноги, то вояки не промахнутся. С пятнадцати метров попадает даже неопытный стрелок. Потому Владислав счел самым разумным поднять руки и изобразить на лице полнейшее миролюбие, разбавив его толикой удивления. Что выглядело совершенно естественным — не каждую минуту нарываешься на военный патруль в лесу.