Резко начинает светать, необъяснимо резко. Буквально через несколько минут глаза слепит яркое солнце, отражающееся от искристого снега. Переродок все брыкается, а я все пытаюсь удержаться на нем. Интересно, Палмер уже справился со своим? В голову приходит безумная идея, но кажется металлические листы, из которых сделан рог изобилия не такие толстые, если направить быка в него рогами, то он застрянет.
На словах легко, на деле же приходится делать абсурдные вещи, которые я никогда в жизни не стала бы делать. Только если от этого зависит твоя жизнь. Перекидываюсь с загривка, крепко держась за рога, на морду. Свирепые глаза теперь смотрят на меня, а мои ноги болтаются в воздухе. Лишь бы успеть подтянуть себя обратно. На эту уловку животное ведется. Переродок набирает скорость, что не может не испугать, в какой-то момент понимаю, что не успею запрыгнуть обратно до того, как он прижмет меня рогами к рогу. Приходится переделывать безумный план за считанные секунды. Я почти почувствовала стену спиной, но на деле спрыгнула вниз и быстро откатилась за несколько секунд до.
Я оказалась права, бык застрял. Он еще несколько минут подергался, а затем обмяк, словно его выключили. Это очень плохой знак.
Вскакиваю на ноги, как кипятком ошпаренная, слабости совершенно не чувствуя. Адреналин кажется заглушает все чувства, только горло сушит сильно, но фляга с водой, как и арит, где-то там в снегу. Ничего не остается, как нырнуть внутрь металлического сооружения и встретиться лицом к лицу со своим главным страхом.
Уильям стоял окровавленный, держа такой же окровавленный меч в руке. Я схватила первое, что попалось по руку, топор. Лицо Палмера исказила гримаса не то отчаяния, не то грусти. Ему было тяжело стоять, весь вес был перенесен на одну ногу.
- Давай уже покончим с этим, - говорит он четко, а мое тело и дух все содрогается.
Сейчас кто-то из нас должен погибнуть. И уверенность, которую я заставляла все это время появиться, исчезла без следа. Хочу ли я победить такой ценой. Мы бы никогда не стали друзьями в дистрикте, мы бы стали неплохими друзьями - все это я говорила и думала в Панеме еще до игр, противореча сама себе. А теперь я четко понимаю, мы бы не стали никогда друзьями, по моей прихоти.
- Если мы не сделаем это, они сами выберут победителя! - Уильям кричит, он не в себе. И я не могу его винить, любой бы сошел с ума на играх.
- Я не могу, - шепчу себе под нос, чего он явно не услышал.
Парень волочит острие меча по полу, продвигаясь ко мне. Все снова происходит как в тумане. Палмер нападает первым на меня, остается только отбиваться, отходить назад, а удары становятся все тяжелее и яростнее. В какой-то момент Уилл хватает меня за руку, смотрит в глаза и еле слышно произносит.
- Убей меня.
Я не могла двинуться после этих слов с места, была сильно шокирована, но Палмер сделал все за меня. Он отпустил мою расслабленную руку с тором и лезвие входит ему прямо в голову. Я только успеваю вздохнуть и разомкнуть хватку, когда обмякшее тело падает к моим ногам. Лицо его не выражает больше никакой эмоции.
Еще некоторое время стою и смотрю, не произнося ни слова, кажется даже не дыша. Слышен выстрел пушки, последний. Играет гимп Панема, разрушая натянутую тишину своей ужасающей помпезностью, и голос главного распорядителя игр произносит фразу, которую я так отчаянно желала услышать.
- Дамы и господа, перед вами победитель двадцать пятых Голодных игр!
Комментарий к 13. Победитель
Нет, это не конец, есть еще не раскрытые секреты, которые будут в следующей главе. Конец уже совсем близок, я постараюсь выложить его как можно скорее. Спасибо за ожидание!
Не смотря на стремительно приближающуюся сессию, у меня появились еще идеи для фиков, но более сказочных, чем эти. А теперь к музыке:
The City of Prague Philharmonic Orchestra – Arena Crumble
Hans Zimmer & James Newton Howard – I’m Not a hero
========== 14. Истина ==========
Не помню который по счету шел день. Меня всю подлатали, некоторые пальцы на ногах пришлось заменить протезами, но я отреагировала довольно холодно на все это, они служат в основном для равновесия. Будь моя воля, я бы никуда не ходила, но как оказалось, если игры вошли в твою жизнь однажды, ты всегда будешь трибутом до самой смерти.
Алто за это время приходил пару раз, давал какие-то советы о предстоящих делах, пытался разговорить. Собственно в этой больнице меня держали только из-за моего нежелания общаться с людьми. На ужин давали снотворное, из-за него делалось только хуже. Я видела все те же кошмары, как умирают раз за разом люди на моих глазах, как кровь остается на моих руках, но я никогда не могла проснуться самовольно.
На какие-то по счету сутки, со счета я сбилась еще дне на третьем, ко мне заявилась команда стилистов. Они смотрели на меня глазами полными восхищения и разглагольствовали о наградах, которые меня ожидают после “славной” победы. Обычные процедуры, точно такие же как и до арены, а после ко мне приходит Оливия. На удивление она не радуется, но и не жалеет меня как маленького ободранного котенка. В новом мире люди для меня стали делиться на два типа, и оба типа были одинаково отвратительны. Мы мало говорили с моим стилистом, в основном о каких-то не касающихся игр вещах, от неё я и узнала, что за время моего пребывания на арене в Панеме сменился президент.
Оливия в этот раз решила облачить меня в одежды позабытых богов из сказок ушедшего мира. Белое легкое платье с золотыми подвязками - ничего вычурного или лишнего. На голове крупные локоны, никаких перьев, страз, свиных ушей или рогов, все очень лаконично.
- Покажи им, кто тут победитель! - говорит мой стилист с некой ноткой гордости в голосе.
- Я уже достаточно показала.
Больше мы не разговариваем. Я знаю, что стала грубее, но не хочу потакать желаниям других людей, когда на душе погано. Я словно истлеваю изнутри.
Моргенштерн, его лицо-блюдце в этот раз было нежно-розового цвета с синими кругами на щеках, обрисовал мне картину предстоящих мероприятий. Сначала я поеду в колеснице по главной улице до президентского дворца, где меня коронуют и закрепят официальное звание победителя Квартальной бойни. После будет интервью с Туллией Фликкерман, а еще позднее - пир во дворце. На все это лишь вздыхаю тяжко. Я бы предпочла уехать самым быстрым поездом домой, а не натягивать на себя улыбку.
Стоять в колеснице одной непривычно. Так же, как и видеть пустой загон с моей единственной повозкой. Еще совсем недавно в этом центре стоял шум и гам, трибуты смеялись, а мы с Уиллом старались не разговаривать. Теперь никого из них нет, ценой двадцати трех жизней здесь стою я одна.
Повозка провозит меня мимо трибун, я сурово смотрю в камеры, игнорируя наставления Алто и остальных. Я не буду махать им дружелюбно и улыбаться, словно я победила в конкурсе шоколадных фигурок. Мои лошади останавливаются на центральной площади перед дворцом правосудия, овации, не смолкая, провожают меня до самого постамента президента.
Передо мной стоит молодой человек, лет двадцати пяти-семи, довольно приятной наружности. Он был худой, небольшого роста с пухлыми губами, и все бы ничего, но в его внешности пугали глаза. Чем-то он напоминал змею. Нового президента Панема, стоящего передо мной, звали Кориолан Сноу.
Мужчина произнес торжественную речь, публика взорвалась радостными криками и аплодисментами, когда на больших экранах показывали мое лицо. Сноу короновал меня, но во взгляде его промелькнула какая-то недобрая искорка.
- До новых встреч, Ивори, - в его словах нет ничего пугающего, но все мое нутро сжимается от страха до самых маленьких размеров. Чувствую себя рядом с ним неуютно.
Официальная часть быстро заканчивается, так же как и интервью. Туллия задает ежегодные вопросы, на которые ответить правдой нельзя, приходится юлить. Затем пир, на котором столы ломились от еды, а я к ним и подойти не могла.
